«обязан своими Нидерландами» поступку французов. Испанский генерал Альба действовал в Нидерландах все более жестко. В октябре того года он позволил своим солдатам разграбить и вырезать город Мехелен, где когда-то в роскоши жила Маргарита Австрийская. Римский папа приказал ежедневно петь Te Deum (благодарственный молебен), пока ему не сообщили, что кровопролитие заранее не планировалось, и первая попытка покушения была скорее политической, чем изначально религиозной историей.

Королева Англии, напротив, была шокирована. Как написала Елизавета Уолсингему, убийство предполагаемых гугенотских заговорщиков «без судебного разбирательства» само по себе недостойно:

Мы слышали, что это было сделано с поразительной злобой как ужасное и опасное предупреждение… Но когда добавилось большее – что одновременно убивали и бросали в реку женщин, детей, девушек и грудных младенцев… наше горе и скорбь неимоверно усилились.

Когда Елизавета в конце концов согласилась принять французского посла Фенелона, ни один придворный не хотел ни говорить с ним, ни смотреть на него, пока он шел в приемный зал. Там, как говорят, он обнаружил английскую королеву, ее фрейлин и членов Тайного совета – всех одетыми в траурные черные одежды. Слова королевы Фенелону были мягкими в сравнении с оценками советников. Сесил сказал ему, что совершено величайшее преступление со времен распятия Христа. Никто на английской стороне теперь не мог и думать о свадьбе с членами французской королевской семьи. Если король Франции был «автором и исполнителем этого Деяния, бесчестье и крах найдут его», – писал Лестер Уолсингему. То же самое, естественно, будет справедливо и в отношении его матери.

Другой брак, ставший искрой для ужасного злодеяния, был подтвержден. Генриха Наваррского (и его кузена Конде) забрали из апартаментов, где так грубо нагрянули к Марго, и доставили к королю, который гарантировал им полную безопасность. Марго заявила, что мать спрашивала ее, консумирован ли их брак, и если нет, то его можно аннулировать. Марго, боясь за жизнь Генриха, отказалась последовать прозрачному намеку, и сказала, что все произошло. Однако оба протестантских принца должны были официально вернуться в католическую церковь. Екатерина, наверное от чрезмерного перенапряжения, разразилась неприличным смехом, когда они осеняли себя крестным знамением перед алтарем. Более того, Генриху пришлось вернуть в католичество Беарн. Жанна д’Альбре умерла окончательно.

Однако Екатерина Медичи тоже понесла потери – репутационные. Вскоре она осознала, какую огромную часть вины за это кровопролитие ей придется взять на себя. Одни памфлеты против Екатерины критиковали женское правление вместе с другими ее предполагаемыми беззакониями; другие – напоминали о ее флорентийских корнях и вспоминали, что Макиавелли посвятил свой труд «Государь» ее отцу[80].

Посол Екатерины в Венеции докладывал, что убийство не только лидеров гугенотов, «но и такого огромного количества бедных невинных людей» означает, что венецианцы (хоть и сами католики) тем не менее «не принимают никаких оправданий, приписывая все, что было совершено, только вам и монсеньору Анжуйскому».

Кроме того, Екатерина потеряла шанс на мир во Франции. Гугеноты, считая, что заключение брака было ловушкой, теперь стояли перед суровым выбором, как сказала Елизавета Английская, «бежать или погибнуть». Находившиеся в Ла-Рошели уповали на защиту Елизаветы, теперь их «настоящей государыни на веки вечные». Когда королевские войска начали длительную жестокую осаду города, женщины Ла-Рошели поднялись на городские стены, чтобы бросать в них камни.

Некоторое время помощь Елизаветы протестантам на континенте оставалась частичной и нерешительной. Только в 1585 году ее наконец убедили отправить армию на поддержку протестантов в Нидерландах. Елизавета даже, хотя и не без пространных комментариев по поводу странности просьбы, согласилась стать крестной матерью дочери Карла IX, родившейся осенью того года. Она посчитала это политическим делом, теперь, похоже, поверив уверениям французов, что король просто действовал против заговора гугенотов, а то, что последовало потом, было лишь трагической случайностью. Однако разговоры о ее возможном браке с младшим сыном Екатерины герцогом Алансонским были сняты с повестки дня, во всяком случае на ближайшее будущее.

Как у ее врага и союзника Екатерины Медичи, характер Елизаветы Тюдор (а до нее Марии Тюдор) сформировался на страхе. Это было одной из причин, почему они с Марией Стюарт, взращенной как любимица всего французского двора, никогда не будут настоящими сестрами.

Другая королева тоже понесла потери. Одним из негативных последствий Варфоломеевской ночи, очевидно, стало возникшее единодушное согласие министров Елизаветы в отношении опасности, которую представляла собой Мария Стюарт. В марте 1571 года шпион Марии епископ Росс писал, что жизнь шотландской королевы находится в большой опасности, потому что Сесил и другие вельможи настаивают на ее казни.

Советники Елизаветы практически сходились во мнении, что Марию (как недавнее католическое знамя внутреннего восстания) следует исключить из наследников английского престола, если не реально убить. Пройдет еще 15 лет, прежде чем борьба между Елизаветой Тюдор и Марией Стюарт достигнет своей кульминации, однако итог схватки стал совершенно очевиден.

Часть VII

1572 г. и далее

И никакие подарки судьбы не бывают вечными или продолжительными; сегодня ты видишь людей, высоко вознесенных судьбой, а через два дня они уже жестоко повержены.

Анна Французская (Анна де Божё) «Наставления дочери» (опубликовано в 1517–1521 гг.)

43

Поворотный момент

Англия, Франция, 1572–1587 гг.

Первая половина 1570-х годов была поворотным моментом в истории женского правления в Европе. Вопрос о замужестве королевы Елизаветы потерял остроту, случился лишь один последний всплеск всеобщего интереса, прежде чем его окончательно сняли с повестки дня. «Королевские удовольствия», театрализованное представление, организованное при посещении Елизаветой в 1575 году дома Лестера Кенилворт, ознаменовали заключительный аккорд его долгих ухаживаний, а также стали попыткой Лестера добиться разрешения помочь окруженным протестантам Нидерландов. Елизавете Тюдор пошел пятый десяток, по стандартам того времени она была уже стара для рождения детей. Ее советники, должно быть, примирились с непоколебимым решением Елизаветы не выходить замуж.

Однако появление наследника престола, при всей важности вопроса, не являлось единственной задачей брака королевы. Подъем активности католиков на континенте заставлял Англию искать союзников. В середине 1570-х годов началось активное проникновение католиков в саму Англию, а Филипп Испанский внимательно следил за возможностями в католической Ирландии. К тому же давно существовала идея брачного союза с сыном Екатерины Медичи.

Некоторое время после резни Варфоломеевской ночи и гибели собственной репутации Екатерина занималась выборами своего любимого сына Генриха, герцога Анжуйского, на освободившийся трон Польши (несколько напоминает Луизу Савойскую и выборы императора Священной Римской империи), который он бы покинул, когда освободится французский престол. Ее умирающий сын Карл IX, все больше теряя силы, упрекал Екатерину: «Мадам, вы – причина всего! Всего!» Тем не менее, находясь на смертном одре, он приказал составить новый документ, обеспечивающий регентство своей матери, пока Генрих не вернется из Польши. Карл скончался 30 мая 1574 года, держась за руку матери. Как впоследствии сказала Екатерина