– Агнесс убрала с пути она, но при этом никто несомневается, что это сделала я. Видишь ли, Джессика очень быстро снашиваеттуфельки и дарит их потом служанкам. Туфельки прекрасные, да вот беда: у левойскошен каблучок. Сейчас такие туфли носит Глэдис, а прежде носила Агнесс. Она,бедняжка, и понять не успела, с чего это леди Джессика, которая ее терпеть немогла, вдруг расщедрилась. А когда поняла, было уже поздно: Сименс нашелотпечаток именно этой туфли на рассыпанном маке. Джессика нарочно оставиласлед, а потом отдала туфли Агнесс. И куклу она подсунула. Все очень просто,жаль, это раньше мне в голову не пришло.

Марина с болью зажмурилась, проклиная собственную тупость. Аведь будь она повнимательней… еще тогда, на берегу, обвиняя ее в гибели Агнесс,Джессика проговорилась про жабу, решето и лунный луч. Но Марина рассказывалаэти сказки только Сименсу. Она до сих пор помнила, как жутко ей сделалось,когда сквозняк вдруг пронесся по комнате, словно где-то вдруг приоткрыли дверь.А и в самом деле – Джессика приоткрыла ее, чтобы подслушать. Ох, как на рукувсе это ей было! Впрочем, ей все шло на руку, ибо никто так, как она, не умелобращать все обстоятельства, и благоприятные и неблагоприятные, на пользу себе.

Она подняла голову и увидела, что Джаспер и Флора смотрят нанее с не меньшим изумлением, чем Хьюго.

– Вот оно что, – пробормотал Джаспер. – Это мне ив голову не приходило… Признаться, я был уверен, что вы свели с Агнесс счетыиз-за Десмонда.

– Я тоже кое в чем была уверена… насчет вас, – неосталась в долгу Марина. – Пока нынче ночью Урсула не открыла мне глаза.

– Урсула? – встрепенулся Джаспер. – Она была увас?!

– Была, – печально кивнула Марина. – И сперва досмерти меня напугала, явившись в образе леди Элинор, в каком-то жуткомбалахоне. Она сказала, что устала от моей глупости и лени и решила взять все всвои руки. Она ведь считала меня воплощением леди Элинор и не понимала, почемуя никак не наведу в замке порядок и не воздам по заслугам убийцам Алистера. Этобыл долгий и тяжелый разговор, и Урсула засмеялась только один раз: когда ясказала, что убеждена: все убийства – это ваших рук дело. Она объяснила, чтоДжессика пыталась погубить и вас – и ей это почти удалось.

– Да, – слабо кивнул Джаспер. – Она через тайныйход, соединяющий наши комнаты, в мое отсутствие приносила мне опий. А я не могпонять, откуда он берется, и не мог подавить свое пагубное пристрастие. Думаю,Джессике привозил его Линкс. Не пойму, каким образом она и его прибрала крукам, но… не зря голландцы говорят, что одна женщина сильнее тысячи мужчин.

– Ну да, – кивнула Марина, – а у нас в России ещеговорят: где черт не сладит, туда бабу пошлет.

Перевод сего острого выражения был весьма слабо приближен коригиналу, однако Джаспер оценил его и даже издал хриплый смешок.

– Думаю, Джессику ждет неудача, – сказал он. –Черт послал ее, ну а бог тоже выставил против нее женщин, и какихженщин. – Он улыбнулся Марине, а потом взял руку Флоры и поцеловал. –Моя любовь…

Слезы счастья так и хлынули из ясных серых глаз молодойженщины. Может быть, впервые Джаспер был с нею столь нежен и откровенен, и этостало ей лучшей наградой за долгие годы терпеливой, верной и самоотверженнойлюбви.

– Справедливость будет восстановлена, – сказалДжаспер, – однако не благодаря леди Элинор, нет. Еcли бы не Флора… если быне Флора, Джессика давным-давно уже дотянулась бы до Алана. Милорд, –отвесил он шутливый и довольно-таки кривой полупоклон в сторону Алана, которыймеж тем задремал в уголке телеги, не обращая ни малейшего внимания на страсти,сотрясавшие жизнь взрослых. – Ваш слуга, милорд!

– Полно паясничать, – раздался снизу, будто изпреисподней, исполненный ненависти голос Хьюго. – Этот мальчишка – такойже бастард, как и я. А коли так, прав тот, кто сильнее и у кого руки длиннее!Вашему Алану шею свернуть – раз плюнуть!

– Да ты свои длинные руки сперва развяжи, – хмыкнулаФлора. – А уж потом хвастай. Да только вряд ли это удастся – я на тебя непожалела узелков!

– Не пожалела, да, дьявольская баба! – простоналХьюго. – Но ничего…

– А вот кстати о бастардах, – перебил Джаспер, и Маринас Флорой с тревогой взглянули ему в лицо. Губы белые, едва шевелятся, нодержится так надменно, что даже если бы Хьюго не валялся на земле, а стоял надДжаспером, он все равно был бы ниже изможденного, израненного, но исполненногодостоинства джентльмена. И Марина впервые подумала, что ей, пожалуй, нравитсянеистребимое выражение фамильной макколовской презрительной скуки, которое такудавалось Джасперу и которое делало его таким похожим на Десмонда.

Нет, прочь эти мысли! Нельзя думать о Десмонде… ибо он недумает о ней!

– Кстати, о бастардах, – повторил Джаспер. –Скажите, вам известно, кто была ваша мать?

– Ну а как же! – ухмыльнулся Хьюго. – И ежели выдумаете, сэр, что она была какая-нибудь деревенщина, то нет, дудки, этот номеру вас не пройдет! Моя мать была настоящая леди, ясно вам? Все чин чином, всекак надо! Никаких там горничных, дочек нищих викариев… или кормилиц. – Онбросил мстительный взгляд на Флору. – Никаких приблудных заморских кузин!

Это был камешек в Маринин огород, но она его и не заметила,напряженно, с тревогой слушая Хьюго. Предчувствие какой-то опасности медленно,но властно затрепетало в ней.

– Моя мать была леди, богатая леди, и Маккол женился бы наней, ежели б его не прибрала к рукам русская дикарка. Они были любовникамимного лет, а потом он бросил, бросил ее… и она умерла из-за него! Онаутопилась, оставив меня одного!

Марина прижала руки к сердцу. Неужели?.. Нет, быть того неможет!

– Ее имя! – настойчиво сказал Джаспер. – Скажи ееимя.

– А чего ж? Скажу! – запальчиво выкрикнул Хьюго. –Имя у нее – не хуже всякого другого. Звали ее леди Клер Крэнстон, так что, кудани кинь, я происхождения самого благородного – что по матери, что по отцу!

Марина и Флора враз вскрикнули, в ужасе переглянувшись.

О господи… предчувствия ее не обманули! Марина лихорадочновспоминала слова из дневника Джаспера. Что-то там было о радости леди Клер,потому что ребенок ничуть не похож на Макколов. Да, Хьюго только цветом волоссхож с ними. У него черные глаза – должно быть, в мать. Однако леди Крэнстонупоминала о каком-то уродстве ребенка, а Хьюго очень красив… впрочем, какговорится, и змея красива, да только зла. Может быть, на теле Хьюго естькакое-нибудь омерзительное родимое пятно? Может быть… Значит, вот оно,загадочное дитя леди Крэнстон! Но как он узнал обо всем этом, о своемпроисхождении?