Из дыры вылез Ричард:

— Сажайте его туда.

— Вводить ему седативы? — спросила Сильвия.

Ричард кивнул.

— А повязку на глаза и так далее?

Ричард покачал головой:

— Нет необходимости.

Джейкоб снова забился в цепях:

— Не имеете права!

Ричард присел рядом с ним, схватил за густые волосы. На видэто было больно.

— Кто тебе показал, где эти штуки? — Он протянулна ладони серебряные затычки с острыми концами.

— Боже мой! — выдохнула Сильвия.

— Что это? — спросили остальные вразнобой.

Джейкоб смотрел, не говоря ни слова.

— Я мог бы их вставить тебе, — сказал Ричард.

Джейкоб побледнел, но не ответил. Он так сжал зубы, чтовидна была пульсация челюстных мышц, но не сказал, кто ему помогал. Он даже неспросил, освободит ли его от ублиета ответ на этот вопрос. Я не могла этого неоценить, но восхищаться была не обязана.

— Ты этого не сделал бы. — Это сказала Пэрис.Сейчас в ней поубавилось уверенности. Она даже явно была не в своей тарелке вэтом обтягивающем платье.

Ричард посмотрел на нее долгим взглядом, или этот взглядпоказался долгим, и она отвела глаза.

— Ты права. Я не могу пытать ими Джейкоба или вообщекого бы то ни было. — Он оглядел поляну, собравшихся волков и тех, ктостоял дальше, в деревьях. — Но слушайте, что я вам скажу: если есть ещетакие штуки, пусть их уничтожат. Когда Джейкоб выйдет из ублиета, мы егозапечатаем намертво. Вы ничему от меня не научились, если способны на такиевещи. Ничему.

Он махнул рукой Сильвии, и она со шприцом вышла вперед.

Трем вервольфам пришлось держать Джейкоба, пока она делалаукол. Когда он обмяк и веки опустились, тогда только отпустили его руки и ноги.

— Он проснется в ублиете, — сказал Ричард. Вголосе его звучала даже не усталость — поражение. Он повернулся ко мне, покаДжейкоба несли к дыре. — Бери своих леопардов и своих союзников, Анита, иезжай домой.

— Ты не забыл, что я лупа? Меня нельзя вот так вышибитьиз дел стаи.

Он улыбнулся, но глаза остались пустыми, усталыми.

— Ты по-прежнему лупа, но сегодня ты еще и Нимир-Ра, иты нужна своим леопардам. Займись Грегори, и — как бы мало это ни стоило — мнеочень жаль, что так вышло.

— Сожаление — вещь не бесполезная, Ричард. Оно лишь неменяет положения дел.

— Как всегда, — ответил он.

Я не могла понять его настроения. Это не была печаль, илигрусть, или тревога, или усталость — ничего, что я могла бы назвать, кромепоражения. Будто он уже проиграл битву.

— Что ты будешь делать? — спросила я.

— Я выясню, кто помогал Джейкобу в этом деле.

— Как? — спросила я.

Он еще раз улыбнулся и покачал головой:

— Езжай домой, Анита.

Я встала, поглядела на него секунду, потом повернулась кмоим леопардам. Грегори лежал на носилках, Зейн с Натэниелом их несли. Черриговорила с врачом-вервольфом, который перевязывал нос Джейкобу, и почти всевремя кивала. Инструкции получала, очевидно.

Мика стоял на краю группы, глядя на меня. Мы встретилисьглазами, но никто из нас не улыбнулся, Я оглянулась, но Ричард уже уходил влес, сопровождаемый Джемилем и Шанг-Да. Когда я шла к Мике, лицо его абсолютноничего не выражало. И надежды у меня уже тоже не было. Я могла бы сыгратьхолодную уверенность, но не хотелось. Я устала, устала смертельно. Одеждавоняла, как сельский сортир, кожа, наверное, тоже. Я хотела душ, чистую одеждуи чтобы исчез этот загнанный взгляд у Грегори. Душ и одежда — это было просто.А с Грегори я даже не знала, с чего начать.

Я протянула руку Мике — не ради неотмирной энергии:депрессия ее глушит, но просто потому, что хотела подержаться за чью-то руку. Яхотела уюта, человеческого тепла и ни о чем не думать. Просто чтобы меняподержализа ручку.

Он раскрыл глаза, но принял мою руку, осторожно пожал. Япошла к деревьям, ведя его за руку. Остальные пошли за нами — даже царь лебедейи крысолюды. Анита Блейк, гаммельнский флейтист для оборотней. Мысль должнабыла бы вызвать улыбку, но тоже не вызвала.

Через два часа я уже приняла душ, а Грегори — ванну, хотя япомылась сама, а у Грегори была компания. Руки и ноги его еще не до концаслушались. По-моему, Черри, Зейну и Натэниелу не было нужды залезать голыми сним в ванну, но я-то помощь не предложила, так чего теперь брюзжать? Крометого, это не было сексуальным действием — вроде бы соприкосновение тел былонеобходимо как часть процесса лечения. Может, так оно и есть.

Я сидела за своим новым кухонным столом — мой старый,двухместный, был слишком мал, чтобы все мои леопарды утром одновременнозавтракали рогаликами с сыром. Новый стол был из светлой сосны с золотистымлаком. За ним тоже не совсем хватало места усесться всем сразу, но все-такилучше. Для этой цели нужен был бы банкетный стол, но у меня кухня слишкоммаленькая. Не одна была причина, что у феодалов были большие замки — нужноместо — хотя бы, чтобы кормить своих людей.

Единственным присутствующим за столом, кроме меня, сейчасбыла доктор Лилиан. Элизабет отвезли в тайную больницу оборотней в Сент-Луисе,а остальные мои леопарды толпились возле Грегори. Мика и его коты бродиливокруг. Калеб хотел участвовать в коллективной ванне, но получил отказ. Весьпард Мики нервничал, не знал, куда себя девать. У меня на этот вечер былаглавная задача — заниматься Грегори, все остальное может подождать. Всенесчастья по одному, иначе потеряешь ориентацию — да и рассудок.

Доктор Лилиан была маленькой женщиной с седыми прямымиволосами до плеч. Волосы отросли с нашей первой встречи, но все остальное неизменилось. Никогда я не видела у нее на лице косметики, но оно было приятным ипривлекательным, как бывает у женщин за пятьдесят — хотя на самом деле, как янедавно узнала, ей далеко за шестьдесят. Просто она на свои годы не выглядит.

— Препараты еще не выведены из организма, —сказала она.

— Препараты? Множественное число? — спросила я.

Она кивнула.

— У нас метаболизм такой активный, что длясколько-нибудь долгого седативного эффекта нужен целый коктейль.

— Грегори не был одурманен седативами. Он вполнеосознавал обстановку, — возразила я.

— Но сердечная деятельность, дыхание, рефлексы — всеэто было подавлено. Если нельзя получить полный эффект от прилива адреналина,перемена невозможна.

— А почему?

Лилиан пожала плечами и поднесла кофе к губам.