Принятие массивного потока иммигрантов — это сложный и трудный процесс в любом контексте, требующий больших усилий. Степень достигнутого успеха частично зависит от поглощающей способности принимающего общества, частично от способности к адаптации и навыков иммигрантов. Самым удивительным в миграции на север после 1585 г. были скорость и сравнительная лёгкость, с которой новоприбывшие интегрировались в нидерландское общество и экономическую жизнь. Некоторые более специализированные навыки иммигрантов изначально не могли быть приняты, потому что в 1585 г. на севере не было «богатой торговли». Например, изготовители сахара из Антверпена, которые переселились в Голландию в конце 1580-х гг., далее переместились в Гамбург, потому что у Голландии не было доли в международной торговле сахаром. Крупные купцы, которые покидали Антверпен, изначально предпочитали северо-западную Германию северу Нидерландов, потому что в конце 1580-х гг. Голландия не подходила для крупномасштабной торговли на длительные расстояния, особенно благодаря эмбарго Филиппа II на грузы и товары из Нидерландов (1585–1590 гг.), запрещающее нидерландцам находиться на Пиренейском полуострове, а значит лишающее их доступа к продуктам Испанских и Португальских Индий. Также наступления испанцев на северо-восток Нидерландов заблокировало пути между Голландией и Германией. При этом размещение Голландии и Зеландии позволило им дать пристанище для большого количества иммигрантов, принятие которых в общество принесло то, что было необходимо для последующего распространения «богатой торговли». Балтийское зерно и сельдь вместе с запретом Лестера на экспорт на юг гарантировали, что как только вольются иммигранты, Республика Соединённых провинций будет переполнена дешёвой провизией. Нигде больше иммигранты не смогли бы найти более дешёвой и более обильной еды. Города Голландии и Зеландии изобиловали конфискованными монастырскими зданиями, которые поспешно и на льготных условиях были предложены городскими советами под мастерские и жильё. Жилищный вопрос был проблемой, и арендные платы в городах возросли непомерно. Но в то же самое время Республика со своими водными путями внутри страны, флотами речных судов и хранилищами лесоматериалов была хорошо подготовлена для того, чтобы устроить крупный строительный бум. В Лейдене городскому совету нужны были лучшие монастырские здания для университетов и общественных учреждений, но их всё равно хватало с избытком для устройства текстильных мастерских и превращения в жильё для ткачей.

Иммигранты с юга составляли примерно 10% всего населения Республики Соединённых провинций в 1590-х гг. и гораздо большую часть населения в крупных городах Голландии и Зеландии. Городская рабочая сила была значительно увеличена. Тем не менее на рынке труда почти не было трений, так как новая рабочая сила едва ли встречалась или конкурировала с существующим нидерландским рабочим классом. В конце XVI в. Республика Соединённых провинций была территорией с двумя рабочими классами — родным и иммигрантским, которые в основном выполняли непересекающиеся задачи. Экономика Нидерландов перед 1585 г., основанная на судоходстве, перевозке торговых грузов, рыболовном промысле и сельском хозяйстве, имела лишь несколько ориентированных на экспорт отраслей промышленности и ни одного умения, ни квалифицированного персонала, необходимого для производства товаров с высокой ценой. Такие виды деятельности, как печатное дело и искусство, где теперь были две соревнующиеся группы квалифицированных профессионалов, были редки. В общем, существовавший нидерландский рабочий класс, состоящий из моряков, рыбаков, лодочников, рабочих верфи и добытчиков торфа, почти не почувствовал вредоносного эффекта от потока новоприбывших.

Но расширение экономики и ускорение роста городов, ставшие результатом иммиграции, не продолжились бы, если бы не последовавшее за ней в 1590-х гг. обширное распространение «богатой торговли». Успешное вливание эмигрантов и их умений, и устойчивый рост голландских городов зависели от переноса большой части новой коммерческой и индустриальной деятельности на морское побережье Нидерландов. И поэтому до 1590 г. для нидерландской системы международной торговли было просто невозможно значительно расти в этом направлении, учитывая то, что осажденная часть Республики была близко окружена с трёх сторон испанскими армиями, разорванными коммуникациями с Германией и запретом нидерландских грузов и товаров в Испании и Португалии. Правда, эмбарго Филиппа II не всегда строго соблюдалось. Нидерландцы вели кое-какую торговлю с Пиренейским полуостровом, в то время как эмбарго было еще в силе. Но некоторые меры, предпринятые испанцами, в основном пресекли торговлю, а оставшуюся сделали рискованней, дороже и тяжелее, ставя нидерландцев (и англичан) в невыгодное положение и отдавая преимущества членам Ганзейского союза.

