капитана Робино. Интендант приказал снять копию, а оригинал снова запечатать и отправить по адресу.

– Даже такая мелочь, капитан, – сказал Биго, покончив с этим делом, – в значительной степени облегчает ваш долг передо мной.

Робино ничего не ответил и лишь холодно поклонился.

В течение всего дня Дэвид нетерпеливо дожидался какой-нибудь весточки от Анны, но весточка не приходила. Зато ему доставили письмо от Нэнси, веселой и счастливой Нэнси, в котором та сообщала, что получила сообщение от Пьера и очень просит Дэвида прийти поужинать вместе с ней и ее отцом.

Дэвид не задумываясь принял приглашение. Его встретила Нэнси, сияющая и радостная. Ее голос слегка дрожал, когда речь заходила о Пьере Ганьоне. Она очень боялась, как бы Пьер не забрел слишком далеко в земли индейцев.

Взяв с нее слово никогда не рассказывать об этом Пьеру, Дэвид дал ей прочесть письмо, которое последний оставил ему перед отъездом.

Слезы выступили на глазах Нэнси, когда она закончила читать.

– Милый Пьер, – прошептала она. – Пройдет много времени, прежде чем я его снова увижу, и все же я рада, что он уехал.

Месье Лобиньер, который предпочитал, чтобы люди забывали о его баронском титуле, принял Дэвида как родного сына. Этот высокий красивый джентльмен, глава общества Honnêtes Gens[29], предки которого участвовали в создании Новой Франции под предводительством славного Талона[30], произвел на Дэвида глубокое впечатление. Между ним и старым джентльменом тотчас же возникло чувство доверия и взаимного уважения. Дэвид стал рассказывать ему про Ришелье, про земли, лежащие на юге, про английские форты, про индейцев, а месье Лобиньер внимательно слушал молодого охотника. Затем он, в свою очередь, принялся рассказывать Дэвиду про Квебек, правительство, политику, о слабых сторонах города и о тех людях, которые навлекают на Новую Францию опасность.

Когда зашла речь о капитане Робино, дымка грусти набежала на лицо старого джентльмена и он тихо заметил:

– Никак не могу понять, по какой причине Робино проводит время с интендантом и его друзьями. Вы должны знать, что он лучший военный эксперт во всей Новой Франции и знаком с этой страной больше, чем вы и я. Он происходит от чрезвычайно порядочных и честных людей и сам никогда бы не запятнал свою честь. Но в последний год он так изменился, что мы совершенно не узнаём его. Превратился почти в отшельника, если не считать его военных обязанностей. Для меня является загадкой, каким образом Биго сумел захватить над ним власть.

Нэнси Лобиньер оставалась с ними и слушала их беседу, несмотря на то что ее давно клонило ко сну. Когда же Дэвид собрался наконец уходить, Нэнси, оставшись с ним наедине, упомянула имя Анны Сен-Дени.

– Вы видели ее сегодня? – спросила она.

– Нет, – грустно ответил Дэвид.

– Но что-нибудь слышали о ней?

– Ничего.

– В таком случае скажу вам, что я получила от нее письмо! – сказала Нэнси, и в ее глазах вспыхнул огонек. – Она прислала мне длинное и весьма ядовитое послание, в котором упрекает меня за то, что я отравила ваше сознание и настроила против Биго. Возможно, нехорошо с моей стороны так расстраивать вас, Дэвид, но все же я стану продолжать поносить этого проклятого интенданта, пока не буду окончательно убеждена, что вам удастся спасти Анну от его губительного влияния. Он опять катался с ней по городу в экипаже, и я их видела. За этим что-то скрывается, и мы должны во что бы то ни стало раскрыть это дело.

Нэнси чуть вздрогнула и умолкла.

– Почему вы не скажете всего, что накопилось у вас на сердце? – спросил Дэвид.

– Я не могу! Не могу! Мои мысли слишком ужасны, слишком неправдоподобны!

– Я почти уверен в том, что вы хотите мне сказать, что… Биго добивается обладания Анной.

Нэнси опустила голову:

– Да, вы совершенно правы, Дэвид.

– И вы думаете…

– О, я ничего не думаю, Дэвид, я только боюсь!

