Стоит ли упоминать, что большинство из приглашенных Стеллойродственников так и не поняли, с какой целью было устроено это сборище, неговоря уже о том, что никто из них не принял всерьез ее болтовню о колдовстве.Более того, они восприняли все это как насмешку и издевательство над собой.

Организованная Стеллой встреча имела и другие последствия:все семейство было взбудоражено и неприятно удивлено тем, что Стелле вздумалосьвдруг копаться в генеалогии и выискивать родственников, которых вот уже многолет никто не видел и не слышал, в то время как ей даже не пришло в головувспомнить о тех, кто хорошо знал и любил Мэри-Бет. Двери особняка на Первойулице испокон веков были открыты для всех, однако теперь Стелла брала на себясмелость выбирать и принимать решение, кого пускать в дом, а кого нет. Малотого, она не удосуживалась хотя бы присутствовать на выпускных церемониях своихмолодых родственников и не утруждала себя поздравлениями и выбором подарков послучаю Рождества или бракосочетания кого-то из них. «В общем, вела она себякак… ну-у… как вы сами знаете кто».

Все в один голос утверждали, что Лайонел был полностьюсогласен с остальными Мэйфейрами и тоже осуждал поведение Стеллы. Он считалсемейные встречи чрезвычайно важными для укрепления внутриклановых связей и, посвидетельству одного из потомков, горько сетовал в разговоре с дядей Баркли нато, что после смерти матери все пошло наперекосяк и едва ли удастсякогда-нибудь исправить положение.

Несмотря на обилие сплетен, нам, к сожалению, так и неудалось выяснить досконально, кто именно участвовал в пресловутом тайномсборище. Точно известно лишь о присутствии там Лайонела и Кортланда с сыном.(Пирсу тогда едва исполнилось семнадцать, он учился в колледже иезуитов и ужеуспел поступить в Гарвард.)

Согласно сохранившимся в семье сведениям, сборищепродолжалось всю ночь, однако Лайонел покинул его раньше времени, заявив, чтовсе происходящее «отвратительно». Те, кто был там, но не пожелал поведать отом, что же происходило на самом деле, подверглись суровой родственной критике.Если верить Дандричу, общество пребывало в убеждении, что все это не более чемочередное развлечение Стеллы, вознамерившейся «поиграть в черную магию».

Таких собраний состоялось еще несколько, однако все они былиокутаны глубочайшей тайной, а их участники торжественно клялись, что никому иникогда не обмолвятся ни словом о том, что там происходило.

Ходили слухи, будто Карлотта Мэйфейр неоднократно обсуждалас Кортландом возникшие в семье проблемы, и в первую очередь тревожившие еетаинственные сборища. Она хотела даже увезти куда-нибудь подальше от домамалышек – Анту и Нэнси. Однако, «по общему мнению», Стелла никогда несогласится отправить Анту в пансион.

Тем временем Лайонел без конца ссорился со Стеллой. Однаждыв офисе некоего частного детектива, собиравшего сведения о семействе, раздалсятелефонный звонок. Человек, не пожелавший назвать свое имя, сообщил, что водном из ресторанов, расположенных в центре города, между Лайонелом и Стеллойразразился шумный скандал, в результате которого Лайонел в бешенстве вылетел иззала.

Несколько подобных ситуаций описал и Дандрич. Что жепослужило причиной столь явного ухудшения взаимоотношений между братом исестрой? Неужели появился «кто-то третий»?

Наш агент попытался прояснить ситуацию и узнал, что,оказывается, соседям давно уже известна истинная подоплека этой распри: вседело было в судьбе маленькой Анты. Стелла грозилась уехать с дочерью в Европу иумоляла Лайонела сопровождать их, в то время как Карлотта категорическизапрещала ему делать это.

Лайонел, в свою очередь, начал посещать мессу в собореСвятого Людовика, причем не один, а в сопровождении одной из дальнихродственниц – внучатой племянницы Сюзетты Мэйфейр по имени Клэр, которая вместесо своей семьей жила в шикарном особняке на Эспланейд-авеню – потомки этойсемьи владеют им по сию пору. Дандрич сообщал, что появление этой парочкивместе породило множество слухов и домыслов.

О ссорах и скандалах в особняке Мэйфейров в то времятолковали практически все соседи – одни слышали, как с грохотом хлопают тамдвери, до других доносились громкие крики.

Карлотта запретила проводить в доме «колдовские» сборища, аСтелла в ответ велела ей убраться вон из дома.

«После маминой смерти ничто уже не будет как прежде, –твердил Лайонел. – Все начало разваливаться еще тогда, когда умер Джулиен,но без мамы вернуться к старой жизни совершенно невозможно. Карлотта и Стеллане могут существовать под одной крышей – они словно лед и пламень».

Судя по всему, тот факт, что Анта и Нэнси все-таки пошли вшколу, – заслуга исключительно Карлотты Мэйфейр. Немногочисленныедокументы, относящиеся к этому периоду жизни Анты, которые нам удалосьраздобыть, свидетельствуют, что именно Карлотта подписала все необходимые для зачисленияв школу бумаги, а впоследствии ее несколько раз вызывали туда и просили забратьдевочку.

Откровенно говоря, Анта совершенно не вписывалась враспорядок и уклад школьной жизни.

Уже к началу 1928 года ее исключили из школы СвятогоАльфонса.

Сестра Бриджет-Мэри, которая помнит Анту так же хорошо, каки Стеллу, рассказывает о матери и дочери приблизительно одно и то же. Еевоспоминания о том времени и о более поздних событиях заслуживают полного иподробного пересказа. Вот что я услышал от нее в 1969 году.

– Анту всегда сопровождал какой-то невидимый друг. Онато и дело оборачивалась к нему и подолгу беседовала шепотом, причем вела себятак, будто, кроме них, никого вокруг не было. Конечно, он отвечал на все еевопросы и подсказывал, если она не выучила урок. Все сестры знали об этом.

Самое ужасное во всей этой истории, что кое-кто из детейвидел этого человека своими глазами. Мне было трудно в это поверить, но такихсвидетельств оказалось слишком много. Посудите сами: четверо детей почти словов слово повторяют вам одну и ту же историю и при этом все они очень взволнованыи явно испуганы, равно как и их родители… Что я, по-вашему, должна думать втакой ситуации – верить или не верить?

Как правило, они видели его на школьном дворе. Надопризнаться, девочка эта была очень застенчивой и большую часть временипроводила в дальнем конце школьной территории, возле самой кирпичной стены.Отыскав укромное местечко, освещенное проникавшими сквозь листву деревьевлучами солнца, она устраивалась там с какой-нибудь книгой. Однако проходилонемного времени, и рядом с ней оказывался вдруг этот незнакомец – «мужчина»,как называли его дети. Скажите на милость, как следовало мне воспринимать такоеих определение?