Красный. Сквозь отверстие в полу проникал огненно-рыжий свет: они прорезали корпус и заделали дыру корпусным герметиком. Значит, их корабль стоит прямо здесь, внизу. И Голубой Посланник сейчас, скорее всего, там. Желтый и Ультрафиолет погибли, а Индиго перешел на нашу сторону. Стало быть, из семерых, что явились сюда, осталось только четверо.

Если бы дело было только в их присутствии, мы бы уж как-нибудь прокрались мимо. Но рядом с дырой, затянутой маслянистой пленкой герметика, из пола торчала до боли знакомая конструкция: стыковочное кольцо «Гадюки». Они пристыковали наш корабль прямо здесь.

И пробраться на него незаметно не получится.

Тамара рядом шевельнулась. Даже не видя, я догадался, что она тянется к пистолету. Положил руку ей на запястье, останавливая. Да, она отличный стрелок и патронов теперь хватит. Но я помнил, с какой скоростью Посланники двигаются в бою: даже такой отличный стрелок, как Тамара Гупта, не успеет положить всех сразу.

Да даже если бы она успела, если б застрелила хоть одного – я не мог представить, как мы оба потом посмотрим в глаза Индиго. Крови и так пролилось достаточно, пора остановиться.

Я медленно поднялся и коснулся чужого кольца на шее.

Движение – а может, шорох одежды – привлекло внимание Посланников. Зеленая – видимо, старшая среди них по рангу – прекратила расхаживать из стороны в сторону и просигналила нам что-то серией коротких белых вспышек.

Я не понял, что именно она сказала, но это точно был вопрос. А в такой ситуации любой нормальный человек задаст один-единственный вопрос: кто идет?

А Посланник, в сущности, тоже человек.

Я чуть сгорбился, чтобы казаться ниже ростом – примерно с Первую. И просигналил в ответ двумя резкими фиолетовыми вспышками, стремительными, как изогнутые клинки.

Кто идет? Кора.

Было слишком темно, а помещение, где обосновались Посланники, оказалось довольно просторным. Свет рассеивался, и мы не видели лиц друг друга, только неясные силуэты. Но даже при таком свете я разглядел, как расслабилась напряженная фигура Зеленой. Она промигала какой-то вопрос, теперь уже в темно-фиолетовом цвете. Из всей фразы я узнал только одно слово: долгий, наливающийся цветом сигнал, короткая двойная вспышка. Шай. Она спрашивала об Индиго.

Мой словарный запас светового языка был очень ограничен, с грамматикой дело обстояло еще хуже. Я помнил только обрывки, которых нахватался, пока был пленником, да еще то, чему меня успел научить Индиго. Мог, например, произнести заупокойную молитву, но понятия не имел, как сказать Посланникам «пожалуйста, не ждите меня, возвращайтесь на корабль и улетайте». И это было очень обидно: строгая служебная иерархия, вероятно, не позволила бы им ослушаться моего приказа. Если б только я подобрал для него слова. Я мог только догадываться, что сказала Зеленая, но это надо было делать скорее: долгая пауза могла ее насторожить.

Но у меня всегда был талант к языкам. А к импровизации – тем паче.

– Шай мертв, – просигналил я в ответ. Белым, то есть адресуясь всей группе.

– А что с Корой?

Что с Корой? Кора лежит мертвая, там, на окровавленном полу лаборатории, рядом с тем, кто виновен в ее смерти. Лишенная оружия, доспехов и даже собственного света. Она вошла туда одна, чтобы найти Индиго и забрать домой. Так же, как за мной явилась Тамара. Разница лишь в том, что Тамара удержалась от выстрела, а вот Кора свой удар сдерживать не стала.

И все-таки она за ним пришла. Я знаю тебя уже сотни лет. Она прикрывала его перед Посланническим советом. Она любила его – как умела, странной холодной любовью. И убила – так, по крайней мере, считают эти Посланники. Если бы не Бенни, я бы не знал, каково это.

Первая как-то сказала, что переживший потрясение навек остается в том моменте, когда это с ним произошло. И никогда не вырвется из него, просто не сможет. Теперь ее соратники уверены, что Кора завершила свою миссию, но убила собственного ученика.

Я выбрал временную форму «будущее намерения», как учил Индиго. И просигналил в ответ:

– Кора останется.

Или, другими словами, Кора намерена остаться.

Я едва знал Первую, но явственно ощущал исходившую от нее тяжелую печаль. И надеялся, что эти Посланники, которые знали ее гораздо лучше, поймут, почему она отказалась покидать это место. И этот момент.

Зеленая долго-долго молчала, потом коротко мигнула:

– Кора умрет.

– Да, – ответил я ей, молясь, чтобы они не решились задавать своей предводительнице новые вопросы.

Зеленая снова умолкла, погасив кольцо. Оранжевый и Красный встали рядом с ней, их огни тускло мерцали, как далекие звезды.

Сердце резко, болезненно сжалось от сострадания. Я коснулся кольца и воспроизвел еще три слова, которым научился от Индиго: долгий сигнал, нарастающая, а затем затухающая яркость: все в порядке.

Зеленая выпрямила спину грациозным, еле заметным в темноте движением. И ответила серией сигналов, которые я узнал. Это была строка из молитвы по мертвым:

– Память о вашей жизни пребудет.

Потом она развернулась и указала спутникам на отверстие в полу. Красный, а за ним и Оранжевый скользнули вниз, через клапан, и пропали из виду. Зеленая осталась одна. Перед тем как спуститься, она обернулась и устремила на меня прощальный взгляд. И на одно жуткое мгновение почудилось, что она видит меня, Шона Рена, а вовсе не Посланницу Ультрафиолет. Но она, разумеется, видела только темное мерцание краденых огней. Сев на край отверстия, она опустила ноги вниз и через миг исчезла в огненном сиянии звезды.

Мы с Тамарой еще немного подождали, но никто из Посланников не вылез обратно. Я хрипло выдохнул. Я погасил наконец тревожный призрачный свет, с помощью которого изображал мертвую Посланницу, и включил фонарик.

– Молодец, – просипела Тамара. Тоже, видно, не решалась дышать.

Мы рванулись в опустевший зал. Скорее, скорее, к трапу! Теперь только пролезть через стыковочное кольцо, торчащее из пола, перебраться на «Гадюку» и…

Что-то было не так. Вместо дыры под ногами был гладкий ровный металл.

Тамара присела на корточки рядом.

– Заварили, что ли? – нахмурилась она, поковыряв ногтем шов.

Я тоже провел по нему пальцем. И правда, заварено наглухо, края сплавлены в монолитный кусок.

– Посланники не хотели, чтобы кто-то проник с «Безымянного» на «Гадюку», – сообразил я. – Если бы она понадобилась им самим, они просто вышли бы в открытый космос, а потом отпилили стыковочное кольцо.

– Я тоже могу его отпилить, – слегка нерешительно отозвалась она. Я скосил глаза и увидел у нее в руке один из клинков Первой. Отточенное лезвие сверкало в свете фонарика. – Но что потом?

Потом останется только один вариант для безопасной стыковки: отрубленный кусок металла, торчащий из корпуса в миле от нужной точки.

– А потом посмотрим.

Лицо Тамары приобрело отчетливо несчастное выражение.

Мы выжили в стычках с обезумевшими чудовищами, обманули кровожадный бортовой компьютер, обошли бесчисленные мины в стенах,