С противоположных концов Ипподрома две линии всадников с ревом ринулись друг на друга, издавая леденящие душу крики. Нико тоже орал что есть мочи, казалось, сердце может выпрыгнуть из груди. Муджахид рванулся вперед, раздувая ноздри, и скакал уверенно и быстро. Нико знал, что этому коню доводилось бывать в бою. Две линии стремительно сближались на полном скаку, обходя в галопе обломки колонн и развалины стены. На пути было так много препятствий, что Нико, Насриду и Шабуху не удалось скакать рядом, как они планировали. Их быстро разделили, и каждый оказался один на один со своим противником.

Нико выбрал себе цель – рослого боснийца – и направил Муджахида к нему. За секунду до того, как их кони поравнялись, он бросил копье, целясь в грудь противника, и сразу понял, что бросок оказался неудачным. Копье прошло далеко от цели, лишь задев плечо боснийца, и в ту же минуту албанец Титус выпустил копье в свою первую жертву. И выбрал он не Шабуха, а Нико. Древко мелькнуло в воздухе, но Нико успел пригнуться, обхватив Муджахида за шею. Копье пролетело мимо и воткнулось в землю в тот самый момент, когда Муджахид галопом промчался мимо нападавшего. У западного конца стадиона, у самых зрительских рядов, Нико резко остановил коня. Он оказался в каких-то сантиметрах от янычар, но они стояли как вкопанные и даже глазом не моргнули.

Нико повернулся к полю, над которым вздымались густые клубы пыли. Сердце бешено колотилось в груди. Таких раундов будет около дюжины: краткие вспышки на молниеносной скорости, несколько секунд дикой битвы, а затем краткая передышка, пока очищают поле. Когда пыль осела, Нико увидел, что в первом раунде из седла вылетели шестеро пажей. Трое встали на ноги сами и с позором бежали с поля. Трое лежали без сознания, и их быстро унесли санитары. Участники игр бросились подбирать свои копья и передавать их всадникам, оставшимся в седле и готовым к следующей атаке.

Нико посмотрел на ряды красных, увидел, что Шабух и Насрид остались на конях, и с радостью поднял копье вверх. Ощутив привкус крови во рту, он понял, что прикусил губу, и улыбнулся от такой смешной травмы и от восторга, что ему удалось выжить в первом раунде.

Я все еще в седле!

Ага дождался наступления тишины – той особой тишины янычар, которая так раздражала тех, кто знал, как легко эта тишина может смениться убийственным хаосом и оглушительными боевыми криками. Лошади фыркали и ржали, били копытами, готовые ринуться в бой. Наконец снова прозвенели колокольчики чевгена, и, словно две огромные волны, ряды всадников снова бросились навстречу друг другу, сталкиваясь в водовороте копыт, пыли и криков. Копья свистели в воздухе, сея хаос. Дерево сталкивалось с деревом, копья с копьями. Пажи кричали, смеялись и орали, шлемы звенели под ударами противников.

Посреди битвы один конь вдруг резко остановился, сбросив всадника на землю. Когда накал страстей немного утих, санитары кинулись, чтобы утащить его с поля, но тут же в панике разбежались, потому что несколько всадников развернули коней и снова ринулись на своих противников, не дожидаясь сигнала аги. Их кони налетели на санитаров, платье одного из них зацепили копыта жеребца, и его отбросило в сторону, словно травинку. Через секунду он с трудом поднялся на ноги, хотя у него горлом шла кровь. Пытаясь справиться с головокружением, он выплюнул зуб и громко расхохотался в унисон с толпой, а потом, словно бы играючи, кинулся выполнять свой долг и вытащил лежавшего без сознания в пыли пажа с поля, схватив его за щиколотки.

Каждый раунд требовал проявления силы, храбрости и хитрости. Насрид смог на лету перехватить копье, размахнулся им, как дубинкой, и бросил в нападавшего, попав ему прямо в лицо и сбив его с коня. Обе стороны аплодировали ему: о таких вещах потом будут слагать легенды. Другой паж на скаку свесился с седла, уворачиваясь от нападения, и его копье попало между передними и задними ногами его собственной лошади. Древко застряло, и лошадь вместе со всадником рухнула на землю с такой силой, что у зрителей захватило дух. Казалось, они оба не переживут такого падения. Через несколько секунд храбрый конь все-таки смог встать и ускакал с поля под одобрительные возгласы толпы. Паж вставал тяжелее, и его приветствовали не так радостно, как коня.

