беззащитные дома огню и топорам индейцев. Благодаря своим друзьям (а интенданту известно, что таковые есть у Черного Охотника на реке Ришелье) ему удалось добыть всю информацию, которая нужна англичанам. И в последнее время, как ты сам знаешь, он стал наглее, чем когда-либо. Биго знает, что он проводил тебя почти до самых ворот Квебека… а несколько позднее пробрался к Квебеку в качестве торговца мехами, потом два дня спустя покинул город и с добытыми сведениями направился к англичанам. И интендант Биго – человек, которого ты называешь чудовищем, негодяем, предателем, этот великодушнейший патриот, который так искренне пригрел и тебя, и меня, – этот великий человек дал Черному Охотнику возможность безнаказанно выйти из города! Он дал уйти угрозе Новой Франции! Только потому, что, будь Черный Охотник пойман и повешен, ты и твоя мать оказались бы в опасности.

Лицо Дэвида приняло пепельно-серый оттенок, кровь совершенно застыла у него в жилах к тому времени, когда Анна закончила говорить. А девушка, видя результат своих убийственных слов, не спускала с него глаз.

– Дэвид, я позвала тебя, чтобы открыто сказать обо всем… даже если ты будешь ненавидеть меня за это. Теперь на карту поставлено наше счастье, а также твое будущее и даже жизнь. И я прошу у тебя только одного: откажись от дружбы и всякого общения с человеком, который называет себя Питером Джоэлем. Выкинь его из памяти! Он может стать причиной твоей гибели. И передай своей матери, чтобы тоже так поступила. Если Питер Джоэль будет повешен…

– Тогда я займу место рядом и вместе с ним пойду на виселицу, – ответил Дэвид.

Его слова произвели ошеломляющее впечатление на Анну. Она в продолжение нескольких секунд глядела на него, широко раскрыв глаза, словно не веря, а потом прикрыла лицо обеими руками, и юноша услышал ее приглушенные рыдания.

Он встал и, подойдя вплотную к девушке, положил руку на ее склоненную голову. Вопреки всему, что она сказала, он любил ее сейчас больше, чем когда-либо. Но теперь к его любви прибавилось чувство опасения за ее жизнь – чувство во много раз сильнее того страха, что испытывала за него Анна Сен-Дени. Голосом, полным нежности, он сказал:

– Все, что ты слышала, все, что ты мне передала, – ложь, возмутительная ложь.

Анна сидела не шевелясь и, казалось, перестала дышать.

– В самом ближайшем будущем ты сама в этом убедишься, – прошептал юноша, склоняясь над нею.

Ему хотелось охватить ее голову руками и прижаться губами к ее волосам, но он сдержался.

– В скором времени ты узнаешь, что во всем виновен только Биго: он старался завоевать твое доверие и обратить против меня. Он хочет тебя. И знает…

Он не успел закончить. Анна вскочила на ноги и стояла теперь против него лицом к лицу. В ее глазах Дэвид прочитал невыносимую муку.

– Дэвид, ты всерьез сказал, что согласился бы умереть вместе с Черным Охотником… если б его повесили?

– Да, – ответил Дэвид. – Даже этим я не мог бы воздать ему за всю его любовь ко мне и к моей матери.

– В таком случае наберись сил, чтобы принять то, что судьба готовит тебе! – воскликнула девушка сквозь рыдания. – Ты говоришь о том, что другой человек любит меня, как о чем-то бесчестном и в то же время утверждаешь, что согласен умереть смертью предателя! О, как ты безжалостно разбиваешь мою последнюю надежду! Рассеиваешь мое последнее сомнение! И ты явился сюда прямиком от Черного Охотника…

– Ты с ума сошла, Анна, – не выдержал Дэвид. – Питер Джоэль не шпион и не предатель, и его нет в Квебеке. И я не думаю, чтобы он когда-нибудь пришел сюда, разве только я сам попрошу его об этом.

