замечать, что становится заметной фигурой в городе. Самый могущественный человек во французских владениях отметил его своими милостями. Спокойное отношение Дэвида ко всему окружающему, его сдержанность, напоминавшая поведение индейца, его быстрая карьера – обо всем передавалось из уст в уста.

А Биго между тем изливал свою душу Анне в обильных посланиях и каждый раз напирал на то, что все, о чем он пишет ей, должно оставаться в секрете. Он умолял простить его за то, что досаждает ей тревогами, но он сам живет, мол, все это время в безумном напряжении и нуждается в человеке, с которым мог бы поделиться и изложить все, что волнует его в связи со счастьем двух дорогих ему существ – ее и Дэвида Рока.

Он просил Анну приложить все старания и использовать свое влияние на Дэвида, дабы тот прекратил всякие отношения с Черным Охотником. Его письма, казалось, исходили из глубины великой души. А смиренный тон окружал отправителя ореолом святого в представлении Анны Сен-Дени.

Что же касается Дэвида, то он черпал бодрость у Нэнси Лобиньер. Она откровенно показывала, что гордится им. И она, и ее отец относились к нему как к лучшему другу и познакомили его с остальными членами общества Honnêtes Gens, принявших Дэвида в круг близких друзей.

Нэнси Лобиньер, опьяненная своим счастьем, уже не так боялась за Анну.

– Я надеюсь, – говорила она Дэвиду, – что Анна допустила ошибку только в своем мнении насчет Биго. Остается лишь радоваться тому, что она находится в монастырской школе, которая в значительной степени ограждает ее от интенданта. А к тому времени, когда Анна ее окончит, она в достаточной степени убедится в том, кто такой Биго, и сама захочет отправиться в лучшее место на свете – Гронден-Мэнор; но прежде на коленях станет умолять вас о прощении. Точно так же и я сама мечтаю о доме Пьера на реке Ришелье.

Однажды она встретилась с Анжелой Рошмонтье, и та в разговоре об Анне заметила:

– Анна не больна – я хочу сказать, физически. Что-то гложет ее сердце и разум, и это тревожит меня больше, чем болезнь, которая обычно легко поддается лечению.

В субботу, после почти целой недели молчания, Дэвид получил записку от Анны. Ее принесли утром, чуть не на заре. Анна просила его не откладывая прийти к ней в полдень в школу.

В первое мгновение волна радости затопила душу Дэвида. Но потом его возбуждение улеглось, и он твердо решил, что должен выложить ей все, что знает о Биго и в чем его подозревает.

Ровно в полдень он был в монастырской школе; его провели в низкую сводчатую комнату. Когда Анна вошла, дрожь пробежала по телу Дэвида. Перемена, которую он заметил в ней, не могла быть результатом болезни. В лице девушки не было ни кровинки, словно она лишилась последних сил. Лишь ее волосы по-прежнему ярко блестели и казались единственной живой частью.

Она заметила, как потрясен ее возлюбленный.

Прошло несколько секунд. Затем Анна тщательно прикрыла за собой дверь и, ласково улыбнувшись Дэвиду, протянула ему руку. От юноши не укрылось, сколько сил ей потребовалось на эту улыбку. Он взял ее руку в свои и крепко сжал, борясь с желанием заключить девушку в объятия. Он ясно видел, что Анна переживает такую же борьбу. Он наклонился, намереваясь приложиться губами к ее пальчикам, но Анна не позволила даже этого. Она слегка отодвинулась от него и сказала:

– Только не сейчас, Дэвид!

Потом они сели у окна друг против друга, и глаза Анны скользнули по мундиру Дэвида. Она снова улыбнулась, нисколько не скрывая своей гордости, но ее улыбка, как показалось юноше, принадлежала какому-то старому человеку и, вместо того чтобы доставить ему удовольствие, лишь пуще прежнего растревожила.

– Форма тебе удивительно к лицу, Дэвид, – сказала она.

– Я очень рад, что тебе нравится, – ответил юноша.

Он не отдавал себе отчета, что его лицо было таким же бледным, как у нее.

