Германии усиливала свою мощь и рвение, все католические каноники кафедрального собора в Трире являлись мирянами-аристократами, проживавшими в стране и существовавшими за счет земельного налога. Среди них не отмечено ни одного священника.

Если пожертвования подобной корпорации конфисковались, тогда государство становилось протестантским, сохранялась возможность, что по крайней мере часть пожертвований пойдет на образование или на пастырские дела. Если же на это ничего не выделяли, то целью конфискации оставалось только перемещение собственности от одной группы знати к другой — кроме нового настроя, возникавшего в ходе бесспорного права завещать собственность законным потомкам, и соответственно, ее отчуждение, возможно, навсегда ради конкретных целей.

Чтобы завладеть частью старых пожертвований, сделанных церкви, протестантам иногда приходилось идти на компромисс со старым законодательством и католическими понятиями, согласно которым отчуждение происходило административным путем. Так, нам известно, что в лютеранской Германии даже целибат или католические епископские конгрегации воспринимались лютеранским духовенством как способ сохранения старых законодательных прав в отношении пожертвований.

Классическим примером такого компромисса может служить Шотландия, где множество церковных земель оставались епископскими. Похоже, не существовало никаких перспектив получения какой-либо части этой земли для духовенства до тех пор, пока оно законодательно не занимало старые епископские приходы на правах собственности.

Священникам поначалу выплачивали недостаточное пособие — из расчета одной трети всех пожертвований, что показывает, какие огромные суммы уходили в карманы шотландского дворянства. В 1572 году с одобрения Нокса «епископы» начали назначаться в основном с целью получения некоторой части старых епископских доходов.

Для последующих поколений они стали известны как tulchan («дойные телята», рождение которых принуждало корову давать больше молока). Суть заключалась в образовании большего числа источников, через которые церковные пожертвования переходили к короне и лордам. В отчетах это не отражено, неясно даже, не старались ли они таким способом помешать правительству полностью завладеть этими доходами.

Пока англичане сохраняли епископов, епископские земли вовсе не отторгались и не передавались в национальную казну. Однажды королева Елизавета сказала епископу Эдвину Сандису, что не причинит вред никакому епископству. Несколько сюзеренов Реформации оказались такими же успешными, как королева Англии Елизавета, поощряя сдавать епископства внаем, совершать обмены и проводить другие сделки на условиях, благоприятных короне и не совсем выгодных приходам.

В 1559 году парламент издал зловещий указ, озаглавленный как «Указ об обмене епископских земель», в котором разрешал короне частично завладевать церковными владениями и доходами в обмен на неподобающие должности и титулы. Как сообщает Страйп, королева и ее придворные получили прекрасную возможность выбирать и отбирать те епископские дома, земли и доходы, какие им были по душе. Король Португалии получил прозвище «епископ Эли», потому что свое содержание основывал на доходе прихода.

Вместо этого власти передавали в приходы жалкие алтари или разрушающиеся дома, давали пособия викариям или кюре. Несколько приходов в течение долгих лет оставались незанятыми, пока правительство получало с них доходы.

Ричард Флетчер, избранный епископом Лондона, подвергся заключению в собственном доме, чтобы заставить его согласиться с бесчестной сделкой, предложенной королевой. Большинство выплат делались ради вакансий и выборов. Поэтому после смерти архиепископа Паркера Кентерберийского в 1575 году циничный придворный предложил, чтобы всех епископов одновременно переместили в другие приходы.

За исключением Бангора, Святого Асафа и Святого Давида, «их следовало оставить, потому что они бедны и находятся в Уэльсе». Придворный предложил план, который следовало провести так, чтобы «не нанести особых обид» епископам. Разрушения продолжались на протяжении всего правления и прекратились только при короле Якове I. Ни один епископ после английской Реформации не мог позволить себе сделать то, что исполнил Уильям Уикхем, основавший такие колледжи, как колледж Святой Марии в Уинчестере и Новый колледж в Оксфорде.

«Они постоянно стремятся сделать духовенство нищим, — писал Уитгифт, тогда мастер Тринити-колледжа в Кембридже, епископу Коксу в 1575 году, — чтобы мы полностью зависели от них». Возможно, он характеризовал мирян, чьи помыслы связывались с их кошельком, причем вовсе не тем, каким они владели. В результате случилось то, что и должно было получиться: крупные церковные землевладельцы, некогда равные или даже превосходившие крупных землевладельцев государства, теперь стали зависеть от них, и все это случилось благодаря успешным изъятиям.

ПРИХОДСКИЕ ЦЕРКВИ

Реформация вовсе не стремилась преуменьшать статус приходских церквей. Напротив, конгрегация и ее церковь приподнялись как сильные образования религиозной жизни, где слово проповедовалось должным образом и соответственно преподносилось причастие.

Благодаря хищным землевладельцам удалось наложить лапу на деньги, получаемые от пожертвований, грабежи стали менее открытыми. Например, Густав I Ваза Шведский (1496 или 1497–1560, король Швеции с 1523 года в результате восстания, освободившего Швецию от датского господства. Провел королевскую Реформацию. — Ред.) конфисковал 13 700 монастырей, из которых почти половина поддерживала священников приходов, что стало гибельным для приходской жизни.

Распределение церковных или кафедральных денег приходским областям, особенно в ряде районов Германии и Швейцарии и какое-то время в Англии времен Кромвеля, позволило им укрепиться.

В начале XVII века бедные кюре в сельских приходах жили на скудное вспомоществование. Их материальное положение было таким же, как в 1500 году, но за прошедшее время покупательная способность денег частично уменьшилась, в течение столетия произошла сильная инфляция. Хотя на бумаге размеры жалованья росли, уровень жизни оставался прежним.

Оказывалось сложным выделить соответствующее жалованье для людей с положением, потому что реформаторские идеи ограничивали накопление большого количества средств, которые обычно использовались, чтобы вознаградить слуг церкви или государства.

Не менее сложным оказывалось изыскание денег для ремонта церквей. Еще более трудным было финансирование постройки больших соборов. XV век и первая четверть XVI века стали великими временами для строительства храмов. Елизаветинское время оказалось не менее значительным временем устройства монастырей в сельской местности.

Прогулка вдоль проходов почти всех старых соборов в Англии вполне способна убедить наблюдателя в существовании различий между возможностями 1500 и 1600 годов. Когда архиепископ Лауд в 30-х годах XVI века захотел восстановить собор Святого Павла, ему пришлось возглавить национальное движение, чтобы найти достаточно денег.

Сравнивая подобные сложности, возникавшие с церковными деньгами, без сомнения, частично приходится говорить об изменении ценности денег, равно как и о стремлении мирян жертвовать на церковь.

Реформация была революцией, а все революции всегда носят разрушительный характер. Передача власти от старой власти к новой, даже если и не сопровождалась гражданской войной, возможно, завершалась уменьшением роли властных структур и общественным союзом. Предоставлялись возможности и для толпы, которую Джон Нокс обычно называл шакальим множеством.

Однако грабежи и гражданская война, вероятно, только частично объясняют потери сокровищ культуры средневековой Европы. Некоторые величественные церкви оказались в руинах, потому что нужды в монастырских церквах теперь не было. Многие часовни