— Какую?!

Время от времени от черновской манеры изложения событийСтепан впадал в бешенство.

— Вот, — сказал Чернов и выложил на стол перед Степаномчерную с золотом зажигалку «Кельн Мессе». — Она лежала немного выше, в песке, ия решил, что это ты потерял, когда накануне в котловане скакал. Мне тогда вголову не приходило, что Володьку… убили.

Степан во все глаза смотрел на зажигалку, котораяпоблескивала перед ним на столе.

— Я и забыл про нее, — сказал Чернов виновато. — И вспомнилтолько когда куртку надел и в карман полез, да и то не сразу. Это твоязажигалка, Паша?

— Моя, — сказал Степан, — или Сашкина. Я Сашке точно такуюже тогда привез. Очень… специфическая зажигалка.

— Моя со мной, — тихо сказала Саша. Видно было, что хоть онаи сочувствует Степану как только может, все равно произнести это ей приятно.Она полезла в карман стильной куртки «Беннетон», которую так и не сняла, идостала вторую зажигалку «Кельн Мессе». И положила ее рядом с первой. — Я ее нетеряла, Паша. Я вообще очень трепетно отношусь к вашим подаркам.

— Это мы знаем, — пробормотал Степан, — а где я своюпотерял, я даже не знаю. И когда…

— А может, это Белова зажигалка? — предположил Черновосторожно. — Он же тогда на выставку с тобой ездил.

Степан помотал головой.

— Он тогда как раз курить бросал. Это я точно помню, потомучто он меня достал этим куревом! В рестораны он со мной не ходил, что-то всенес о вреде пассивного курения и так далее. Он даже сигарет оттуда не привез,не то что зажигалку! А я его еще уговаривал, что в Москве сигареты хуже, чем вКельне, а курить он все равно не бросит.

— Ну и как? — неожиданно спросила Ингеборга, и все на неепосмотрели. — Не бросил?

Степан усмехнулся:

— Нет. Приехал, поболтал еще малость о вреде активного ипассивного курения и снова закурил. Что ж, говорит, вы на меня будете дымить, ябуду страдать, а вред один и тот же!

— Значит, это твоя зажигалка, Паша.

Степан посмотрел на Чернова:

— И зажигалка моя, и машина без тормозного фонаря тоже моя.Как же ты позабыл про зажигалку, Черный!

Чернов нехотя пожал плечами. Взгляд его задержался наперсиковой щеке платинововолосой красотки.

— Тогда столько всего навалилось. Да еще сразу! Я же недумал, Паша, что все так сложно обернется!..

— Ну да, — согласился Степан, — конечно.

Он взял со стола зажигалку, которую принес Чернов, изадумчиво щелкнул. Ровное аккуратное пламя осветило его зрачки.

— А вы… давно дружите? — спросила красотка у Ингеборги, и тав ответ улыбнулась сладкой ванильной улыбкой:

— Мы не так чтобы дружим, просто Павел Андреевич пригласилменя летом побыть с его сыном. Я работаю в школе, где учится Иван.

— Вы учительница? — поразилась красотка и почему-топосмотрела на Чернова, как будто тот должен был немедленно ей все объяснить. —Вы учительница Ивана?!

— Да, — подтвердила Ингеборга сухо, — я учительница Ивана.

Интересно, от чего красотка впала в такое изумление? От тоголи, что Павел Степанов посещает рестораны в обществе гувернанток? Или от того,что обнаружила соперницу там, где меньше всего ожидала?

— Саш, что ты будешь есть и пить? — спросил Павел Степанов.— Пиво? Утку? Или лапшу?

— Паш, откуда утром семнадцатого числами котловане взяласьтвоя зажигалка? Да еще такая, на которой только что фамилия твоя непроставлена? Ладно бы ты какую пластмассовую вытряхнул, каких у нас в кабинетепо углам сто штук валяется. А эту?..

— Я не знаю, — сказал Степан ровно, — понятия не имею.

— Он понятия не имеет! — раздраженно повторил Чернов. — Акто имеет, Паша? Это тебе не шутки — вещественное доказательство на местепреступления! Наш капитан Никоненко от счастья бы умер, если бы эту зажигалку вкотловане нашел.

— Ну и умер бы! Только я все равно не знаю, где, когда и какя ее потерял! А в котловане я в ту ночь не был! Я дома спал.

— Тебя кто-то подставить хочет, Павлик, — сказала Сашаосторожно, — как же ты не понимаешь! И машина, и зажигалка. Все одно к одному.

— Я не понимаю, — повторил Степан упрямо, — подставитьможно, только если в этом есть какой-то резон. Какой резон в том, чтобыподставить меня? Посадить меня в кутузку, чтобы завладеть моей квартирой?Движимым и недвижимым имуществом? Машиной? Ребенком? И кто станет меня подставлять?Злые люди? Конкуренты, которым самим охота в Сафоново супермаркет построить?!

Ингеборга протянула под столом руку и стиснула джинсовоеСтепаново колено. Он моментально сжал ее руку горячей медвежьей лапой, вытащилиз-под стола и положил на скатерть. Саша с Черновым как по команде уставилисьна их сцепленные пальцы.

— Но мы ведь так и не узнали, кто платит Гаврилину замитинги протеста, — пробормотал Чернов, глядя на руку шефа, которая держалатоненькие бледненькие аристократичные пальчики учительницы, — может, и вправдуконкуренты.

— Ты, Черный, больше на Маринину налегай. Тебе еще не топокажется. Какие, блин, конкуренты? Сицилийская мафия? Неуловимая банда СенькиТузика? Ты когда-нибудь от кого-нибудь слыхал про них, кроме как по НТВ?! Илиты думаешь, на наше с тобой теплое место очередь из желающих стоит? Что-то яникого не видал!

— Паша! — осторожно позвала Ингеборга.

— Ты когда последний раз в субботу на работе не был,помнишь? А домой ты когда раньше десяти приезжал? В Большой театр в культпоходходил когда? В десятом классе? Зато что ни день — то вагоны на станциизадерживают., то сваи хреновые заколотили, то окна на Профсоюзной побили, тоМуркина укокошили, то Белова пополам переехали, а ты знай себе разгребай! Вотжизнь. «Баунти», блин! Сплошное райское наслаждение!

— Паш, ты о чем? — спросил Чернов весело. — Куда-то тебясовсем не туда понесло!

— Да никуда меня не понесло! Понесло! Ни у кого нет никакогорезона подводить меня под монастырь. Я никому не нужен. Я не Березовский сГусинским, главная развлекуха державы!

— Значит, — вдруг твердо сказала Ингеборга, и все опять нанее посмотрели, — дело в чем-то другом. Ты просто не хочешь признать факты. Этоочень понятно, потому что они тебе не нравятся. Но тебе придется их признать исделать из них какие-то выводы. У тебя нет другого выхода, Паша. — И онаободряюще улыбнулась.