Подъем «богатой торговли» в 1590-х гг., включая с 1598 г. колониальную торговлю на большие расстояния, таким образом, имел первостепенное значение не только для истории торговли и грузоперевозок Нидерландов, но и для общества, промышленности, городов, структуры и культуры нидерландского Золотого Века. В 1580-х Республика отступала на всех направлениях. Перспективы для настоящего и будущего были, несомненно, мрачными. Без фундаментальной реструктуризации нидерландской системы международной торговли 1590-х гг. недавний поток иммигрантов и навыков не мог бы быть принят, и города не могли бы быстро расширяться, и для Нидерландов не наступил бы Золотой Век.

Поэтому, хотя и верно, что миграция с юга была поворотным фактором, сама по себе она ни в коем случае не была достаточной, чтобы создать экономическое «чудо» 1590-х гг. Не менее важными были изменившиеся политическая и экономическая ситуации. Решение Филиппа II о вторжении во Францию в 1590 г., ослабление испанского давления на севере, которое привело к крупным наступательным кампаниям Морица в 1591, 1593–1594 и 1597 гг., уход испанцев с Эйссела, Ваала и других главных речных путей, безопасность территорий Республики и отмена запрета Филиппа II на торговлю Нидерландов с Испанией и Португалией, вкупе с нидерландской морской блокадой юга, создали в течение нескольких лет абсолютно новую обстановку и в целом более благоприятные условия. 1590-е гг. привнесли уверенность в том, что у республики есть надёжное будущее, и что Голландия была жизнеспособной базой для крупномасштабных инвестиций в торговую деятельность и производство. Это в свою очередь стало привлекать (особенно в Амстердам) многих из купеческой элиты Антверпена, которые в 1580-х гг. мигрировали в Гамбург, Бремен, Эмден, Штаде, Кёльн и Франкфурт, предпочтя их Республике, на тот момент осаждённой, мрачной и находящейся в экономической депрессии.

Эти изменения привлекли крупные инвестиции во весь спектр «богатой торговли» в течение 1590-х гг., прежде всего в Амстердаме, но также и в Мидделбурге, Роттердаме, Делфте, Харлеме и портах восточной Фрисландии, начиная с возобновившихся грузоперевозок с Испанией, Португалией и Средиземноморским странами. Снабжённые специями, сахаром, шёлком, красителями, средиземноморскими фруктами и винами, а также испанским американским серебром, полученными с юга, купцы из Голландии и Зеландии быстро опередили в обеспечении этими товарами севера купцов из Гамбурга, Любека и Лондона. В этом смысле нидерландцы, чья торговля в Балтийском море до этого была ограничена небольшим количеством крупных товаров по сравнительно низким ценам, (в основном зерном, древесиной, солью, сельдью и вином), и также была ограничена портами для зерна и древесины на южных и восточных берегах Балтийского моря, начали так называемое «второе нидерландское завоевание» торговли в Балтийском море — свое проникновение в торговлю товарами высокой стоимости, в которой до этого господствовали англичане и члены Ганзейского союза. По мере развития этого процесса нидерландские корабли стали также регулярно плавать около верхней части Скандинавии в Архангельский порт в Белом море, который в то время был окном на запад для России. В 1590 г. торговые отношения с Россией были в руках у англичан. Но в сложившейся ситуации, когда у нидерландцев был более удобный доступ к рынку Пиренейского полуострова и товарам из колоний, чем у Лондона, было маловероятно, что англичане могли долго сопротивляться натиску нидерландцев (так как специи и серебро были ключевыми товарами). К 1600 г. купцы из Амстердама, в большинстве своём эмигранты из Антверпена, уже опередили англичан в торговле с Россией.