— Знаю, — Илья почувствовал раздражение. Он сам хотел всеэто сказать, неужели Мария всерьез считает свои способности бОльшими, чем унего? — Но охрана на даче останется.

— Неужели ты не справишься? — казалось, женщина искреннеудивилась. — С тобой наша общая Сила!

Карамазов помолчал. Конечно, не воинскую часть собралсяштурмовать. Пять-шесть охранников, возможно — пара собак. Последнее — дажехуже.

— Кстати, там наверняка есть несколько обученных псин, —будто читая его мысли, заметила Мария.

— Ты так говоришь, словно это наше преимущество!

— Конечно. Я буду с тобой — по крайней мере, до внешнейограды. Животные чувствуют мою любовь. Они станут служить Добру.

— Веселенькая вещь — твоя Любовь, — прошептал Карамазов,глядя ей в глаза. — Очень действенная… но мне это нравится.

Скицын купил банку светлого «Холстена» и теперь мог ожидатьЗарова с некоторым комфортом. Не самый лучший напиток в холодный осенний день,но Степан считал, что пиво хорошо при любой погоде.

Внешность его всегда внушала приезжим робкое доверие. У неготрижды спрашивали дорогу, и он с удовольствием объяснял. Даже помог какой-тодевушке найти церковь.

Заров, конечно же, опоздал. Это было его манерой, и Скицынуже подумывал о втором пиве, когда увидел писателя.

— Кирилл, ты помнишь свои стихи наизусть? — спросил Ярослав,когда они выбрались из метрополитена. Он остановился у ларька купить сигарет, амальчишки терпеливо ждали.

— Некоторые, — Кирилл как-то сразу помрачнел. — Это такаяместь, да?

— Нет. Прочитай что-нибудь, на дорожку.

Мальчик бледнел так стремительно, что Заров шагнул к нему,готовый подхватить. Но Кирилл лишь отступил, прислоняясь к стене, прошептал:

— Вам хочется знать, что же есть во мне?

— Да…

— Аркадий Львович… он тоже просил. Перед тем, как его убили…

— Меня не убьют, — по спине холодок прошел, но Ярославзаставил себя улыбнуться. — Я покрепче Визарда. Правда.

Кирилл смотрел на него испытующе и тоскливо. Визитервыступил вперед, заслоняя прототипа, и сердито сказал:

— Не будет он ничего читать!

Но Кирилл отстранил его.

— Я чуть-чуть. Ладно?

— Валяй, — Заров закурил. Всегда смешно смотреть, как детичитают свои стихи или рассказы. Им ведь кажется, что все слова — единственноправильные, что они принесли в мир что-то небывалое, новое. Свое. Дети — ониглупые.

Для чего я? Ведь не зря?

Надо сделать очень много.

Ждет меня моя дорога,

И чернила, и моря,

Очень важные слова,

Маяки и повороты.

Не распахнуты ворота,

Не открыты острова.

Кирилл очень странно читал стихи. Неправильно. Словно простоговорил. Порой, на мгновение, у него появлялась интонация актера, наверное,кто-то искренне позаботился научить мальчика художественной декламации. Ночерез секунду он снова срывался… и продолжал говорить.

Не исписана тетрадь.

А вопрос живет в ответе:

Десять лет на белом свете!

Ладно. Надо начинать.

Заров смотрел на Кирилла, мял в руке окурок.

— Я это давно написал, — зачем-то уточнил мальчик.

— В десять лет?

— Угу. Я больше не пишу стихи. Уже год, наверное.

Ярослав улыбнулся.

— Ну и что? А я уже лет пять во сне не летаю. Но леталкогда-то. Я точно помню.

Заров был не один. Рядом с ним шли два мальчика летдвенадцати, безупречно похожих друг на друга.

Скицын даже крякнул, представив себя некий московский съездблизнецов, для участия в котором Ярослав и приехал. Вместе с тщательноскрываемым собственным братом. Гениально. Прекрасное объяснение егоработоспособности, например. Пишут вдвоем, а по издательствам ходит лишьЯрослав. Или нет, пишет один, а другой продает рукописи…

Степан пошел навстречу, с сожалением отбрасывая только чтопридуманную версию. Всякое бывает. Но невозможно представить, будто один изблизнецов начисто лишен честолюбия, в то время как второй от его недостатканичуть не страдает.

— Привет, — Заров протянул руку. Поколебался, потом добавил:— Давно не виделись.

— Со вчерашнего вечера? — искренне надеясь на подтверждение,спросил Скицын.

Заров покачал головой:

— Ты же прекрасно понимаешь, вчера я у тебя не появлялся.

Мальчишки стояли чуть в стороне, наблюдая за ними. Скицыннерешительно кивнул на них:

— Кто это?

— Просто дети. Степан, про вчерашний день — забудь. Мы стобой не встречались.

— Что происходит, а? — Скицын подошел к нему вплотную. —Ярик, что случилось?

— Ничего. Осень, — Заров оглянулся. — Степа, когда у васзима-то наступит?

— Скоро… — Скицын непроизвольно посмотрел по сторонам.Брызги воды из-под колес машин, серое полотно туч, спешащие люди — подзонтиками или с надетыми капюшонами.

— Хорошо бы, — Заров покосился на пустую банку в его руке. —Может, еще как-нибудь посидим за пивком.

— Ты спешишь? — Скицын не нашел лучшего вопроса.

— Да, пожалуй. Сейчас еще кое-кто подойдет… вот, кажется,пора.

Двое людей, выбравшихся из остановившейся «девятки», былиСкицыну чуть-чуть знакомы. Словно он их где-то мельком видел.

— Это из «Барельефа», — сообщил Заров, помахав озиравшимсямужчинам. У одного на шее болталась фотокамера, довольно громоздкая,профессиональная. — Я сегодня говорил с редактором, очень здорово, что и ввоскресенье кое-кто работает.

— Ты что, собрался на улице вести деловые переговоры? Ярик,у нас так не делают…

— У нас тоже.

Журналисты подошли, без особого энтузиазма поздоровались.Похоже, им не слишком хотелось болтаться под дождем. Ярослав дружелюбно кивнул:

— Сейчас подъедут…

Скицын ничего не мог понять. Еще кого-то ждут?

— Ярослав, ты влип в какую-то историю?

— Да.

— Тебе…

— Нет. Бывают ситуации, когда помощь не нужна, веришь?