Папство же пыталось установить их, точно так же, как в свое время пытались учредить древние виды преимуществ для духовенства. Однако католические правители различными способами практически добились эффективного контроля над всеми освобождениями, как и протестантские сюзерены.

В некоторых лютеранских странах продолжали какое-то время отлучать священников от нормальной юрисдикции светских судов и рассматривали консисторию как разновидность духовного суда подобного рода. По Шведской хартии 1611 года предполагалось, что ни один священник не может предстать перед судом, пока его дело сначала не расследуют епископ и собрание каноников.

В Англии по статуту 1513 года не могли обжаловаться дела тех, кто оказывался виновным даже в «небольшой» измене, убийстве, ограблениях святых мест, грабежах на больших дорогах и сожжении домов или амбаров, где хранили зерно. Он же лишал привилегий людей, которые неверно исполняли святые обеты.

В результате статут вызвал дебаты и тотчас оказался неэффективным. Однако во время Реформации периода Генриха VIII ряд статутов отвели старые права, и все стало выглядеть таким образом, что преимущества духовенства стали быстро таять как в Англии, так и в Шотландии.

Однако даже вплоть до 1576 года духовенство могло избежать наказания за первое совершенное преступление, если собирали компургаторов, свидетелей, считавших их невиновными, чтобы те поклялись перед духовными судами. Все же в 1576 году правительство Елизаветы запретило компургаторство. Однако компургаторство оставалось одним из непредсказуемых пережитков в английской Реформации. И его формальные преимущества окончательно запретили только к 1827 году.

ДУХОВЕНСТВО

В КАЧЕСТВЕ ЧИНОВНИКОВ ГОСУДАРСТВА

Естественно, что до Реформации самые значительные должности в государстве занимались высшим духовенством — как из-за того, что большая часть священнослужителей, в отличие от мирян, была относительно образована, так и потому, что эффективная администрация в государстве должна была включать и управление церковью. Нередко жалованье светским чиновникам выплачивалось, не нанося ущерба королевской сокровищнице, то есть из пожертвований церкви. Да и общественный статус духовенства делал его очевидным советником сюзерена.

Старая традиция, когда такой кардинал, как Вулси, становился главным министром короля, сохранялась в католических странах вплоть до XVII века. Упомянем только Ришелье и Мазарини, бывших фактическими правителями Франции в середине XVII века.

Старые княжества-епископства в Рейнланде сохраняли свой независимый статус под покровительством германского императора вплоть до начала Наполеоновских войн. Однако даже в католических странах создавалось больше возможностей для светского министра. Правительство становилось более сложным по структуре, оно нуждалось в большем числе образованных гражданских служащих.

Общественное мнение требовало, чтобы епископы возглавляли свои приходы, и не проявляло снисходительность к тем, кто никогда не появлялся в своих епархиях только потому, что служил королю.

В протестантских странах этот процесс шел быстрее. Сюзерены получили большую законодательную власть в отношении церкви и не нуждались в высшей церковной власти в качестве управляющих. Резкая протестантская враждебность к невежеству, разнообразие старых форм пожертвований поощряли светское образование, и этот процесс в протестантских странах быстро продвигался.

Пастырские идеалы священников оказывались неприемлемыми для епископа или иного священнослужителя, которые получали регулярное денежное содержание от церкви и работали на государство. Во многих лютеранских государствах епископы или священники иногда продолжали служить правителю по мере возможности.

В Швеции духовенство оставалось небольшой частью риксдага. Повсюду представители церкви продолжали сохраняться, оставаясь там, где они были, членами национального совета. Так происходило в Англии, где епископы продолжали заседать, согласно древнему праву, в палате лордов (и с этим никто не спорил вплоть до сороковых или пятидесятых годов), духовенство могло быть магистратами и мировыми судьями.

В безуспешном соперничестве с парламентом в возрождении средневековых обычаев и попытках установить королевские прерогативы первые короли из династии Стюартов продвинулись дальше, чем другие протестантские сюзерены. С 1621 по 1625 год епископ Уильямс из Линкольна стал первым за семьдесят лет лордом-хранителем печати. С 1635 г. архиепископ Лауд из Кентербери заседал в казначейской комиссии и тайном совете по иностранным делам.

С 1636 по 1641 год епископ Джаксон из Лондона занимал должность лорда-казначея, став первым священнослужителем на этом посту со времен короля Генриха VII. Вскоре его назначили лордом Адмиралтейства. С 1635 по 1639 год архиепископ Споттисвуд из Сент-Андруса являлся лорд-канцлером Шотландии.

Правда, данный опыт нельзя считать удачным. С одной стороны, находим архиепископа Лауда, который имел свою позицию по всем вопросам, попадавшим в поле его зрения. Но его финансовая проницательность не соответствовала силе его характера, например, советы по поводу монополии на мыло.

Помимо прочего, духовенство вмешивалось в политические разногласия и подозревалось в заговорах. Реформация стала для протестантского духовенства чем-то вроде болезненного, но лечебного стимула, как произошло во время итальянской революции 1860–1870 годов, которая освободила сопротивляющееся папство от многовековой скорлупы папского государства.

ПЕРЕРАСПРЕДЕЛЕНИЕ ПОЖЕРТВОВАНИЙ

Как корпорация, церковь в 1600 году была беднее, чем в 1500 году. Светские руки — королевских или муниципальных казначеев, дворян, сквайров или гражданских служащих — протягивались и набивали карманы большей частью тех вложений, что привносились средневековой набожностью.

В некоторых протестантских странах необходимость государства в церковных деньгах стала мотивом для государственной поддержки Реформации. Некоторые вложения (как казалось, — а впрочем, так и было) использовались расточительно. Верно, что в каждой стране Европы потребность в более эффективной администрации соединялась с разрушением ценности денег благодаря инфляции, продолжавшейся все столетие. Она вела к быстрому банкротству правительства и заставляла воспринимать лежавшие без употребления ресурсы церкви как возможный источник пополнения.

Швеция приняла лютеранскую реформу в основном на том основании, что страна оказалась банкротом, и государство не могло существовать без больших поступлений средств. И новые доходы обнаружились в результате крупных изъятий (поскольку, согласно каноническому закону, церковная собственность не отчуждалась), причем авторитет католической церкви страдал, когда доходы не обнаруживались.

Король Англии Генрих VIII также изыскал внутренние оправдания для осуществления своего желания сбросить власть католической церкви. Его помощник Томас Кромвель убедил короля, что он сможет обогатить свое королевство, ограбив монастыри.

Лютеранский посол Миконий, прибывший ради того, чтобы заняться богословскими переговорами с английским духовенством, оказавшимися безуспешными, впоследствии враждебно относился к королю. «Единственным устремлением короля Генриха является доход церкви. Он снимает золотые и серебряные вещи с могил святых… и лишает церковь ее владений… Таково Евангелие, которому следует Генрих». Простим резкость высказываний лютеранина, ибо в его словах — правда.

Огромные перемещения собственности складывались из конфискаций монастырских земель. В лютеранских и кальвинистских странах, за некоторым исключением, например Швеции, где сохранились останки кафедральных соборов, пожертвования епископов и собрания каноников шли рядом, переходя в собственность государства, короля или муниципалитета. Что касается монастырей, то правительства часто использовали часть епископских пожертвований на духовные нужды.

Правда, не следует преувеличивать потери церкви. В конце 1580 года, когда Контрреформация в