Османов не любит неповиновения, за малейшее нарушение можно лишиться головы. Жесткая дисциплина благотворно влияет на порядок в доме султана. Каждый человек, от великого визиря до самого простого евнуха, знает свои обязанности, они впечатаны в него так же, как вытатуированная на плече орта, говорящая о том, где служит воин. «Храни верность долгу, и сохранишь голову. Разве сложно это запомнить», – сказал я Насриду, когда он наконец вернулся. Но к тому моменту он уже погрузился в опиумные грезы, поэтому улыбнулся и ответил: «Забыть куда проще».

В следующую вылазку я не стал ждать его все это время, а решил тоже осмотреть окрестности. Я прополз вдоль сломанной трубы и в какой-то момент ощутил запах моря. Через трещину в опорной стене я увидел синие воды Золотого Рога практически на расстоянии вытянутой руки. Я видел галеры, выстроившиеся у причала в порту Галаты – с командами и без. Лучшие корабли принадлежали лично султану, другими судами владели торговцы со всех уголков земли. В гавани кипела работа: шла погрузка и разгрузка, рыбацкие лодки, изящные каноэ и каики скользили по воде, словно водомерки. Я увидел прекрасное судно из бука с одной мачтой и четырьмя веслами и подумал, что с помощью Насрида вполне справился бы с его командой и уплыл бы отсюда. Однако, признаюсь, с Насридом я обсуждать такое не спешил. Он был вполне счастлив здесь и доволен жизнью пажа, особенно когда ему удавалось достать опиум, и я сомневался, что он вообще когда-либо захочет сбежать отсюда. Для того чтобы захотеть покинуть красоты Топкапы, необходимо воистину сильное желание. Я знал, что нужно выждать, пока у меня не появятся верные единомышленники.

Впервые я увидел ее во время нашей пятой вылазки. Пробираясь между конюшнями и скотным двором под дворцовой стеной, я протиснулся между двумя огромными колоннами и оказался в проеме каменной стены. Изнутри по стене шла лестница, в моменты опасности по ней поднимались стражники, чтобы быстро оказаться на посту. Мне кажется, что начало лестницы, находившееся под землей, когда-то было частью бокового прохода в старом акрополе, так как еще можно было различить что-то напоминающее оконные и дверные проемы, уже давно заложенные кирпичом, закрытые и позабытые. Одна сторона выходила на восток, во внутреннюю часть дворца. Я оказался за решеткой водосточной трубы. Одна часть решетки поднималась наверх, по стене, а другая лежала на земле. Впрочем, мне места хватало.

Внезапно я услышал смех, подобный звону колокольчиков в раю. Подобравшись поближе, я вдохнул аромат жасмина, заглянул через решетку и сначала увидел огромную негритянку, такую страшную на вид, что я чуть не вскрикнул от ужаса. Ее лицо было обезображено, и вуали на ней не было. Таких женщин, как я узнал впоследствии, очень ценят в гареме и берут их туда служанками, потому что мужчины никогда на них не покусятся.

Негритянка отошла, и я увидел нескольких девушек в большом саду. Я различал лишь их силуэты, да и то если прижимался лицом к решетке, поскольку та часть стены, за которой я спрятался, находилась не прямо напротив них, а под углом.

Именно в этот момент я острее всего ощутил, как опасно то, чем я занимаюсь. Если пажа ловили на лазании по сводам и аркадам переходов под сералем, ему полагалась легкая взбучка. Если его ловили во второй раз, то изгоняли из дворца. Но того, кто, пусть даже случайно, осмелился бы взглянуть на женщин из гарема – если, конечно, нарушитель не был кастратом, – ждала немедленная смерть. Тогда я еще не знал, что заглянул не в гарем, что вижу не наложниц из сераля, а всего лишь их служанок.

