Я смотрела окаменев — мой разум не желал этого понимать. Нонаконец я сама сказала:

— Ему пробили барабанные перепонки. Боже мой, зачем?Неужто повязка и кляп — этого еще мало?

Ричард поднес затычку к свету. Мне пришлось посветитьфонарем прямо на нее, чтобы увидеть металл на остром конце.

— Что это?

— Серебро, — ответил Ричард.

— Господи! Они для этого и предназначены?

— Ты вспомни, Маркус был врачом. Он знал все места, гдепродаются медицинские инструменты. И места, где их могут изготовить.

Выражение лица Ричарда сказало мне, что он вспомнил что-томрачное.

Я посмотрела на следы на руках и ногах Грегори.

— Милостивый Боже, и серебро так же разодрало емуслуховые каналы, как кожу?

— Не знаю. Но хорошо, что кровь еще идет. Это значит,что, если он достаточно скоро перекинется, может вылечиться.

Голос у Ричарда стал хриплым.

Нельзя сказать, что я готова была заплакать — ужаспарализовал слезы. Я хотела, чтобы здесь оказался Джейкоб и все, кто емупомогал, потому что такое с оборотнем один на один не сотворит никто.

Ричард попытался снять повязку, но она была завязана тактуго, что не за что было ухватиться. Я передала ему фонарь и вытащила нож изножен.

— Держи его. Ножи острые, и я не хочу, чтобы онпорезался, если будет отбиваться.

Ричард зажал голову Грегори в ладонях как в тисках, и тотзабился сильнее, вопя сквозь кляп. Но Ричард держал твердо, пока я осторожнопросовывала нож между тканью и волосами. Один быстрый разрез вниз — и повязкаотделилась от кожи, но она так долго и так туго сжимала голову, что сейчасРичарду пришлось ее отдирать.

Грегори заморгал на свет, увидел Ричарда и завопил сильнее.Что-то умерло в лице Ричарда в этот момент, будто он сам в себе что-то убил,чтобы кто-то мог его настолько испугаться.

Я наклонилась вперед, осторожно опираясь рукой на кучукостей, и смотрела, как глаза Грегори наконец остановились на мне. Он пересталвопить, но нельзя сказать, чтобы вздохнул с облегчением. Я вытащила у него изорта кляп, и он отслоился, унося с собой кусочки кожи с губ. Грегори медленнозашевелил ртом, и мне вспомнилась сценка из «Волшебника Изумрудного Города»,когда Элли смазывает Железному Дровосеку заржавевшую челюсть. Это было смешно,но я не улыбнулась.

На цепях были висячие замки. Ричард обполз вокруг меня,чтобы Грегори все время меня видел. А я повторяла только: «Все будет хорошо.Все будет хорошо». Он меня не слышал, но я ничего другого не могла придумать.

Ричард сорвал замок с одного запястья, и лицо Грегориисказилось болью, будто любое движение руки было ему больно. Освободив обе егоруки, Ричард стал медленно разгибать его тело.

Грегори вопил, но на этот раз не от страха — от боли. Япыталась удержать его, но вообще любое движение причиняло ему боль. Обоим нампришлось поползать, чтобы достаточно его разогнуть и положить ко мне на колени.По лестнице влезть он не смог бы никак.

На локтевых сгибах остались следы от уколов — ни один незажил.

— А почему не зажили следы от уколов?

— Серебряные иглы в прямом контакте с кровяным руслом.Седативные средства. В дозах, поддерживающих низкий уровень адреналина и недающих потому перекинуться, но не в таких высоких, чтобы ты не мог чувствоватьили не знал, где ты и что происходит. Так это устраивала Райна.

— Точно так своих жертв связывала Райна и именно это сними делала. Откуда Джейкоб об этом узнал? — спросила я.

— Ему сказал один из моих людей.

Ричард стоял на коленях, вместо того чтобы встать,пригнувшись. Лицо его было спокойным, почти безмятежным.

— Я хочу, чтобы их посадили сюда. Всех, кто помогалДжейкобу. Кто принес эти чертовы ушные затычки. Всех сюда.

Он обратил на меня эти спокойные глаза, и я увидела в нихгнев под этим глубоким спокойствием.

— Разве ты можешь так с кем-нибудь поступить? Вставитькому-то в уши эти штуки? Кому бы то ни было?

Я подумала — подумала по-настоящему. Я злилась до потерипульса. Я хотела кого-то наказать, но...

— Нет. Я могу убить, могу застрелить. Но это — нет.

— И я нет.

— Ты знал, что Грегори здесь, в этой яме, но ты незнал, что с ним сделали? Так?

Он мотнул головой, опираясь коленями на слой костей, глядяна окровавленные затычки, будто в них был ответ на вопрос, который слишкомтрудно задать вслух.

— Знал Джейкоб.

— Ты Ульфрик, Ричард. Ты должен знать, что делается отимени твоей стаи.

Гнев разгорелся так жарко и туго, что заполнил теснуюпещерку, как заполняет закипающая вода. Грегори захныкал, глядя на Ричардаполными страха глазами.

— Знаю, Анита. Знаю.

— И ты не собираешься посадить сюда Джейкоба?

— Собираюсь, но не так. Он здесь посидит, но без цепейи без пыток. — Ричард огляделся. — Тут сидеть — достаточная пытка.

Я даже не пыталась спорить.

— А что будет с теми, кто ему помогал?

Ричард посмотрел на меня:

— Я их найду.

— И что дальше?

Он закрыл глаза, и лишь когда он разжал руку и я увиделамазок крови, мне стало понятно, что он вдавил себе в ладонь серебряное острие.Он вытащил заглушку и уставился на свежую кровь.

— Анита, не дави. Не надо.

— Стая тебя достаточно хорошо знает, Ричард. Каждыйзнает, что ты никого бы сюда не посадил, особенно со всеми этими украшениямиРайны. Этим был брошен вызов твоей власти.

— Я знаю.

— Я не хочу боя, Ричард, но ты должен наказать за этовсех. Иначе ты еще больше территории уступишь Джейкобу. Даже если ты его сюдапосадишь, брожение не прекратится. Должны ответить все, кто причастен к этоймерзости.

— Ты сейчас не злишься, — сказал онозадаченно. — Я думал, ты хочешь мести, но ты очень хладнокровна сейчас.

— Я хотела мести. Но ты прав, я не могу ни с кем такпоступить и не могу приказать никому сделать то, чего не сделала бы сама. Воттакое у меня оказалось правило. Но в стае полный бардак, и если ты хочешьостановить это сползание и не допустить гражданской войны, вервольфы противвервольфов, тебе придется быть суровым. Ты должен ясно дать понять, что небудешь с этим мириться.

— Это действительно так.

— Тогда есть только один способ довести это до стаи,Ричард.

— Наказание. — В его устах это прозвучало какругательство.