Когда Стюарту было десять лет, его свалила жесточайшаялихорадка, причем никто не мог поставить точный диагноз. В конце концов отецмальчика пришел к выводу, что причиной столь сильного жара послужила какая-тоинфекция, но опять же не сумел определить, какая именно. В период кризисаСтюарт двое суток бредил.

Он оправился от болезни, однако это уже был не Стюарт, асовсем другой человек. Новая личность считала себя молодой женщиной по имениАнтуанетта Филдинг, говорила с французским акцентом, прекрасно играла нафортепьяно, однако не могла сказать, сколько ей лет, где она живет, как ипочему попала в этот дом.

Стюарт немного знал французский, но никогда не играл нафортепьяно. И когда он сел к большому, покрытому пылью роялю, стоявшему вгостиной, и заиграл Шопена, родственники решили, что они сходят с ума.

Стюарт был настолько уверен, что он действительно женщина,что, увидев собственное отражение в зеркале, горько разрыдался. Не в силахвынести такое зрелище, его мать в слезах выбежала из комнаты. После примернонедели истерик и меланхолии Стюарта-Антуанетту уговорили отказаться оттребования нарядить его в платье, каким-то образом удалось убедить его в том,что отныне он обладает мужским телом, что его имя Стюарт Таунсенд и что емуследует вести себя соответствующим образом.

Однако о возвращении в школу не могло быть и речи.Стюарт-Антуанетта, или Тони, как для простоты стали называть его в семье,остался дома и все дни проводил (проводила, если вам будет угодно) зафортепьяно или над страницами дневника, в который он (она) старательнозаписывал (ла) все воспоминания, пытаясь разрешить неразрешимую загадкусобственной личности.

Когда эти заметки попались на глаза доктору Таунсенду, онобнаружил, что они написаны великолепным французским языком, выходящим далекоза пределы того уровня, на котором мог изъясняться десятилетний Стюарт. Малотого, мальчик вспоминал Париж, причем Париж 1840-х годов, подробно описываяоперные и театральные постановки, одежду и средства передвижения того времени.

Если верить сделанным в дневнике записям, Антуанетта Филдингбыла наполовину англичанкой, наполовину француженкой, отец-француз так и неженился на матери девочки, англичанке по имени Луиза Филдинг, и ребенок былобречен на весьма странную и замкнутую жизнь в Париже. Высокооплачиваемаяпроститутка баловала и нежила свою единственную дочь и всеми силами стараласьуберечь ее от тлетворного влияния улицы. Для одаренной девочки единственнойотрадой и утешением стала музыка.

Доктор Таунсенд был потрясен и заинтригован. Успокоив,насколько это было возможно, жену и пообещав ей до конца разобраться в стольтаинственной истории, он принялся наводить справки и прежде всего отправилнесколько запросов в Париж, решив для начала выяснить, действительно ли тамжила некая Антуанетта Филдинг.

На поиски истины ему потребовалось пять лет.

Тем временем Антуанетта по-прежнему оставалась в телеСтюарта, самозабвенно играла на рояле, а когда отваживалась переступить порогособняка и оказывалась на улице, то непременно терялась или попадала вкакие-нибудь переделки с местными хулиганами. В конце концов она вообщеперестала выходить из дома и превратилась в склонное к истерикам создание. Онакатегорически потребовала, чтобы еду для нее оставляли возле двери в комнату,которую покидала только по ночам, чтобы спуститься в гостиную и поиграть нарояле.

В конце концов с помощью специально нанятого для поисковчастного детектива доктору Таунсенду удалось установить, что в Парижедействительно жила когда-то особа по имени Луиза Филдинг и что эта особа былаубита в 186 5 году. Она и в самом деле была проституткой, однако ни единогоупоминания о существовании ребенка этой женщины найти не смогли. Расследованиедоктора зашло в тупик, а сам он к тому времени до такой степени устал отбесплодных попыток разгадать таинственную загадку, что принял решение смиритьсяс создавшимся положением дел и по возможности приспособиться к ситуации.

Что ж, его прекрасный мальчик, его Стюарт, исчез навсегда, авместо него в доме появился никчемный уродливый калека – белолицее создание сгорящими глазами и бесполым голосом, способное жить только за плотно закрытымиставнями. Они с женой постепенно привыкли к ночным концертам. Время от временидоктор поднимался в мансарду, чтобы поговорить с обитавшим там бледнолицым«женоподобным» созданием, и каждый раз отмечал у него явные признаки умственнойдеградации. В частности, Антуанетта могла вспомнить все меньше и меньше деталейсвоей «прошлой жизни». Тем не менее они, как правило, мило беседовалипо-английски или по-французски, однако каждый раз это длилось недолго, ибо вкакой-то момент разговор вдруг угасал, потерявшее к нему всякий интерес юноесущество возвращалось к своим книгам, как будто доктора вовсе и не было рядом,и несчастному отцу не оставалось ничего другого, кроме как вернуться к себе.

Как ни странно, никому и в голову не пришло допустить, чтоСтюарт «одержим». Сам доктор был атеистом, дети посещали методистскую церковь.В семье ничего не знали о католических обрядах и ритуалах – ни об изгнаниидьявола, ни о вере католиков в существование демонов и возможность одержимостидьяволом. Насколько нам известно, Таунсенды не обращались тогда за помощью кместному священнику, которого в семье недолюбливали.

Так продолжалось много лет. Стюарту уже исполнилосьдвадцать. Однажды ночью он упал с лестницы и сильно расшибся. Доктор пообыкновению не спал в ожидании уже привычного ночного концерта, однако изгостиной не доносилось ни звука. Сына он обнаружил лежащим без сознания на полуи, не медля, отвез его в городскую больницу, где Стюарт провел две недели вкоме.

А когда очнулся… снова стал Стюартом. И ровным счетом ничегоне помнил о том, что долгое время был кем-то другим. Он пребывал в полнойуверенности, что ему по-прежнему десять лет, и звук собственного уже вполневзрослого голоса в первый момент поверг его в ужас, а вид принадлежащего емутеперь сформировавшегося мужского тела потряс настолько, что он буквальнолишился дара речи.

После он долго сидел в больничной кровати, ошарашенно слушаярассказы о том, что происходило с ним за прошедшее десятилетие. Конечно же, онплохо понимал по-французски – этот предмет был одним из самых нелюбимых вшколе. И уж тем более не умел играть на рояле. Да ведь всем известно, что оннапрочь лишен музыкальных способностей! Проще говоря, ему медведь на ухонаступил.