ничего хорошего, ведь в этом и заключалась главная проблема политической системы Реставрации с тех пор, как со сцены ушло поколение ее создателей. Несомненно, уже Кановас и Сагаста видели, как множились фракции и группы, но пока они удерживали бразды правления, двухпартийная система сохранялась, а их лидерство никто не оспаривал. Теперь таких авторитетных вождей не было, хотя и среди либералов, и среди консерваторов можно было найти «хозяев», каждого со своей клиентелой и с «прикормленным» округом, с достаточным влиянием, чтобы свергнуть одного из своих «соратников», пусть даже ценой сокращения срока полномочий его партии.

Рискованная игра, в которую играли партийные лидеры, привела не только к правительственной нестабильности, но и к двум другим серьезным последствиям. С одной стороны, ни либералы. ни консерваторы не смогли предложить королю кандидатуру председателя правительства, который бы пользовался безусловной поддержкой своей партии, что предоставило Короне больше возможностей для принятия политических решений. Король (избалованный мальчишка, по словам Домингеса Ортиса) с удовольствием стал играть в эту игру. С другой стороны, «хозяева» получали разрешение короля на формирование правительства без соответствующего декрета о роспуске кортесов, потому что монарх полагал, что ситуация еще не была критической. Они были вынуждены руководить правительством, когда кортесы бездействовали, и продлевать действие бюджета на неопределенный срок из страха вынести его на обсуждение в кортесах. Ведь кортесы могли его не утвердить, что привело бы к отставке правительства.

Проблемы стали очевидными уже в первое десятилетие XX в. С декабря 1902 г. по июнь 1905 г. правительство находилось в руках консерваторов пять раз, причем дважды его возглавлял один и тот же человек; с июня 1905 г. по январь 1907 г. правительство менялось шесть раз, его поочередно возглавляли четыре либерала. Итого за пять лет состоялись одиннадцать смен правительства и восемь председателей — впечатляющая скорость политического круговорота. Именно круговорота, потому что обновления состава не произошло, ведь власть находилась в руках узкого круга политиков. Да и правительства сменяли друг друга так быстро, что «революция сверху», которую провозгласили лидеры консерваторов Сильвела и Маура, оказалась невозможной. Правящим партиям требовалось больше времени для осуществления реформ — тех самых, которые они сами неустанно предлагали: чтобы страна, народ, нация, государство вышли наконец из состояния ущербности и политической апатии.

Такая возможность, казалось, появилась в январе 1907 г., когда во главе правительства снова оказался Маура. Это был уже не тот Маура, что в 1904 г. После избирательной кампании 1904 г. он решил больше никогда не экспериментировать с всеобщим избирательным правом. Тогда республиканцы и каталонские националисты укрепили свои позиции, его собственная партия, консерваторы, потеряла часть парламентских мест, а либералы добились высшего государственного поста, но с чувствами обиды, досады и тревоги. В 1907 г. Маура забыл о призывах к честным выборам и о моральном избирательном праве: он пригласил Хуана де ла Сьерва, католика, касика с обширной клиентелой, чтобы тот сфабриковал состав кортесов, пригодный для осуществления великих преобразований. Преобразований, основанных на системе, которую предстояло реформировать, т. е. системе широкомасштабной коррупции, организованной под эгидой Министерства внутренних дел. Задача была под стать Геркулесу. Ла Сьерва довел махинации до крайности, зато благодаря ему консерваторы получили подавляющее большинство в 253 парламентских места, к вящему удовлетворению всех консервативных фракций; либералам досталось всего 74 места, а все потому, что внесистемные партии провели в кортесы больше депутатов за счет успеха коалиции каталонских националистов «Каталонская солидарность» (Solidaritat Catalana), включавшей всех, от республиканцев слева до традиционалистов справа, — она добилась сорока одного мандата из сорока четырех, предназначенных для Каталонии.

Таким образом, укрепив свои позиции за счет консервативного большинства, раскола среди либералов и оппозиции, довольной своими достижениями, Маура смог приступить к выполнению своего масштабного плана. Речь шла о комплексе законодательных инициатив, при помощи которых он задумал осуществить свою «революцию сверху», чтобы не произошла «революция снизу». На первом плане было социальное законодательство — воскресный отдых, защита детей, регулирование эмиграции, запрет на выплату заработной платы натурой, длительность рабочего времени на опасных производствах. Корпоративизм в отношениях между рабочими и предпринимателями привел к появлению судов по трудовым конфликтам, а также согласительных и арбитражных судов, а создание Национального института социального страхования[365] стимулировало развитие государственной политики в этой области. Эти начинания продолжали традицию Эдуардо Дато, который в правительство не вошел. Их дополнял другой пакет законопроектов, уже в русле политики Сильвелы — больше протекционизма, поддержка национальной промышленности, государственные инвестиции в железнодорожное строительство, Закон о создании военноморского флота.

Маура мог двигаться вперед, не боясь оппозиции, действия которой вынудили бы его сократить срок своих полномочий, а он оказался «долгим», почти три года. До диктаторских замашек Нарваэса ему было далеко, но порядок в Консервативной партии он все-таки навел и чувствовал в себе силы для осуществления административной реформы, которая должна была покончить с касикизмом, главным пороком системы. А поскольку «чистые выборы» уже не годились для достижения этой цели, Маура решил пойти другим путем — путем реформы местного управления и принятия Закона о выборах (Ley Electoral), который обязал бы избирателей участвовать в выборах лично, что, с его точки зрения, должно было способствовать воспитанию настоящих граждан. К выполнению первой задачи Маура приступил с большим воодушевлением, но его ожидал провал: консервативное большинство не утвердило Закон о местном управлении. Оставался Закон о выборах, и его приняли без всяких проблем, ведь все считали, что он мало что изменит и не поможет избавиться от глубоко укоренившегося касикизма. Так и произошло: Закон предъявлял высокие требования к кандидату, но содержал и постыдную 29-ю статью, благодаря которой увеличилось число коррумпированных депутатов. Она гласила, что в случае если от округа выдвигается только один кандидат, то он и считается победителем и выборы в округе не проводятся.

Маура урегулировал все проблемы, но ему пришлось уступить коалиции, само появление которой нарушало неписаный пакт о мирном чередовании партий. Либералы, проигравшие выборы и обеспокоенные растущим клерикализмом политики консерваторов, начали сближаться с республиканцами для того, чтобы противостоять Мауре и его реформам. Инициатива принадлежала Морету, но он нашел поддержку среди сторонников Каналехаса. Новое образование называлось Блок левых. Демонстрация его сторонников против Закона о терроризме (Ley de la Represión del Terrorismo)[366], в котором они видели угрозу гражданским свободам, стала исключительно важным событием. «Династическая» партия заключила союз с «антидинастическими» силами, что само по себе было неслыханно, более того, произошло нечто такое, что подрывало сами основы системы. Речь шла не о переходе членов правящей партии в ряды партии-противника для того, чтобы ослабить ее и обеспечить ее падение, — в этом искусстве настоящими мастерами были Кановас и Сагаста. Теперь же налицо был