Мы оба внутренне кружим. Или хмель кружит мысли. Я не понимаю, обманывает он или сам обманутый. Он странно на меня смотрит. И кажется, что это уже было. Что мы приятельски выпиваем и поддеваем друг друга. Он достает трубку и кисет, долго уминает табак янтарной ложечкой.

– Знаешь, ты в чем-то прав. Проклятые деньги всех путают. Конечно, не из-за денег. – Оружием торговал? Кто эту глупость выдумал? – Не я. У твоего братца Гая была другая причина. – Никакой не было. – Была все-таки. Ларс его ненавидел. – За что? – А вот за то, за что наш ветеран-лазутчик грудью на защиту кидается. Ты громче всех кричишь: прокурора! А вызывать прокурора незачем. Преступника казнили на месте по условиям военного времени. Дело страшное, но штатное. – У вас единственное доказательство его вины: вы его повесили! – Нет, выследили и взяли с поличным!..

Я готов на него кинуться. Хватаюсь за бутылку… роняю… подхватываю. Пью. Падаю на стул. Поддурманивает сладкий дымок. Голова тяжелая. С трудом шевелю губами.

– С каким поличным? С каким? – Ты не видел убитого, а я видел. – И я видел. Двоих убитых. Вы пытали Гая на глазах старика, и старик умер. – Не ори. Я не пытал. Я вообще был за то, чтоб судить. Когда узнал, самому стало тошно. Но люди в раже, в запале, следили, схватили, да еще эта свинья там была. А меня не было. Так вышло. Что теперь делать? – Вызвать прокурора и следственную группу. Вас всех судить за убийство Гая и старого Юлия. А знаменосца с его свиньей еще и за убийство Ларса. – Так вот что ты думаешь! Вот что… – Слушай. Гай не убивал. Я знаю. Не то что не верю, потому что причин не было, а знаю доподлинно. Подумай…

Он хмурится, отворачивается и молчит. Думает. Так долго, что, может быть – честно?.. Я не выдерживаю и начинаю подсказывать ему в спину: «Узнай у приезжих, они проговорятся: этой свиньи с ними не было. Он давно уже здесь, он прятался. Допроси тех, кто врет, что Гая выследили. Никто б его не выследил. Говорят: напоили. Назначь вскрытие с анализом. Знаменосец воспользовался отъездом капитана…»

Он быстро поворачивается, глаза волчьи, взмахивает трубкой, сыплются искры… – но пожимает плечами и садится напротив. Пьет.

– Ты с жалобами пришел или учить меня? Знаменосец делает свое дело. Да, он воспользовался. Да, чтобы сместить капитана. Братец твой, Гай, убил, а он выжал из этой дикости все возможное. Идиот-помощник сильно его подвел… но дело сделано. – Нет, только начато! Правда: дело начато. Назрела настоятельная необходимость восстановить порядок в полном объеме, преодолеть разрушительные последствия так называемых норм автономной свободы, а также безответственных и попустительских действий, допущенных прежним руководством в лице выборного капитана господина Борка. Ясно? – Ясно, какой приказ вы напишете. Но если у вас высокие цели, если вы умно воспользовались чужой дикостью, а сами ничего дикого не делали, то не вы, а один-единственный идиот, свинья в фуражке… – Ну? – Узнай, когда идиот здесь появился. А потом спроси своего нового капитана, зачем появился? Кто позвал? – Что ж, возможно, он и позвал… он говорит не все. – А ты узнай все, потребуй вскрытия!. – Ты пьян. – Ты тоже…

Неустойчивая хмельная минута обостряет мысли. Мне кажется, что он обманутый и сам готов обмануться. Смотрит и щурится. А мы тоже многое ему пообещаем. Долг, правду и верность. И я начинаю:

