Внизу склона, под сводчатыми потолками на большой мраморной плите горела свеча, освещая огромные колонны, которым могла быть тысяча лет. Большинство колонн были сломаны и превратились в груду обломков, но некоторые все еще гордо стремились ввысь, поддерживая части потолка. Их рифленые капители находились всего лишь метрах в десяти над плитой. Перед свечой был небольшой водоем – часть канала, по которому вода все еще поступала в цистерны и фонтаны. Рядом со свечой он расстелил отрез ткани, чтобы им было куда присесть.

– Значит, ты не сомневался, что я приду? – спросила она, разглядывая все эти приготовления.

– Нет! То есть да! Я надеялся, что придешь, – прошептал он в ответ.

– Когда я впервые увидела тебя, – улыбнулась она, – то решила, что ты дух. Даже сейчас я не уверена, что ошибалась. Я думала, только крысы бегают по трубам под сералем и подглядывают за его обитательницами! Что ты за человек?

– Я везунчик, если так посмотреть. Я ичоглан в школе Эндерун, – гордо добавил он.

– В дворцовой школе! – восхищенно ахнула она. – В один прекрасный день паж может стать губернатором!

– Может, – горделиво кивнул он, пропуская мимо ушей явную лесть, – но я намерен стать капудан-пашой или великим визирем. Я еще не решил, – похвастался он.

Он немного рассказал ей о школе, занятиях и жизни в третьем дворе. Их миры разделяла лишь пара сотен шагов, но по ее глазам было видно, что он как будто описывает жизнь на Луне. Алиса жадно ловила каждое его слово.

– Но я хочу узнать и о тебе, – остановился он. – Желаю знать, как такая принцесса оказалась здесь, рядом со мной, в моем великолепном подземном дворце!

– Я родилась в Бриндизи, в Неаполитанском королевстве, – начала она свой рассказ. – Во время очередного набега корсаров с Варварийского берега меня взяли в плен. Они пришли ночью и забрали всех мужчин, женщин и детей. Всех стариков выстроили в ряд и вырезали им желчные камни в качестве талисманов. Мальчиков приковали к веслам, женщин постарше изнасиловали, а остальных, более ценных, – она скромно опустила глаза, – оставили на продажу. Нас продали на Корфу. Прежде чем попасть сюда, меня трижды покупали и продавали.

– Однажды ты станешь одалиской аги, – вздохнул Нико, приходя в ужас от одной мысли об этом.

– Могла бы. Но уже не стану, – с горечью произнесла она и продолжила свой рассказ: – Мой третий хозяин погрузил нас на корабль, направлявшийся в Обитель Счастья. Шкипер напился и поздно ночью позвал к себе женщин из наших кают, а наш хозяин ничего не услышал. Шкипер выстроил нас в ряд, заставив снять одежду. Он выбрал меня для ночи наслаждения. Настоящая свинья, вонючий и толстый! Надо было подчиниться, но я не смогла. Я выхватила нож у него из-за пояса и попыталась ударить его, но лишь оцарапала ногу. В отместку он попытался перерезать мне горло. Мне повезло, я увернулась, и ему удалось это лишь наполовину, – печально произнесла Алиса и отодвинула вуаль, показывая шею.

Ее идеальную щечку рассекал огромный шрам, начинавшийся над ухом и заканчивавшийся на горле, в неровном свете свечи казавшийся еще более выпуклым. Казалось, это след не от острого лезвия, а от тупой алебарды или пилы. Нико охнул, не успев взять себя в руки, и она заметила его невольную реакцию.

– Теперь понимаешь… что происходит с мужчинами, когда они видят мое лицо. Шкипер бы прикончил меня, но на мои крики прибежал наш хозяин, и за этот шрам негодяй заплатил жизнью. Я же заплатила своим будущим. Меня бы продали еще раз, и на этот раз за куда меньшую цену, но мне повезло, что в плен я попала вместе с двоюродной сестрой. Среди всех нас она была первой красавицей. Здесь ее называют Дурр-и-Минау, Жемчужина Небес. Она убедила работорговца позволить мне остаться с ней в качестве служанки и заплатила ему. Теперь я служу ей, хотя мы обе собственность султана.

– Ты все равно очень красивая, – прошептал он и осторожно дотронулся до ее шрама.

