на языке врага, мои лучшие друзья стали фашистами. Моя сестра замужем за офицером фашистской армии. Меня воспитывали будущие агенты и следователи по политическим делам.

Я улыбнулась. На меня смотрели, как на абсолютную идиотку. Надеюсь, меня не уволят. Если бы не пристали со своими лекциями о славном прошлом, ни за что бы не сказала о Марии и ребятах. Я не сдержалась — я была очень зла. Тяжело притворяться, строить из себя немую местную или хорошую девушку-эмигрантку, которую унижали разом «красные» и фашисты. Ну так вот: единственный близкий мне «красный» — мой муж, а с фашистами я дружила. Легко выстроить «картину преступления», если у тебя есть одно мнение — и оно единственно правильное. А мне что прикажете делать? Разорваться на части, чтобы никому не было за меня стыдно?».

Ганна Каминская была человеком улыбчивым, мягким и терпеливым. Встретила ее Катя в лифте — обе поднимались на этаж; г-жа Каминская, склонив набок маленькую светловолосую голову, с любопытством изучала свою соседку. Последней в лифт вошла дама с третьего этажа, встала близ Каминской и, не стесняясь присутствия Кати, отчетливым шепотом доложила, что едут они с иностранкой, русской будто бы, но воспитанной в еще более страшной стране, чем Россия.

— Ну и что? — ответила та, кому эта новость предназначалась.

Отчасти понимавшая их Катя угадала более по тону Каминской, что та за нее заступается, и ощутила неконтролируемый прилив симпатии к ней.

— Вы не знаете наш язык? — на натянутом, но правильном русском сказала г-жа Каминская, когда обе вышли из лифта.

— Нет. К сожалению, крайне поверхностно.

— Вы живете с мужем? Я видела вас.

— Да, я живу вон в той квартире. Мы тоже недавно переехали.

Улыбаясь так, словно они знали друг друга дольше, г-жа Каминская предложила заглянуть к ней и ее мужу как-нибудь, познакомиться ближе и, быть может, вместе провести время.

Митя, что услышал о Каминских этим же вечером, посмотрел на Катю с иронией и сказал, пытаясь скрыть снисходительность:

— Вы никак очарованы ею, Катерина Васильевна! А видели ее всего несколько минут! Как же так, скажите?

— Ох, перестань! — весело откликнулась она. — Она восхитительна! И видела я ее дольше, и не один раз, знаешь ли. Почему бы тебе самому не посмотреть на нее, если хочешь узнать, какая она? Она нас пригласила.

Согласовав с г-жой Каминской время, Катя сообщила мужу, что познакомиться они смогут в воскресенье и, если произведут благоприятное впечатление, в другой раз поедут вместе в кино или кафе. Митя был настроен скептически, оттого у Каминских ему очень не понравилось: он не жаловал позолоченную роскошь и тайно презирал работников тюрем. Пристроившись на кожаном диване, он мысленно угадывал стоимость обстановки и ловил на себе ревнивые взгляды хозяина — сорокалетнего краснолицего мужчины, сохранившего стройность и гибкость конечностей. Г-жа Каминская же обстановки не замечала; она была, как и вне изобилия этого, мила, улыбчива и весела и соответствовала в этом гостье, также мало смотревшей по сторонам, а желавшей человеческого общения.

— Ты обратила внимание, как они живут? — поинтересовался Митя у жены, как только они возвратились к себе.

— Если честно, — ответила Катя, пожимая плечами, — я почти ничего не рассмотрела. Но сервиз был неплох — это точно.

— Нет, они не нашего круга. Я простой журналист. Дружить с ними было бы дорого. И сколько взяток нужно получить, чтобы устроиться подобным образом?!

— Если крупных, пять или шесть. У нас это было обычным делом.

— Что, много воровали? Друг у друга?

— У всех.

— А, у тебя есть и плохие воспоминания о том времени? Интересно. А мне, главное, рассказывала сплошь хорошее.

— Нет, это мне рассказывал Аль… — Она осеклась, не желая заканчивать. Затем, злая на себя, выпалила: — Это просто невыносимо!

— Нет, невыносимо! — повторила она.

Успокоившись, она спросила, какого он мнения о Каминской, а услышав, что она неплоха (в сравнении с мужем), призналась, что хочет с ней подружиться. Тем более, что они теперь соседи и могут часто видеться и общаться на мелкие бытовые темы. Просто так.

Ганна Каминская не работала, дочь ее училась в пансионе и нечасто появлялась дома. Поэтому день у Каминской был занят косметическими процедурами, прогулками и посещениями знакомых. Катя, которая работала, не могла навещать ее чаще трех раз в неделю, но во всякий выходной она обязательно приходила, и они пили кофе у окна на Маршалковскую улицу. Ганна относилась к ней с теплотой взрослой женщины, которая не жалеет о ранней свежести, уже утраченной, и в теплоте этой можно было рассмотреть отсвет покровительства. Каминская любила замужних девушек, слишком романтичных, чтобы изменять мужьям, и непрактичных — чтобы найти себе мужа побогаче. Она была активна и любила приглашать к себе, а Катя не угрожала ее быту и благополучному замужеству. По три или четыре часа Каминская посвящала новую подругу в прелести женственности — что нынче носят, как лучше красить глаза и почему нужно носить кремовый платок, но никак не белый. Катя, что раньше бы нашла эту болтовню утомительной, теперь отдыхала за ней и запоминала приятные мелочи, о которых потом говорила Мите, все более его удивляя.

— Мне нужна красная помада, — заявила она как-то за завтраком.

— Зачем тебе красная помада? — после паузы ответил Митя. — Если не ошибаюсь, ты пока работаешь не в кабаре.

— Ты ничего не понимаешь! Для ресторана!

— У нас нет денег на ресторан, — ответил Митя.

— Я отправлюсь с Ганной. Она за меня заплатит.

— Вот как…

— А ты против? — спросила Катя.

— Нет. Всего лишь г-жа Каминская настраивает тебя на то, что… нам не по карману. Знаешь, Катишь, мне кажется, я понимаю, чего она тебе так нравится.

— Она говорит со мной на равных, — ответила Катя.

— Она напоминает тебе Марию.

Жена поежилась от его слов.

— Согласись, Катишь, она похожа на Марию… Оттого ты тянешься к ней.

Ей стало неловко и немного страшно: Митя заметил то, что она скрывала от самой себя. В Ганне Каминской она нашла тень Марии, пусть блеклую, но — Марии, по которой она сильно скучала. С Марией она могла болтать у окна на Ф., сняв туфли и даже чулки, запивая смех остывшим кофе…

— Разве что Ганна очень красива, как и Мария, — прочистив горло, сказала она. — Мария тоже такая красивая…

— Ты хочешь моей оценки? М-м… она — жена богатого человека. Конечно, она красива. Но… абстрактно. Я же злобный «красный» комиссар в кожаном плаще. Во мне нет ничего человеческого. Я не пускаю слюни на красивых жен богачей.

Слабо она рассмеялась и