– Ты меня знаешь всю жизнь, Мерри.

– Тогда скажи.

– Мне не хочется говорить о давно ушедшем, Мерри.

– А если я тебя позову к себе в кровать? Тогда ты мнерасскажешь свою тайну?

– Ты меня искушаешь.

Я коснулась изборожденного шрамами лица, провела пальцами погрубым рубцам, потом по мягкости полных губ.

– Нет, Рис, не искушаю. Ты красив. Ты мой друг ужемного лет. Ты защищал меня, когда я была моложе. И плохой было быблагодарностью, если бы я оставила тебя в целибате, когда могу положить емуконец, плюс еще тот факт, что провести губами вниз по этой стиральной доскетвоего живота – моя постоянная сексуальная фантазия.

– Странно, и у меня та же фантазия, – сказал он.Потом подвигал бровями, до жалости плохо изображая Гручо Маркса. – Можетбыть, зайдем ко мне посмотреть мои гравюры?

Я улыбнулась и покачала головой.

– Ты бывал в кино после того, как фильмы сталицветными?

– Нечасто.

Он протянул мне руку, и я ее приняла. Мы пошли по коридорурука в руке, и это было по-дружески. Я думала, что из всех стражей, которые мненравятся, Рис станет самым назойливым, когда услышит о возможности секса. Но оноказался настоящим джентльменом. Еще одно доказательство, что я его на самомделе не понимаю.

Двери в конце коридора сегодня были невелики: в ростчеловека. Иногда они бывают такие, что и слон спокойно пройдет. Были онисветло-серые с золотыми краями, очень в стиле Луи какого-нибудь. Я не сталаспрашивать Риса, не сменила ли королева убранство. Ситхен, как и Черная Карета,сам себя декорировал.

Рис открыл изящные створки дверей, но мы так и не прошли вних, потому что нас остановил Холод. Не в том дело, что он загораживал ихфизически, хотя это тоже имело место. Он переоделся в наряд королевы, и привиде его я встала как вкопанная. А Рис, наверное, потому что остановилась я.

Рубашка была полностью прозрачна, до такой степени, чтонепонятно было, то ли она белая, то ли это белеет кожа под ней. На груди онаприлегала плотно, но рукава топорщились прозрачной тканью, стянутые чуть вышелоктя широким аплике из сверкающего серебра. Остальная часть рукава спадалапрозрачными складками, похожими на хрустальное утро. Сшита была рубашкасеребряной нитью, сверкающей в каждом стежке. Штаны серебристого атласаотрезаны несколько ниже талии, и сквозь рубашку виднелись подвздошные кости.Попытайся Холод надеть белье, оно бы выглядывало из-под штанов. Единственное,почему эти штаны не падали, – они были неимоверно тесны. Белые шнурки надпахом, похожие на шнуровку корсета, заменяли молнию.

Волосы Холода были разделены на три секции. Верхняя собранарезной костью так, что серебристые волосы раскинулись вокруг головы подобноструям фонтана. Вторая секция просто стянута назад с обеих сторон и закрепленакостяными заколками. Нижний ярус волос висел свободно, но их оставалось такмало, что тонкая серебристая вуаль подчеркивала тело, а не скрывала его.

– Холод, ты так красив, что этого почти не может быть!

– Она с нами обращается как с куклами, которых одеваетпо своему капризу.

Самое критическое замечание о королеве, которое я от неговообще слыхала.

– А мне нравится, Холод, – сказал Рис. – Вотэто ты.

Он глянул на Риса мрачно:

– Это не я!

Никогда я не видела, чтобы этот высокий страж так злилсяиз-за такой мелочи.

– Это всего лишь шмотки, Холод! И ничего с тобой неслучится, если ты их будешь носить с изяществом. А вот если ты будешьпоказывать свое недовольство, то с тобой может случиться много чего нехорошего.

– Я выполнил волю моей королевы.

– Если она узнает, насколько тебе это не нравится, онапридумает еще многое в том же роде. Ты ее знаешь.

Он скривился так, что сумел добиться морщин на своемидеальном лице. Но тут из дальней комнаты раздался вопль. Даже без слов яузнала голос. Голос Галена.

Я шагнула вперед – Холод не отступил.

– Холод, с дороги, – сказала я.

– Принц велел, чтобы его наказали, но любезно разрешил,чтобы это было не публично. Никто не смеет войти, пока наказание не кончится.

Я посмотрела на Холода в упор. С дороги мне его нестолкнуть, а убивать его я не собиралась. Других вариантов не было.

– Мерри сегодня поименована сонаследницей, –сообщил Рис.

Холод посмотрел на меня, на него.

– Я этому не верю.

Гален снова вскрикнул, и у меня мурашки пошли по коже, рукисжались в кулаки.

– Сегодня ночью я стану сонаследницей, Холод.

Он покачал головой:

– Это ничего не меняет.

– А если бы она тебе сказала, что наш целибатотменяется для Мерри, и только для нее? – спросил Рис.

Холод сумел сделать вид надменный и недоверчивый.

– Я не собираюсь играть с тобой в игру "что,если..."

Снова резко вскрикнул Гален. Вброна королевы не так-то легкозаставить кричать. Я шагнула к Холоду, и он напрягся. Наверное, ожидал драки.

Я легонько провела пальцами спереди по его рубашке, Ондернулся, будто я его ударила.

– Королева сегодня объявит, что я могу выбирать себе влюбовники стражей. Она велела мне сегодня же переспать с одним из вас, иначезавтра мне придется играть главную роль в ее милых оргиях. – Я обняла егоза талию, чуть прижавшись к нему. – Поверь мне, Холод, сегодня же я будуиметь одного из вас, и завтра, и послезавтра. Обидно будет, если ты неокажешься в этом списке.

Надменность сменилась какой-то жаждой – и испугом. Испуга яне поняла, откуда он, но жажда была мне ясна. Он посмотрел на Риса.

– Дай клятву, что это правда.

– Клянусь, – сказал Рис. – Пропусти ее,Холод.

Он посмотрел на меня. Пока что он не ответил на моиприкосновения – моя ласка была как поцелуй в безжизненные губы, – но онотошел с дороги, освободившись от кольца моих рук. Смотрел он на меня, каксмотрят на свернувшуюся гремучую змею – никаких резких движений, и все равноникакой уверенности, что она не ужалит. Он боялся того, что происходило вдальней комнате.

Я прошла мимо. Спиной я ощущала, что Рис идет за мной, новидела я только то, что было в середине комнаты. А там располагался водянойсадик с большой декоративной скалой посередине. К ней вели ступени, в каждую изкоторых были намертво вделаны цепи. Гален был прикован к скале. Тело его почтискрылось под медленными взмахами бабочковых крыльев полуфей. Они были похожи нанастоящих бабочек на краю пруда, пьющих воду и медленно помахивающих крыльями.Но пили они не воду, а его кровь.