Даже рискуя головой, я ничего не мог с собой сделать. Я не мог отвести от них глаз – от первых женщин, которых увидел после прибытия во дворец, не мог перестать слушать их веселое щебетание. Судя по разговору, мне казалось, что там, на противоположной стороне сада, их целая дюжина, хотя мне было видно только четыре или пять. Они сидели на скамейках и занимались то ли шитьем, то ли вышивкой. Лишь ее лицо я смог разглядеть, и у меня не было никаких сомнений, что во всем царстве Повелителя повелителей нет лица прекраснее! Она подошла ближе к моему укрытию, что-то напевая себе под нос, и принялась разглядывать цветы, как будто бы искала самый красивый. На ней была овальная шапочка с прозрачной вуалью, закрывавшей только левую половину лица. Я видел ее сияющие глаза, которые особенно ярко сверкали на фоне гладких черных волос. Высокие скулы, изящный носик и идеальные губы! Затаив дыхание, я долго рассматривал ее, испытывая неописуемое ощущение покоя и чуда, нежности и восторга, которые снизошли на меня, и я уже не так боялся смертной казни, как кары самого Аллаха за то, что тайно созерцаю такую красоту.

Видимо почувствовав мое присутствие, она резко повернулась к стене и посмотрела прямо на меня. В страхе я вжался в стену, не понимая, видит ли она меня. Да, видит, понял я, когда она зажала рот рукой, и по ее взгляду я понял, что она думает. Мужчина! Мне показалось, что я расслышал тихий вскрик, а может быть, у меня просто разыгралось воображение. Остальные девушки ничего не замечали. Мы смотрели друг на друга, и нас разделяло всего шагов десять, не больше. Она залилась краской и снова принялась разглядывать цветы, бродя по саду и прикасаясь к пионам, гиацинтам и розам. Подойдя еще ближе, она снова посмотрела на меня – на этот раз с явным интересом.

Знаю, я выглядел глупо или хуже того – как полный идиот. Единственной надеждой было то, что лицо скрывала тень решетки, но, видимо, она так ничего и не заметила. Не успел я улыбнуться ей, как кто-то хлопнул в ладоши, и девушки засобирались уходить. Мне кажется, что, перед тем как уйти, она улыбнулась мне в ответ – о святые небеса!

Мы не сказали друг другу ни слова, но с тех пор я не мог думать ни о ком, кроме нее.

На следующей неделе я пришел туда в то же время, надеясь, что жизнь в серале подчиняется строгому расписанию, что она снова будет там.

Увы, начался дождь. В саду было пусто, как и в моем сердце. Изморось вскоре обернулась настоящим ливнем, и мне пришлось ретироваться, так как водосток начал заполняться водой.

Прийти еще через неделю у меня не получилось. Пажей вызвали на спортивную площадку над Золотым Рогом. Хотя здесь многие курят опиум, это считается преступлением. Туда привели торговцев опиумом в колодках. Поглазеть пришло и много горожан, падких на зрелища такого рода. Иногда на торговцев запрещенным товаром выпускали медведей. Но на этот раз янычары решили показать свою безупречную меткость в стрельбе из лука с огромного расстояния.

Они не ошиблись. Интересно, сколько опиума употребили сами палачи, думал я, прежде чем выстрелить из своих луков? Однако, скажу тебе, на меткость это никак не повлияло. Все это зрелище вызвало у меня сильное беспокойство и за Насрида, и за себя самого, ведь мы оба играли в очень опасную игру, но куда больше меня тревожило то, что я пропускаю еще одну неделю и опять не увижу ее.

Вернулся я лишь через три недели. Аллах наконец услышал мои молитвы! Она была там! Я украл розу из сада перед мечетью Бешир-Ага и оставил ее на решетке. Я уже рассказывал тебе, что бостанджи-баши, главный садовник, является еще и начальником стражи султана, и не знаю, какое наказание могло ждать меня за такую кражу, но мне все сошло с рук. Белая роза была само совершенство, как и все розы сераля. Я отошел от решетки и стал ждать, когда она подойдет к моему укрытию. Наконец она дотронулась до цветка и взяла его, подержала в руках и хотела спрятать под платье, но передумала. Видимо, это было слишком опасно. Я смотрел, как тонкие пальцы ее изящных рук аккуратно обрывают лепестки цветка. Их ей удастся спрятать. Меня с головы до ног пробрала дрожь, когда я понял, что она намерена любой ценой сохранить хотя бы часть моего подарка. Потом она быстро отошла в сторону. Я продолжал смотреть на нее до очередного хлопка, за которым, как всегда, последовали перешептывания и смешки, а потом женщины ушли. Я не сводил с нее глаз и был вознагражден сторицей. Она обернулась и посмотрела на меня! На этот раз сомнений у меня