Юноша спокойным голосом пожелал ей доброй ночи и, высоко, как индеец, держа голову, вышел из дома Лобиньеров. Но когда он остался один, то почувствовал, что ноги у него подкашиваются. Он ничего не видел вокруг себя и понятия не имел о том, куда идет. Очевидно, инстинкт привел его к стенам монастыря; он обошел вокруг стены и долго стоял под тем окном, где в это время спала Анна Сен-Дени. Мысли вихрем проносились у него в голове. То его глазам представлялся лес на реке Ришелье и долина, вся в цветах, залитая лучами солнца, то он видел перед собой смятую перчатку Анны или же Биго вместе с ней в экипаже…

– Куда мог деться Черный Охотник? – не раз спрашивал он себя. – О, если бы он был сейчас здесь!

Дэвид стиснул зубы и расправил плечи. Он знал, что сказал бы ему сейчас Черный Охотник: «Мужчина с реки Ришелье никогда не поворачивается спиной к опасности!»

Он снова вспомнил свой разговор с Нэнси Лобиньер. Наконец-то ему открылась часть загадки. Но почему же, почему Биго по-прежнему так дружески расположен к нему?

Глава XIX

На третий день после тайного отъезда Пьера Дэвид получил наконец письмо от Анны Сен-Дени.

Послание было очень коротким. Она по-прежнему обращалась к нему «дорогой Дэвид», и подпись гласила: «Твоя любящая Анна», но в самом письме не чувствовалось прежнего тепла. Она писала, что была больна и не сможет видеться с ним, пока не поправится окончательно. Но она не перестает думать о нем. Она выражала надежду, что ее посланец доставил ему в целости пергамент с его назначением; она очень рада слышать, что он быстро подвигается вперед в военных науках.

Дэвид ответил на письмо в спокойном и нежном тоне. Но в то же время он отнюдь не настаивал на свидании с ней. Он только писал, как это прискорбно, что он столько времени не будет видеть ее. Писал ей про Пьера и о своем военном обучении под руководством Робино и как бы между прочим упомянул о вечере, проведенном в обществе Нэнси Лобиньер и ее отца.

И после этого Дэвид Рок с еще большим усердием принялся за работу. В продолжение следующей недели он изредка получал вести от Анны, которая сообщала, что физическое недомогание лишает ее возможности увидеться с ним. Робино, приходивший в изумление от успехов своего ученика, обстоятельно докладывал обо всем Биго. Последний трижды приглашал юношу в свой дворец, и тот каждый раз находил там Каде, де Пина и других. Дэвид надел военную форму и вскоре немного с нею освоился. А в глазах Робино блеснул огонек профессиональной гордости, когда он впервые увидел своего ученика в мундире и при сабле.

Биго по-прежнему уделял много внимания Дэвиду. Он лично представил его губернатору и познакомил с советниками, которые собирались на заседание во дворце Святого Людовика. Однажды он пригласил Дэвида на одно из этих заседаний и попросил поделиться с присутствующими своими сведениями о пограничных лесах, и главным образом о землях, расположенных вдоль реки Ришелье. Он всеми силами старался показать юноше, что тот приносит огромную пользу Новой Франции и этим оправдывает заботы интенданта о нем.

На одном из заседаний он расспрашивал Дэвида о его поездке с Черным Охотником в форт Уильям Генри и в Пенсильванию и просил подробно рассказать о своих впечатлениях. Он также познакомил его с епископом, который интересовался борьбой на Юге, где столкнулись два направления: католицизм и протестантство.

Дэвид, который все еще терялся в догадках, давал на все обстоятельные ответы и в то же время ломал голову над вопросом, почему интендант так дружески расположен к нему.

А Биго, подобно огромному пауку, дожидающемуся жертвы в центре паутины, потирал руки от удовольствия.

Тем временем де Пин, Водрёй и Дешено не переставали рассказывать направо и налево о том, какая глубокая, искренняя дружба зародилась между интендантом Новой Франции и красавцем-охотником из пограничных лесов, несмотря на то что последний незадолго перед этим удостоил великого интенданта ледяным «крещением». И романтическая сторона этой истории захватила воображение жителей Квебека.

По мере того как проходили дни, Дэвид, к удивлению своему, стал