– Буран ожидается сильный, дорогая. Не расстраивайся, если рейс перенесут, ладно?

– Не буду, – заверила я.

Я и не думала расстраиваться.

– Вам грустно? – спросил Эймос следующим вечером, когда мы сидели за столом.

Часом ранее Роудс достал домино, мы с ним сыграли одну партию, а потом к нам присоединился Эйм, которому, очевидно, наскучило в своей комнате.

– Мне? – спросила я, потягиваясь.

– Ага, – он сделал глоток клубничной газировки. – Потому что ваш рейс отменили.

Уведомление пришло посреди ночи. Меня разбудил сигнал приложения, я перевернулась – спала я все так же в кровати Роудса: он снова напомнил про мышей – и выяснила, что рейс перенесли с шести утра на полдень. К девяти утра его перенесли на три, затем – на десять тридцать, а после – совсем отменили.

Если я и испытывала легкое разочарование, то его вполне компенсировал массаж затылка, который Роудс принялся мне делать, когда я сообщила эту новость.

Это – а еще то, как он на моих глазах разделся до боксеров и улегся в кровать в сантиметрах от меня, так что кончики его пальцев не единожды коснулись моих, прежде чем мы уснули.

Я не знала, сколько еще мы сможем так спать в одной постели – пока это было всего пару раз, – но уже была к чему-то готова. И, судя по его взгляду, он тоже был к чему-то готов. К чему-то более значимому, чем слово из четырех букв, которое нависало над нами, хотя мы едва поцеловали друг друга.

Но об этом следовало поразмыслить позже, а сейчас напротив нас сидел Эйм.

– Нет, все в порядке. Если ты не против, что я тусуюсь тут с вами, мальчики… – Я умолкла.

Он скорчил физиономию.

– Нет.

– Точно? Потому что если тебе хочется провести время с папой и мамиными родными, то я не обижусь.

– Нет, – настойчиво произнес он. – Все в порядке.

«Все в порядке» в его случае было практически благословением, игнорировать которое не стоило.

– А вы двое расстроились, что твой папа не смог приехать из-за снега?

Отец и сын переглянулись.

О Рэндалле Роудсе я слышала мало, но знала, что его ждали в Рождественский сочельник. Родные Эймоса с другой стороны его точно к себе не приглашали, но их семейное торжество, скорее всего, тоже было под вопросом из-за дорожных условий. Лично я считала, что это уже шаг: он позвонил и извинился, что не сможет приехать. Хотя, думается, впечатлило это только меня.

Он пытался. Так я думала.

– Надо полагать, нет, – пробормотала я. – Может, потом посмотрим какой-нибудь ужастик?

Эйм воодушевился, а Роудс тихо фыркнул, явно не разделяя идею смотреть страшилки в канун Рождества. Я взглянула на него и улыбнулась. Его нога в носке подталкивала мою под столом – эти прикосновения волновали больше, чем многие поцелуи, которые случались у меня за всю жизнь.

– Ага, можно, – сказал Эймос, что в его случае означало «я обеими руками за».

– А ты что скажешь? – спросила я Роудса, хлопая глазами, с выражением робкой надежды на лице.

Он покосился на меня:

– Кончай кокетничать! Сама как считаешь?

Я думала, ему все равно, и была права. Мы сели перед телевизором и стали смотреть «Гори, гори ясно». Когда я закрывала глаза или с интересом разглядывала свои ногти, они не обращали на меня внимания. А когда фильм наконец закончился, уже была полночь, и ждать до утра у меня просто не было сил. Мы всегда праздновали Рождество в полночь – по крайней мере, с мамой. Это была единственная традиция, которую она унаследовала от своих венесуэльских предков.

Я заерзала на диване, где весь фильм просидела рядом с Роудсом, и спросила:

– Можно я подарю вам подарки сейчас?

– Ладно, – сказал Эйм.

– А у тебя для нас что-то есть? – одновременно спросил Роудс.

Я снова посмотрела на него.

– Ты же видел, сколько мишуры висит в гараже! И чему ты удивляешься?

Он пожал плечами, и я ему поверила. Он искренне удивился, когда доставили посылки от его братьев с рождественскими подарками для него и сына. Единственным, что его не слишком удивило, была посылка от родителей Эймоса.

– Конечно, есть. Погодите-погодите, я сейчас достану… Обожаю дарить подарки в сочельник! Извините, если вношу хаос, но я так волнуюсь… Люблю Рождество!

– А твоя мама праздновала Рождество? – спросил Роудс, когда я встала.

Я улыбнулась:

– Думаю, ей бы не понравилось, насколько все стало коммерциализировано. Но, когда я была маленькой, она радовалась. В любом случае не показывала виду.

У меня сохранилось много теплых воспоминаний об этом празднике, связанных с мамой. Стоило подумать о нем, и я начинала по ней скучать, но эта грусть была светлой. Больше с благодарностью за то, что эти моменты были и я могу их вспоминать.

Потому что в Рождество нужно быть с теми, кто тебе дорог! И пусть я была не во Флориде со своей семьей, но рядом с теми, кем дорожила.

И, честно говоря, я была рада, что встречаю Рождество с Роудсом и Эймосом. Это представлялось мне правильным.

Чтобы подтащить огромную коробку к дверному проему гостиной, потребовалась минута. Затем я выбежала в коридор и достала два пакета, которые спрятала за старыми куртками и пылесосом. Пока я носила все в одно место, они смотрели на меня во все глаза.

Затем я подтащила тяжелую коробку к ногам Эйма.

– Надеюсь, тебе понравится! Но если нет, то пеняй на себя. Возврату не подлежит.

Я усмехнулась, потому что он посмотрел на меня странно. Начал сдирать бумагу…

И ахнул.

Я знала, что Роудс купил ему гитару, потому что помогла получить скидку и выбрать струны. Как мне удалось договориться о скидке и откуда у меня такие познания о гитарах, он не спросил. И я уже не в первый раз задалась вопросом, может, он действительно не имел понятия о том, кто такая Юки, которую он мельком видел. Эймос несколько раз упоминал о ней в его присутствии, но Роудс и глазом не моргнул.

В любом случае Эйм еще не знал, что получит гитару.

– Это же винтаж! – выдохнул он, проводя рукой по потертому оранжевому кожуху усилителя.

– Ага.

Он посмотрел на меня широко раскрытыми серыми глазами.

– Это мне?

– Нет, другому моему любимому подростку! Не говори моим племянникам, что я это сказала.

Эйм провел руками по усилителю, который я купила в небольшом магазинчике в Калифорнии и заказала с доставкой. Она обошлась в такую же сумму, как и сама покупка.

– Твой слегка фонит, и я подумала, что еще один явно не помешает.

Он кивнул, пару раз сглотнул и снова посмотрел на меня.

– Подождите-ка… – Он поднялся и исчез в коридоре, ведущем в его комнату.

Я встретилась с Роудсом взглядом и округлила глаза.

– Мне хотелось подарить ему подарок до того, как ты подаришь ему сам-знаешь-что, – прошептала я.

– Ты его балуешь! Даже Софи это сказала.

Софи – так зовут маму Эймоса, которая, как я