Когда она потащила его танцевать, Мазур даже обрадовался —беседа надоела хуже горькой редьки, особенно журналист, после третьего бокаладомогавшийся за пятьсот долларов приобрести охапку секретов военно-морскогофлота (должно быть, прослышал, что в России нынче все продается задешево).

— А не сбежать ли нам отсюда? — спросила она,прижимаясь к Мазуру вопреки располагающей к быстрому танцу мелодии.

— Надо подождать Мигеля, — сказал он тихо. — Он жепотом нас не найдет, а ночевать ему негде…

— Ну хорошо… Я тебя не пугаю? Я почему-то многих пугаю,от меня иногда шарахаются…

— Русского человека уже никто и ничто напугать неможет… — сказал он чистую правду.

— А ты меня правда хочешь?

— Мадам, — сказал он ей на ухо, — офицеры русскогофлота еще не настолько пали, чтобы за бокал шампанского исполнять роль жиголо…

— Ну извини, — она прижалась теснее и хихикнула,определив, что за его словами таится наглядный элемент искренности. — Я иногдабываю такой дурой, такой дурой… А стрельба будет?

— С чего ты взяла?

— Полковник, я у вас что-то такое твердое чувствую вовнутреннем кармане…

— Где?

— Только не надо меня сбивать с мысли… И во внутреннемкармане тоже. Мигель так загадочно исчез… А вон те две кошки в углу глаз с тебяне сводят, и взгляды у них совсем не женские, а такие, я бы сказала,полицейские… Мой дядя был начальником полиции в Чамиантане, к нему вечноприходили всякие типы оттуда, я-то насмотрелась на их глазки… Тут готовитсячто-то шпионское?

— Глупости, — сказал он убедительно. — Это тынасмотрелась голливудских фильмов про Россию.

— Слезы Христовы, я вообще не смотрю фильмы! Просто тыимеешь дело с женщиной из Санта-Кроче, сердце мое. У нас там за последние столет было восемьдесят переворотов… нет, кажется, восемьдесят один, я непосчитала дурака Чавеса… А еще у нас полиция воюет с герильей, армия с флотом,а политики — друг с другом. И ты хочешь, чтобы мы не научились за милюразличать, когда что-то готовится? Полковник, ты дурного мнения о женском уме…Вы все становитесь такие загадочные, такие мачо, когда собираетесь устроитьзаварушку с пальбой… Счастье ваше, что во главе тайной полиции никогда неставили женщин, — иначе три четверти переворотов провалились бы из-за того, чтоженщины заранее распознавали заговорщиков. Во-первых, заговорщик перестаетспать с женщинами, потому что тратит все силы на дурацкую болтовню, во-вторых,становится жутко таинственным, в-третьих, все следят за всеми и делают это такпо-дурацки… Те трое определенно за тобой следят… но зачем им за тобой следить,если вы с Мигелем чисто случайно попали на корабль? Хотя они к нам сели уже вэтом городе… не могу произнести… Положительно, милый, здесь назревает что-тоинтересное…

— Хочешь посмотреть?

— Вот уж нет, — серьезно сказала она. — Доманасмотрелась. Я хочу отдохнуть и развлечься в вашей стране… ты же несобираешься осуждать бедную одинокую женщину за такое желание? О, вот и Мигельпоявился, и у него очень нехороший взгляд… но как талантливо он притворилсябеззаботным, едва направился к нам…

Мазур до сих пор не мог определить, имеет он дело совзбалмошной дурой, временами удивительно точно попадающей в яблочко, или она умнее,чем кажется. И махнул рукой, прижимая ее покрепче, чувствуя сильное тело подлегким костюмом…

— Быть может, пойдем на палубу полюбоваться морем? —предложила она.

— Не стоит. Здесь вечерами холодно.

— Тогда уйдем по-английски? Мигель, вам еще не надоелоэто общество? Пойдемте, я покажу вам вашу каюту… вон идет Хесус, сразу видно,что выполнил все в точности, — а посмел бы не выполнить…

Меланхоличный Хесус кратко о чем-то доложил. Судя подовольному лицу доньи Эстебании, поручения были выполнены в точности, и никакиначе.

Они направились к выходу. Компания Джен старательнопритворилась, что вовсе на них не смотрит. В коридоре попался господин Белов,раскланялся с натянутой улыбочкой, не сказав ни слова. Мазуру нестерпимохотелось оглянуться — ощущение направленного в спину злого взгляда былочересчур уж реальным, — но он пересилил себя.

Хвоста вроде бы не было, хотя кое-где и стояли плечистыемальчики с табличками на лацканах, но вряд ли их тут расположили из-за Мазура сКацубой. В безукоризненно чистых, сверкающих коридорах, по которым онипроходили, уже начинались кое-какие приготовления к пресловутому ночному балу,о котором упоминал капитан: столь же безукоризненные услужающие обоего полаприкрепляли гирлянды, разномастные национальные флажки, цветные лампочки.

— Убогость, — прокомментировала мимоходом доньяЭстебания. — Я нисколечко не хочу обидеть вашу страну, просто настоящиекарнавалы и балы можно увидеть только на нашем континенте. Мигель не дастсоврать, он ведь мне говорил, что был на карнавале в Жагасо, и я верю, что онтам действительно был, только тот, кто видел эту феерию своими глазами, можеттакое рассказать… Ну вот, мы пришли. Вам сюда, Мигель, а вы, полковник, неоткажетесь ли выпить на ночь глоток шампанского?

— Не откажусь, — церемонно раскланялся Мазур.

Кацуба, безмятежно улыбаясь во весь рот, словно отпускалвеселую шутку, бросил Мазуру по-русски:

— Когда управишься — приходи, дела хреновые…

Нечего сказать, хорошенькое напутствие перед трудамиправедными… Впрочем, это можно понимать и так, что прямой опасности пока нет,иначе так и сказал бы.

Распахнув дверь, донья Эстебания потянула Мазура в темноту суверенностью человека, успевшего обжить временное пристанище. Вспыхнула лампа вуглу.

Он хотел изречь нечто подходящее к случаю — романтическое,что ли, — но ничего не придумал с ходу. Наплевать ей было на преамбулы — звонкощелкнув замком, подошла, прижалась и без особых церемоний начала расстегиватьна Мазуре пуговицы так, что он на миг почувствовал себя наивной семиклассницей,соблазняемой нахалом-физруком.

И решил показать, чего стоят русские медведи — коли ужзаставляют играть в дурацкой комедии, женщина тут совершенно ни при чем, она-тоискренне верит, что залучила в постель ощутившего к ней неподдельный интересморячка… Опустил ее на пушистый ковер, бесцеремонно освободил от всего лишнегои без изысков взял. Судя по нехитрым ответным действиям, она тоже не жаждалаизысканных переплетений в парижском стиле: притянула к себе, вонзив ногти вспину и отвечала без затей, заставляя проникать как можно глубже.

Потом, утолив первый голод, медленнее и изощреннее началаиспользовать его по полной программе, шепча вперемешку с английскими словамите, которых он не понимал — правда, семи пядей во лбу тут и не требовалось.Криков и стонов было предостаточно, однако, рассуждая с цинических позицийопытного мужика, он не узнал ничего неизвестного и пришел к выводу, чтопресловутые южноамериканские красотки ничем таким особенным не отличаются отстрастных женщин с родных просторов. Как оценивают его самого, он, конечно, неспрашивал, но старался на совесть и, когда партнерша наконец замерла,раскинулась на ковре, подумал чуточку горделиво: рановато нас списывать втираж, господа…