Нико несколько раз использовал свое копье для обороны, держа его посреди древка и отражая удары нападающих. Один удар пришелся ему в бедро, зацепил ногу и щеку, но копье все-таки отскочило в сторону. Нико вскрикнул от боли и чуть не упал, но удержался в седле, пронесся мимо нападавшего, размахнулся копьем, как дубинкой, ударил своего противника в грудь и выбил его из седла. Первая победа! Ему даже не верилось в такую удачу. В конце этого забега он пустил Муджахида по кругу, тот встал на дыбы и забил копытами в воздухе. На лице Нико сияла победная улыбка.

Я все еще в седле!

Еще три пробега, потом пять. Звенел чевген, ревел Ипподром, летали копья. Ломались кости, текла кровь, санитары сновали туда-сюда. Албанец Титус обошел Насрида сзади, резко натянул поводья, с разворота метнул копье и сбил Насрида. Нико бросился на помощь другу, но было уже поздно. Насрид упал на землю. Нико пустил копье в спину удаляющемуся албанцу, но не попал и крикнул:

– Я тебя достану, сын Сатаны!

Титус, даже не оглянувшись, рассмеялся в ответ.

Каждая следующая волна боя показывала Нико, насколько ему повезло с лошадью. Муджахид проявлял стойкость, когда она была нужна, и предвосхищал события почти так же хорошо, как и Нико. Он знал, когда реагировать на давление икр всадника, а когда принимать решения самому, если всадник был занят боем. Знал, когда замедлиться, а когда ринуться вперед, когда развернуться, а когда пойти в галоп. Коренастый боевой конь был оружием не хуже копья, которое Нико держал в руках. Достигая конца поля и готовясь к следующему забегу, Нико всякий раз чувствовал его силу и поддержку. Конь оказался великолепен, и Нико хорошо понимал, что во многом он все еще в седле только благодаря ему. На одном из забегов Нико увидел, что прямо на него мчится Искандер. Стараясь не подавать виду, что заметил его, Нико попытался выбрать себе другого противника, чтобы не дать учителю возможности выбить его из седла и назвать слабаком, но Искандер не собирался допустить этого. Он хотел встретиться с Нико лицом к лицу и на меньшее был не согласен. Он наблюдал за передвижениями Нико по усыпанному обломками мрамора полю и двинул своего жеребца на перехват. Стиснув зубы, Нико поднял копье и направил его на Искандера, но другой паж оказался быстрее. Его копье попало Искандеру в правую руку, и тот выронил копье. На секунду Нико остановился, не желая пользоваться преимуществом над лалой, который оказался безоружен. Слишком поздно он вспомнил слова, которые учитель так часто повторял им: «Если есть преимущество, пользуйтесь им, чего бы это ни стоило». Искандер проскакал мимо Нико и остался невредим.

В следующий раз, когда они встретились на поле, Нико привстал в стременах, замахнувшись со всей силы, метнул копье, но промахнулся. Копья встретились на полпути в воздухе, и Искандер попал Нико прямо в шлем. Оглушенный, Нико каким-то чудом все-таки удержался в седле. Он остановился на восточной стороне поля, тяжело дыша, чувствуя во рту вкус крови, смешанной с пылью и пóтом. В ушах звенело от удара, во рту пересохло, горло саднило, ребра и бедро болели, но Нико испытывал эйфорию.

Я все еще в седле!

После десяти забегов в седле осталось четырнадцать зеленых и двенадцать красных, среди них Нико и Шабух. Во время перегруппировки Нико и Шабух успели переговорить.

– Пора отомстить за Насрида, Аша! – ухмыльнулся Шабух, зло глядя на Титуса, ехавшего по другой стороне поля.

Шабух говорил с трудом, и Нико заметил, что у него изо рта течет кровавая слюна, губа была разбита, челюсть явно сломана. Но маленький болгарин дышал огнем, а крови как будто бы не замечал.

Ага снова прозвенел чевгеном, и лошади ринулись в бой. Нико и Шабух