– Анжела Рошмонтье рассказала мне, что ты делаешь большие успехи и успел стать заметной фигурой в городе.

– Робино тоже так говорит, – подтвердил Дэвид, оставляя без внимания вторую половину ее фразы.

Некоторое время они сидели молча. Внезапно Дэвид вскочил, и глаза его вспыхнули огнем.

– Анна! – крикнул он. – Во имя нашей любви, скажи мне, что случилось? Что все это значит? Что означает эта перемена в тебе? Я сижу в этом проклятом городе только из-за тебя, я ношу эту форму только ради тебя, принимаю благодеяния и лицемерную дружбу негодяя и предателя только ради тебя. Совсем еще недавно ты радовалась, когда я обнимал тебя, ты говорила, что любишь, а теперь ты, очевидно, возненавидела меня. Почему? Что произвело эту перемену… если не Биго, это чудовище, который ослепил тебя своими лисьими речами, который украл у Карбанака жену, а его самого предал экзекуции, который строит все время хитроумные замыслы, чтобы забрать тебя у меня! Как же ты…

Больше он ничего не успел сказать. Анна тоже вскочила, и мертвенная бледность ее лица сменилась густым румянцем. Властным жестом указав на стул, с которого встал Дэвид, она приказала:

– Садись!

Дэвид, который под действием страсти и душевной муки сказал гораздо больше, чем намеревался, повиновался и сел. Анна тоже опустилась на стул и посмотрела на него глазами, в которых сверкал огонь.

– Во-первых, я прошу тебя вспомнить, что ты находишься в монастыре, а потому должен обдумывать свои слова, перед тем как швырять подобные оскорбления. Затем позволь объяснить тебе, почему я не бросилась в твои объятия, когда ты вошел, и почему, как ты говоришь, во мне произошла такая перемена.

Уже целую неделю, как мое сердце разрывается от тоски, боли и тревоги. Мне очень хотелось бы, чтобы ты обнял меня. Хотелось бы целовать тебя. И я люблю тебя сейчас еще больше, чем когда-либо. Но это не значит, что я могу отказаться от своей преданности Новой Франции и веры в человека, который думает только о ее благе.

Она умолкла и продолжала глядеть на Дэвида, словно желая увидеть, какое действие произвели ее слова.

– Ты сказал сейчас, что месье Биго – чудовище, негодяй и предатель. На каком основании ты бросаешь такие обвинения?

– У меня есть доказательства, и с каждым днем их становится все больше.

– В таком случае, Дэвид, когда ты услышишь о том, что заставило меня пригласить тебя сюда, ты переменишь свое мнение. У каждого из нас есть свой долг независимо от нашей любви, и в течение всех этих дней я собиралась с силами, чтобы поведать тебе о том, что происходило в моем сердце, обо всем, что я думала и в чем убедилась.

Несмотря на все те злобные сплетни и пересуды, которые раздаются по адресу Биго, я считаю его самым честным человеком в Новой Франции. Его враги угрожают ему смертью, которая равносильна гибели Новой Франции. Он единственный преданный ей человек, крепость, о которую разбиваются козни врагов, от которой зависит судьба нашей родины. Ты слеп, а он великолепно все видит, и только благодаря той бескорыстной дружбе, которую он питает к нам, он до сих пор не уничтожил человека, который дорог тебе. Биго сумел обнаружить один из источников, откуда исходит предательство, которое с каждым днем дает англичанам все больше и больше преимуществ перед нами. И теперь я понимаю, почему мое сердце наполнялось таким безотчетным страхом каждый раз, когда ты произносил при мне имя Черного Охотника. В этом крылся инстинкт самозащиты еще до того, как появился на горизонте интендант Биго. Ибо теперь уже не может быть сомнений, Дэвид… Черный Охотник, который так глубоко привязан к тебе и к твоей матери, – предатель и шпион, один из самых смертельных врагов Новой Франции!

Руки его покрыты кровью французских колонистов, их жен и младенцев. Роль, которую отвели ему англичане, заключается в том, чтобы собирать сведения; он предает наши