– Здесь темно, – отстранилась она и качнула головой так, что вуаль снова прикрыла шрам, – и врать ты не умеешь. Надо было отдаться ему или позволить ему убить меня. Все было бы лучше, чем так. Теперь мне никогда не стать ни женой, ни наложницей. Ни один знатный мужчина не посмотрит на меня. Я уродина, как и все, кого ты видел во дворе. Только поэтому мне удалось сбежать сюда. Евнухи следят за бриллиантами, а не за дешевыми побрякушками… А теперь мне пора.

– Прошу тебя, ты же только пришла!

– Ты же знаешь, что я не могу… Уже совсем скоро их позовут в дом, и тогда меня хватятся.

– Тогда приходи на следующей неделе, – взмолился он.

Она внимательно посмотрела на него, пытаясь понять, говорит он серьезно или хочет поиздеваться над ней, увидев ее лицо, но по взгляду тут же поняла, что он не шутит.

– Если получится. Если ты хочешь.

– Хочу! Если не сможешь, то буду ждать тебя на следующей неделе или через две! Хоть через тысячу, если понадобится! Буду ждать до тех пор, пока солнце не забудет, что поутру ему надо вставать!

Она сжала его руку, и у Нико перехватило дыхание.

Алиса выскользнула обратно в сад и исчезла среди деревьев, а он все смотрел ей вслед. Девушки еще играли в мяч, Алиса присоединилась к ним, и он услышал ее голос. С облегчением вздохнув, он понял, что она в безопасности, и с удивлением отметил, как непривычно беспокоиться о другом человеке. В груди разлилось приятное тепло.

Она очаровывала его и беспокоила одновременно. Он ненавидел мужчину, который так с ней поступил, но ее история в каком-то смысле успокоила его, она была ему знакома: гнев, который она испытывала, огонь, горевший в ее глазах, когда она говорила о корсарах. К тому же вопреки его ожиданиям она была не из королевской семьи, чего вполне можно было бы ожидать от такой красавицы. Обычная рабыня, как и он сам. Больше всего его беспокоило ее отношение. Она честно рассказала ему о своем прошлом – спокойно, почти безразлично. Он так не смог. Интересно, что бы сказала Мария, если бы услышала его историю. Он ничего не рассказал ей про Нико, про его сестру, про Мальту, про отца-каменщика, про дом, где чистил выгребную яму. Он повторял себе, что так вышло, что это не важно. Он лишь хотел произвести на нее впечатление, а Аше это было сделать куда легче, чем Нико. И все равно ему было стыдно, что он обманул ее. Она вела себя куда проще и искреннее. Она показала ему свои шрамы.

Исчезнув в подземных переходах, он остался в темноте ожидать возвращения Насрида.

Юный паж стоял перед Искандером, скрестив руки на груди и опустив глаза в пол.

– Я поговорил с Ашой, как вы просили, господин, – сказал он.

– Ты соблюдал осторожность?

– Мы были на уроке стрельбы из лука. Разговор сам повернулся в ту сторону. Я все сделал, как вы сказали. Он ничего не заподозрил.

– И что тебе удалось узнать?

– Я… я не уверен, господин… – замялся паж, не желая навлечь на себя гнев лалы, но не желая и предать своего товарища-пажа.

– А ты будь уверен, да поскорее, – холодно отозвался Искандер.

– Как известно моему господину, детство я провел в Венеции, пока у меня не началась новая жизнь в доме султана, да славится его имя!

Разумеется, все это Искандеру было известно и так. Юный паж был первым уроженцем Венеции, который попал в школу после Аши, поэтому Искандер и выбрал его.

– Продолжай!

– Господин, если Аша действительно из Венеции, то он вырос в какой-то дыре. Я попросил его рассказать о жизни в Светлейшей Республике, и он сначала даже не понял, о чем я говорю. Все венецианцы называют свой город Светлейшая Республика, точно так же как здесь все знают, что живут в Обители Счастья. Он не смог ответить даже на простейшие вопросы. Он знает про портовые районы и гильдии, может подробно описать арсенал, но не знает ни одного квартала, ни одной площади! Он ничего не знает ни о соборе Святого Марка, ни о доже, ни о его дворце!

– Я сам из Пескары, это недалеко от Венеции, и я тоже мало что знаю о доже, – нетерпеливо перебил его Искандер. – Почему это важно?

– Дож,