не кладбищенские настроения, которые так нравились молодежи из «поколения 1898 года», а шум большого города, где развлекалась молодежь «поколения 1927 года». Если говорить о морали, то власть Церкви заканчивалась, когда юные буржуа завершали обучение в средней школе и прекращали ходить к мессе. Церковь уже давно не имела ничего общего с рабочим классом, да и влияние ее в средних слоях, представители которых играли главную роль в культурной революции, уже фактически свелось к нулю.

Изменились и политические настроения рабочих, вступавших в ряды профсоюзов, и интеллигентов — завсегдатаев салонов, редакций или атенеев. Существовали рабочие организации либо синдикалистского толка в рамках Национальной конфедерации труда (НКТ), идеология которой соединяла традиции анархизма и революционный синдикализм, либо социалистической ориентации в рамках ВСТ. С 1910 г. ВСТ приступил к реорганизации старых рабочих ассоциаций в промышленные профсоюзы, создавал совместно с братской партией — ИСРП — народные дома, занимался развитием народного просвещения. В результате появились центры социального общения, в которых формировалось единство самосознания и образа жизни, выходившее за рамки традиционных связей и местных интересов. И анархистские, и социалистические профсоюзы действовали на общенациональном уровне, выступали с политическими программами общегосударственного значения, что свидетельствовало о появлении национального рабочего класса. Идеи реформы и революции равным образом присутствовали в идеологии и политической культуре рабочего класса: несмотря на то что рабочие организации были легальными, в их программах сохранялись положения, направленные против существующего общественного строя.

Новый класс профессиональной интеллигенции ориентировался на политические союзы, возникавшие за рамками двухпартийной системы. Реформистская партия под руководством Мелькиадеса Альвареса мобилизовала часть республиканцев ради временного союза с режимом, что означало согласие с монархией, а не стремление к ее демократизации. Набирали силу и националистические партии. В Каталонии интеллектуалы и промышленники, действуя в единстве, доказали, что партия, обладающая современной структурой, сетью местных организаций и комитетов, прессой, занимающаяся пропагандой, способна побеждать на выборах даже в условиях существующей системы. В Стране Басков созданная Араной БНП стала участвовать в выборах, что привело к смягчению ее расистской риторики и к двойственности политической программы: независимость в будущем, автономия в настоящем, в любом случае при сохранении конфессиональности как политического принципа[363]. Радикальная партия также переживала подъем благодаря лидерству популиста Алехандро Лерруса, сумевшего привлечь в ее ряды и рабочих, и землевладельцев среднего и малого достатка, и коммерсантов, и промышленников.

Итак, в первой трети XX в. очевидны характерные черты трансформации испанского общества: изменения в аграрном быту, урбанизация, развитие промышленности на основе увеличения количества малых и средних предприятий наряду с укреплением крупных производств, рабочий класс с сильной профсоюзной организацией, активизация средних слоев в области экономики и политики, светская культура, смягчение гендерного неравенства, подъем образовательного уровня. Социальные сдвиги вступали в явное противоречие с политической системой, ориентированной на аграрное общество со слабо развитой урбанизацией, на общество маломобильное и контролируемое. Оставив в прошлом 75 лет уличных политических баталий, режим Реставрации способствовал формированию своеобразного состояния отстраненности, которое было свойственно не только испанской внешней политике[364], т. е. необщительности, стремлению к покою, к упорядоченному образу жизни, которые присущи буржуазии, не апатичной, но при этом активной в меру, уставшей от былых политических боев, расставшейся с романтикой во имя реализма и национальной идеи. Две сменявшие друг друга у власти партии либералов и консерваторов, устранив различия в идейных принципах, воплотили в своих программах это стремление к спокойствию и порядку. Привыкшие к стабильности партии оказались неспособны принимать решения, которые могли бы стимулировать переход от либеральной олигархической системы XIX в. к демократии, отвечавшей запросам развивающегося общества профессионалов и масс начала XX в.

Политический круговорот

Сложилась парадоксальная ситуация. В начале XX в. на первом плане оказалось поколение политиков, представители которого все как один долгие годы твердили об апатии народа, отсутствии общественного мнения и социальной поддержки режима, дефектах политической системы, коррупции на выборах и аморальности политической культуры. В духе общих настроений и либералы, и консерваторы считали, что катастрофа 1898 г. погубила Испанию: «Пульса нет», — словно врач, объявил о смерти пациента видный консерватор Франсиско Сильвела. Он не был одинок: как и многие другие, он предлагал в качестве лекарства от болезни (или зелья для воскрешения мертвеца) устранение недостатков и возрождение политической системы, реформу политической практики.

Именно Сильвела в марте 1899 г. сменил Сагасту на посту председателя правительства. Лидера либералов, подписавшего в декабре 1898 г. в Париже договор с США, обвинили в позорной утрате Кубы, Пуэрто-Рико и Филиппин. Избавившись от колониального бремени, консерваторы могли начать преобразования, центром которых были социальные реформы. Благодаря новому министру образования Гарсиа Аликсу труд учителей стал оплачиваться из общегосударственного бюджета; министр внутренних дел Эдуардо Дато для разработки соответствующих реформ организовал исследования социального положения рабочего класса и предложил решение давно назревших проблем трудового законодательства. Первыми результатами «интервенционистской» политики государства стали Институт социальных реформ, Законы о женском и детском труде, а также Закон о несчастных случаях на производстве. План жесткой экономии, разработанный министром финансов Фернандесом Вильяверде, спас государство от банкротства: в начале 1899 г. обслуживание государственного долга обходилось в огромную сумму 399 млн песет, что составляло чуть более 46 % общей суммы расходов бюджета (865 млн песет), запланированных на 1898 г.

На фоне активизации региональных и национальных движений реформы включали и децентрализацию администрации и программу экономических соглашений. Правительство поручило генералу Гарсиа Полавьехе и консерватору Мануэлю Дурану-и-Басу умиротворить военных и националистов в Каталонии, но обещанные ими преобразования откладывались до лучших времен. Коммерсанты объявили налоговую забастовку, правительство ответило на нее жесткими репрессиями и ввело в Барселоне чрезвычайное положение. Если движение «нейтральных» классов, подобное арагонскому Национальному союзу под руководством Хоакина Косты, в конце концов распалось, то в Каталонии председатели общественных организаций, объединявших коммерсантов, предпринимателей и профессионалов, решили дать бой «династическим» партиям и выдвинуть собственных кандидатов на выборах 1901 г. Они одержали решительную победу: с тех пор двум ведущим партиям в Барселоне нечего было делать. В Каталонии при поддержке буржуазии сложилась новая партийная система, в которой лидирующие позиции занимала Региональная лига во главе с Франсеском Камбо.

Сильвела и консерваторы смогли удержать власть только полтора года и были вынуждены снова уступить Сагасте. Он возглавлял правительство с марта 1901 по декабрь 1902 г.; на период его полномочий пришлась коронация Альфонсо XIII в марте 1902 г. Но в январе следующего 1903 г. Сагаста умер, и Либеральная партия раскололась на фракции под руководством Эухенио Монтеро Риоса и Сехисмундо Морета и на «демократическую» группу во главе с Хосе Каналехасом. Ни один из них не смог заменить лидера. Консерваторы переживали один раскол за другим, что в перспективе не сулило