– Он сейчас в городе, – прервала его Анна. – Дожидается тебя, а тем временем приводит в исполнение свой страшный замысел. И ты, ты, Дэвид, – о, почему ты смотришь на меня так пристально и так открыто и в то же время лжешь мне? Черный Охотник здесь! Если бы месье Биго пожелал, то Питер Джоэль был бы давно в тюрьме. Но он не отдает приказа, он чуть ли не сам становится предателем из-за дружбы к тебе и любви ко мне, о которой я могу говорить без всякого колебания или стыда, ибо она не вызывает ни капли радости в моем сердце, целиком отданном тебе. Но очевидно, моя любовь должна быть принесена в жертву, раз ты можешь стоять передо мной, глядеть в глаза и произносить подобную ложь!

– Анна, ты действительно веришь тому, что говоришь? Ты действительно думаешь, что я лгу?

– Я не думаю, Дэвид, я уверена…

Не будучи в состоянии больше владеть собой, она подбежала к окну и быстро открыла его настежь. Холодный ветер ворвался в комнату.

В течение нескольких секунд Анна стояла перед открытым окном, но вдруг отшатнулась, словно чья-то рука с силой отбросила ее назад. Она хотела что-то сказать, но из ее груди вырвалось лишь хриплое рыдание. Она прошла мимо Дэвида, открыла дверь и вышла в коридор. Дверь затворилась за ней.

Совершенно ошеломленный стоял юноша после ее ухода, прислушиваясь к звукам ее шагов. А затем он сам вышел через другую дверь, которая вела на улицу. Холодный декабрьский воздух ударил ему в лицо. Он глядел прямо перед собой, и в его памяти встала темная холодная ночь, когда он увидел Анну, которой Биго помогал садиться в экипаж.

И вдруг Дэвид открыл рот от изумления, глаза его расширились. Дыхание занялось в груди. Он увидел то, что заставило Анну отскочить от окна.

Прямо к нему, сияя от радости, шел Питер Джоэль, Черный Охотник.

Глава XX

Анна Сен-Дени лежала на кровати в своей комнате и, свернувшись клубком, горько рыдала. Время от времени она тихо шептала имя Дэвида. Но даже в эти минуты имя другого человека вопреки воле проносилось в ее голове. Имя интенданта Франсуа Биго, который первым предостерег ее от грозящей опасности, который вел борьбу, чтобы спасти Дэвида Рока только потому, что она любит этого отважного юношу; Франсуа Биго, которого все ненавидели, против которого ее предостерегала даже матушка Мэри, настоятельница школы. Биго, с его самоотверженной любовью к ней и еще более самоотверженной любовью к Новой Франции, человек, обнаживший перед ней свою душу, – он полностью захватил воображение девушки.

Вся радость любви исчезла из сердца Анны Сен-Дени. Она смотрела перед собой отсутствующим взглядом и не могла не думать о том, что Дэвид ей лгал! Более всего девушку приводили в ужас причины, по которым он это сделал. Дэвид скрывал от нее именно то, что Биго так осторожно решил ей поведать.

Анна достала из шкатулки письма интенданта, и глазами, затуманенными от слез, с душой, полной бесконечной муки, стала перечитывать хитроумные послания. Это были нежные, красивые письма, которые тем не менее причиняли ей боль.

В последних своих посланиях Биго говорил о своей любви больше, чем осмеливался до сих пор.

За Вашу любовь я готов отдать все, что у меня есть на этом свете. За нее я с радостью пожертвовал бы и Богом, и королем, и надеждой на спасение души. В Вашей любви я нашел столько силы, что теперь нет тех высот, до которых я не мог бы добраться. Вы стали для меня олицетворением Новой Франции, и вместе с Вами я продолжаю работать на ее благо.

Я пишу не для того, чтобы говорить Вам о безнадежности и пустоте, которые овладели моей душой, а лишь затем, чтобы Вы могли простить меня за тревоги и боль, которые я Вам причиняю. Я бы скорее позволил отрубить себе правую руку, чем заставил страдать человека, которого я люблю так, как Вас. И все же я вынужден сделать это – доставить кратковременную боль, чтобы Вы могли счастливо жить впоследствии.

И с той же