— И что? — устраиваясь между Чингизом и Падлой, спрашиваетПат.

— Общее мнение — уничтожить. Тёмный Дайвер предъявил нам ультиматум,требует файл. Проще всего файл уничтожить, тогда он от нас отстанет.Противостоять ему мы не в силах.

— Как не в силах? — переводя взгляд с Чингиза на Падлу, апотом на меня, спрашивает Пат.

Вот как рушатся идеалы. Крутой бизнесмен Чингиз, великийхакер Падла, последний дайвер Леонид — все пасуют перед Тёмным Дайвером…

— Абсолютно не в силах. Его возможности в глубине — скореемистического характера. В отличие от наших. Или надо наплевать на Диптаун иперестать здесь появляться, либо уничтожить файл.

Надо отдать должное Пату, он не колеблется.

— Тогда давайте файл потрём! Или отдадим ему, пустьподавится!

— Нет, отдавать не станем. Сотрём. — Чингиз снова смотрит наменя.

— Леонид? Твоё слово?

— Тереть, — говорю я. — Тереть подчистую. И я объяснюпочему.

Похоже, объяснений, хотя бы каких-то, ждут все.

— Дибенко сделал очень хитрую штуку. Он решил создатьискусственный интеллект, но не самоценный, а как придаток к живому человеку.Фактически это киборг. Только половинка этого киборга не механическая иэлектронная, а виртуальная, программная. Вначале она лишь копирует реакциичеловека. Потом начинает упреждать их. А потом… потом обретает какую-тособственную жизнь. Я прав?

Маньяк кивает, и я продолжаю:

— Самостоятельно эта штука тоже может развиваться… Императортому примером. Он начал как тупая программа с рядом вложенных в неё рефлексов.Кончил… кончил тем, что вышел из заданных программных барьеров. И спросил «ктоя?». Так что, игрушка у Дибенко вышла на славу. Вот только одно меня смущает…

— Я понял, — кивает Чингиз. — Да, ты прав. Император — раз.Твой таксист — два.

Он действительно понял…

— Можно говорить, что Император изначально был нацелен наубийства и сражения, — говорю я. — Такова его роль в «Лабиринте». В этомнаправлении он и прогрессировал. Но вряд ли реальный человек, чья ожившаявиртуальная половинка сошлась с Тёмным Дайвером, был психопатом, веселящимсяпри наезде на пешехода, жующим ствол пистолета, похищающим людей. Он такимстал. И в этом нет ничего удивительного, к сожалению. Ему требовалосьразвиваться. Обретать свою электронную плоть и кровь. А борьба, агрессия, война— идеальные стимулы развития. Обезьяна когда-то взяла палку не для того, чтобысбить с ветки банан… а чтобы ударить врага. Программа Дибенко — это миллионыпещерных людей, которые ворвутся в Диптаун. Миллионы цивилизованных, умных,электронных неандертальцев. Я не знаю, в кого они превратятся. Может бытьсоздадут свой, прекрасный и добрый мир. Только вначале им потребуется борьба…схватка… драка. Для того, чтобы обрести сознание в полной мере. Для того, чтобыначать думать.

— Фиг с ним, с этим винчестером… — говорит Маг. — Чингиз, тыпотом ещё молоточком по нему пройдись, ладно? Хоть на годик оттянем это дело… ито хорошо.

— Все согласны? — спрашиваю я.

— Все. — Маньяк встаёт. — Ребята, мне пора. Бейте этот файл,сообщайте Тёмному Дайверу, что у нас его нет. А Дибенко передайте то, до чегомы додумались. Может быть, оценит?

— Я тоже пойду, — говорит Маг. — Мне ещё дела расхлёбывать…

— Запустил работу? — вяло интересуется Падла.

— Да не работу… — Маг досадливо морщится. — Вчера… как-то ярасстроился от всех наших подвигов… Пришёл в фирму, и так мне захотелосьвыматериться! Кинул по локальной сетке другу письмо… ничего особенного! «Еслитебя жизнь трахает, значит, ты ещё живой!» Он наш, русский, эмигрант. Долженшутки понимать!

— Почти афоризм, — насмешливо говорит Маньяк. — Ну и что? Непонял твоего юмора?

— Я не по той иконке кликнул… письмо на всех сотрудниковушло.

Маньяк присвистывает.

— Двадцать три человека, из них пять женщин… Обвиняют теперьв сексуальных домогательствах… Все женщины и трое мужчин…

— Американцы… — качает головой Падла. — Извинись. Премиивыплати. Не доводи до суда, короче. А то без штанов останешься… тогда иубедишься, что ещё живой.

— Пошли… — Маньяк, покачивая головой, толкает Мага в плечо.— Молодец… что ещё сказать…

Только когда они выходят из библиотеки, Падла позволяет себезахихикать.

— Тоха, не смешно… — Чингиз укоризненно качает головой. — Унего теперь и впрямь серьёзные проблемы.

— Да я понимаю… — Падла с трудом перестаёт ухмыляться. — Япредставил лица добропорядочных сотрудников, получивших от главы фирмы такоепослание…

— По-моему, смешно! — осторожно встревает Пат.

— В твоём возрасте смешно любое неприличное слово. — Чингизкак-то устало смотрит на меня. — Ну что? Не будем тянуть? А то срок ультиматумаистечёт…

— Не будем, — соглашаюсь я. — Выходите и уничтожайте винт. Утебя есть там что-то ценное?

— Ничего такого, что стоит жизни. Это машина не для работы,а для отдыха. Доверишь нам самим уничтожить винт? Или приедешь?

— Доверю, — соглашаюсь я. — Мне кажется, такое бесконечноелето тебе не нравится…

— Лёня, а правда я скин здорово нарисовал? — спрашивает Пат.

Ох… у каждого свои проблемы. Но по крайней мере радует, чтоПат так легко отказывается от новой, неопробованной игрушки…

— Сто пудов! — соглашаюсь я. — Молодец.

— Даже пистолет почти как настоящий… — вытаскивая из кобурыоружие, говорит Пат. — Ведь правда?

Он очень легко отказался от «Искусственной натуры»…

Очень легко нарушил запрет Чингиза.

Очень быстро создал «скин»…

— Чингиз! — кричу я, вскакивая.

Поздно.

Первый выстрел Пат делает в меня.

Второй — к недоуменно поворачивающемуся к нему Чингизу.

Третий — в Падлу, начинающего привставать с кресла.

Это не вспышка синего игрушечного пламени, как в настоящемпистолете из «Лабиринта Смерти». Это короткий миг, когда перед глазамивозникает и прокручивается свинцово-серая спираль, молниеносно вытягивая изтела жизнь.

Какое странное ощущение!

Будто новокаиновая анестезия… только по всему телу. Телоесть, я его чувствую… вот только оно не повинуется. Я деревянный, как Буратино,и подвижный, как полено.

Зато падать не больно.