вами цену вашей копии – если она, конечно, более полная, чем наша.

– Может быть, и нет, но некоторые пробелы в вашей она закрыла бы. И я вполне готов обсудить цену.

– Назовите ее.

Я по одной уронил на стол несколько шестеренок от часов. Они зазвенели, словно серебряные монетки.

– Вы предоставите Посланникам и свою, и мою копии данных.

Он молча переваривал услышанное. Мысленно улыбаясь, я открутил еще несколько шестеренок. И тут сенатор вдруг расхохотался.

– Нет, это невозможно! Вы что, с ума сошли? Мы же с ними воюем!

– Да, воюем. И да, я сошел с ума. И все-таки вы это сделаете, – весело отозвался я. – Сценарий, допустим, такой: вы берете курс на разрядку напряженности между Республикой и Марией Нова. И в качестве жеста доброй воли передаете им часть вашего общего наследия: результаты эксперимента по созданию Философского Камня. Вы, наверное, не знали – да и никто не знал, кроме тех, кто сам видел эти данные, – что люди создали Посланников. Что Посланники, в принципе, такие же люди, как мы. Да, мы все – одна большая семья. Между нами не должно быть войн, и вот этот ваш жест станет первым шагом к миру во всей Вселенной. Неплохой политический ход, а? Станете всенародным героем!

– Или изменником родины, – процедил Кетель. – Республика ничего не получит от этой сделки, кроме смутных надежд на мир в далеком будущем.

– Ах да, я же не сказал, – продолжал я, перевернув часы верх ногами и вытрясая оставшиеся детальки на стол. – Пока это наш с вами маленький секрет: у Посланников есть своя копия.

Сенатор оцепенел.

– Так вот, я полагаю, единственный способ получить более-менее полную картину – сравнить все три копии данных по Философскому Камню, – сказал я, засунув палец в корпус часов и проверяя, не застряло ли там какое-нибудь колесико. – Предоставьте им вашу при условии, что они сделают то же самое, и обе стороны получат желаемое. Это станет основой будущих дипломатических отношений.

– И вы считаете, Посланники согласятся?

– Посланникам эти данные нужны еще больше, чем вам, – сказал я. Положил на стол пустой корпус, сел на свое место и лучезарно улыбнулся: – Ну, что скажете?

Он молча барабанил пальцами по подлокотнику, не сводя с меня глаз. Подозрительный сукин сын. «Ну давай же, – мысленно просил я, – брось мне вызов!»

Он наклонил голову, словно бык, целящий рогами в противника. Я дождался!

– Тех данных, что есть у нас, достаточно и для медицинских целей, и для сдерживания Марии Нова, – сказал он. – Разумеется, мы бы хотели иметь более полную информацию, но Республика вполне готова работать с тем, что есть. Это рискованная игра, мистер Рен, она меня не интересует.

– Понимаю, – сказал я, – но совсем забыл добавить: вы выполните все, что я скажу. Иначе мне придется вас изобличить.

– Вы не докажете, что я в чем-то виновен.

– Сенатор Кетель, – улыбнулся я, – Тодд. После смерти Квинт все ее добро осталось у меня. Я нашел вашу с ней занимательную переписку, там упоминаются абсолютно противозаконные вещи: подозрительные банковские счета, тайные задания, какие-то архивы… В общем, интересная информация, и вам нет смысла бросаться ее уничтожать, так как я сохранил себе все копии. К тому же у меня есть друг, который отлично разбирается в республиканском законодательстве. И еще один друг, который полагает, что ваша система технологической безопасности откровенно устарела.

Сенатор подался вперед, опустил руки на стол. Сложил их домиком над россыпью шестеренок. Я бы его даже пожалел, если б не знал, что этот кусок дерьма отправил на смерть невинных людей.

– Ну, вы пока подумайте, – участливо предложил я, – и главное, помните: у вас есть все основания согласиться. А для отказа нет ни одного. Вот, возьмите. – Я положил перед ним небольшой коммуникатор Бенни, который Индиго слегка усовершенствовал. – Свяжетесь со мной, когда поймете, что выбора у вас нет. Обещаю, я даже не буду вставлять вам в голову никакую дрянь.

А потом я просто встал и ушел, оставив сенатора обдумывать мое предложение над останками шикарных старинных часов.

«Гадюка» никуда не делась с открытой, залитой солнцем бетонной площадки на задворках космопорта, куда я ее посадил. Что говорить, я отлично умел обходить республиканские патрули, а сенатор Кетель теперь вряд ли кинется сдавать нас представителям закона. Тамара с Индиго ждали меня снаружи, у шлюза. Тамара запрокинула голову и зажмурилась от удовольствия под теплыми лучами. Индиго смотрел, как я иду к кораблю, и улыбался. Мягкой, приветливой улыбкой, беззаботной, как ночной ветерок. В повседневной одежде его легко было принять за человека, тем более издали.

– Получилось? – спросил он, когда я подошел.

– Точно по плану, – кивнул я. Тамара повернула голову, ухмыльнулась и снова подставила солнцу лицо. – Ну что, куда теперь? Из города, наверное, надо таки убраться. Мало ли, вдруг он все же что-нибудь выкинет.

– Мне все равно куда, лишь бы там можно было поесть, – отозвалась Тамара. – Кстати, Шон, там тебе пришло какое-то письмо. Оно на кийстромском, так что, я думаю, точно тебе.

– Да, оно адресовано вам, – кивнул Индиго.

В Республике жили еще выходцы с Кийстрома, но, разумеется, не из Итаки. Мы с Бенни давно нашли их и даже наладили какую-никакую связь.

– Там что-то важное?

– Я не читал.

Мы вернулись в мягкий полумрак корабля, и я сказал:

– Вы пока выбирайте пункт назначения, а я пойду гляну, что там за письмо.

Тамара махнула рукой – валяй, мол. И отправилась к кабине вслед за Индиго. Я пошел к себе в каюту.

Там действительно обнаружилось письмо для меня, и адресат был указан по-кийстромски. Я уселся перед экраном на случай, если оно окажется длинным, открыл вложение и стал читать:

Милый Шон!

Надеюсь, это письмо дойдет. И надеюсь, то, что я слышала, – правда и ты действительно жив. Пожалуйста, прости, что не пыталась найти тебя раньше. Я думала, ты погиб. Почему у тебя теперь другая фамилия?

Если ты жив и читаешь это письмо, свяжись с группой кийстромских беженцев, которые его передали. Они знают, куда отправить ответ.

Очень-очень прошу, ответь как можно скорее. Мне нужна твоя помощь.

Любящая тебя сестра,

Бриджит

Благодарности

На моем столе лежит записка: «Спасибо Дженни за червей».

Это не только благодарность моей подруге Дженни. Это благодарность мужу Дженни и другу мужа Дженни, который однажды мимоходом заметил, что пульсирующие кровью вены на тыльной стороне его руки похожи на маленьких червячков. Почему он сказал нечто странное и тревожное, история умалчивает, но сам комментарий был передан мужу Дженни, потом самой Дженни и, наконец, мне, когда подруга с решительным видом подошла ко мне на работе и сказала: «Ты должна это услышать».

Я выслушала. И теперь страдающий от гипоксии