– Слушай. Ты человек долга. – Даже так? – Ты говорил. – Разве? – И ты начальник безопасности. Это же твой долг – выяснить, что на самом деле произошло. – Спасибо, что напомнил. И сам не забудь. Твое здешнее семейство считает, что долг не нужен, мораль зависит от обстоятельств, а лгать, воровать и убивать можно. Был такой разговор. С нами обоими. Вот тебе и ответ, зачем убил. Отчего ж не убить, если можно? – А ты считаешь, что нельзя? Ты глядя на повешенного так считаешь? – Казнь не убийство, не месть, не расправа. Это кара. По закону. – То есть в зависимости от обстоятельств отнять жизнь все-таки можно. И это будет карой по закону. – Они говорят: делай что хочешь! – Верно. Еще говорят: чего не хочешь, не делай. Хочешь добиться правды, добейся. Вызывай прокурора! – А вдруг прокурор с нами в заговоре? – Прокурор не отдаст свою репутацию за вашу интригу, из которой торчат свиные уши. И еще. Люди ждут настоящего капитана. Он разберется. – Нет, это мы будем разбираться в его делах. Убийца Гай ему брат в том же похабном смысле, что и тебе. – Придержи язык! Во что ты втравился?..

Он легонько постукивает мундштуком о край пепельницы. «У тебя руки дрожат», – мирно говорю я. Вдруг он стискивает трубку, швыряет об пол, кричит: «Ты ничего не понял!» И со всей силы толкает стол, который впечатывается мне в живот, сбивая дыхание.

Катится рев, звенит стекло, под ногами что-то хрустит, а в цветущем саду за распахнутым окном отчаянные лица мальчишек.

Пьяным победителем, весь в крови и грязи, с огромным и нелепым чувством облегчения шагаю по улицам. Ударить раненого рука не поднялась. Хотя Андрес заслуживал, скотина трусливая.

Вваливаюсь с гостиницу с горящим горлом: срочно выпить. И надо всех заставить поесть, себя тоже. В зале людно и возбужденно. Опять шумит стихийный комитет. А где же Карло? Вдруг, словно наталкиваясь на стену, слышу сверлящее верещанье: «Ты не про то, все не так, перестань!»

Это не комитет – это суд. Беспощадный обвинитель, он же судья – герой-лазутчик. Суматошный защитник – Кирпичный Дед. Перелетают вскрики: «Артур … Артур». Надо же, они оба Артуры – наш низенький гном с клочковатой бороденкой, лицо в кулачок, носик-пуговка, и бледный, светлоглазый, тонко-строгий витязь. А Марта – подсудимая. Она сидит за столом напротив обвинителя, как-то по-кошачьи вытянув на скатерти словно позабытые руки.

Меня еще не заметили. Нервно слушают. Неприятно-тревожное впечатление от собравшихся – это потому, что в зале нет женщин, Марта одна. Герой-лазутчик испепеляет ее взглядом и словом:

– Если делаете, что хотите, то открыто! И сами за свои дела отвечайте! Вы подвели его под удар, его убили из-за вас! – Артур, прекрати! – Гай был мой ученик. И твой ученик! Он погиб из-за них. – Все не так! – Молчи, Артур, я к ней обращаюсь. Ваша семья… вы делали, что хотели, за чужой счет! И затянули в свои дела капитана. Мы его уважали, а он оказался с двойным дном. Из-за тебя, Марта! – Отвяжись от нее! – Вы должны за это ответить. Твоей сестре, Марта, я ничего не скажу. Но Гай погиб из-за нее. А из-за тебя капитан подвел под удар весь город…

Все стоят и сидят неподвижно, только Артур-герой постукивает палкой в пол, а наш Артур-гном словно бежит на месте.

– Марта, уходи из коллегии. Тебе там не место. – Артур, замолчи! – Капитану доверия больше нет! Этот пост не для него. – Артур, ты спятил!

Грузный хмурый ополченец взмахивает кулаком и говорит герою лазутчику:

– Выдвигайся ты в капитаны. Люди будут за тебя.

Шум, движение. Кирпичный Дед верещит свое: «Все не так!»

– Все так. Я уважал Стефана Борка. С ним мы крепко выстояли и жили уверенно. – Так чего ж ты теперь!.. – Теперь у нас в городе карательный отряд. Они убили моего Гая. Они убили его из-за них, из-за этих ведьм, этих сестер! – Все не так! – Старый Юлий умер с горя. Как вы теперь будете здесь жить?.. – Не тебе решать! – И можно ли вообще жить после этого … – Артур, не смей! – … подумайте сами. Но от меня, Марта, прощения нет. Молчишь? Оправдываться нечем! Совесть замучила?!