— А я тебе что говорю? Умнеешь на глазах, еслипрослужишь под моим чутким руководством еще немного, аса тайной войны из тебя,конечно, не получится, но и лопухом тебя никто не назовет.

— Служу Советскому Союзу, — сказал Мазур вяло. —Слушай, идти нам спать на отведенные места или как?

— Или как, — сказал Кацуба. — Сам видел — закуток втупике, там не двух, а целую дюжину можно придавить ночью без малейшего шума.Считай, что у меня мания преследования, но меня туда не тянет что-то…

Мазур облегченно вздохнул:

— Вот и прекрасно. А то я думал, что перестраховываюсь…Но ночевать-то где-то надо?

— Конечно. В шлюпке, под брезентом, по-моему, в этихширотах будет холодновато. Не суетись, прежде всего надо отыскать Пашу и взятьнаши подсушенные денежки. В конце-то концов, можем мы посидеть в баре, какбелые люди, в обществе натуральных иностранцев? Когда-то еще такое доведется?

— А не выкинут нас с тобой? — с сомнением спросилМазур. — Этот Белов держит курс на конфронтацию, если уж хвоста приставил…

— Ну, попытка — не пытка. — Он помолчал, глядя в море.— Кстати, дай консультацию, как человек, с пеленок связанный с водой… Где тыспрятал бы труп на таком пароходике?

— О нас с тобой беспокоишься?

— Я серьезно, — сказал Кацуба.

— Дай подумать, — столь же серьезно ответил Мазур. —Проще всего, конечно, за борт…

— Я сказал, с п р я т а т ь. Сейчас белый день, покораблю шатается множество посторонних людей, всегда есть риск, что какой-тослучайный зевака углядит.

— Самое надежное — кинуть в топку, — сказал Мазур. — Ипосторонний человек не заглянет, и сгорит быстренько. Но это подходило длястарых пароходов, где шуровали вручную уголек. Мы с тобой — надизель-электроходе, тут совсем иной принцип… Подожди, — он задумался всерьез. —Все зависит от того, сколько человек впутано и кто они такие. Если есть своилюди в команде, среди механиков, можно попросту затолкать тело в один изукромных уголков, на таком судне их предостаточно, пролежит, пока не начнетпахнуть… Ниши магистралей, резервуары с горючим, на худой конец, клетушки, гдетолковый боцман держит всякую полезную всячину и запирает на замок… Если желюдей среди команды нет… Пустые каюты или шлюпки на шлюпочной палубе. А ночьюможно исхитриться, выкинуть в воду… Тебе какой вариант предпочтительнее?

— Если бы я знал… — признался Кацуба. — Логичнеерассудить, второй. Сообщники среди обслуги, а не команды — команду так быстроне профильтруешь своими людьми, да и необходимости нет, в принципе…

— Тогда — каюты или шлюпочная палуба. Ты что, намеренискать трупы?

— Я, конечно, оптимист, — сказал Кацуба. — Но опасаюсь,что трупы будут. Одного из штатовцев уже приложили, значит, есть тенденция. Ипотом… А, ладно, что нам-то играть в прятки… Видишь ли, меня начинаетпомаленьку тревожить то, что Пашка нас до сих пор не нашел. В его задачу невходило пьянствовать беспробудно или затворяться с девочкой в каюте. Совсемдаже наоборот. Он никак не должен был прозевать наше торжественное прибытие наборт. Непременно вышел бы на контакт или хотя бы показался на глаза. Но егонигде не видно… А я в последнее время все чаще вспоминаю гениальную фразуАтоса: «Д’Артаньян, я допускаю в с е…»

— А мотив? — спросил Мазур. — Не могли же его… простотак? Я пока что не вижу мотива.

— Я тоже. Но чертовски мне не нравятся скользкие типы спистолетом под полой, в особенности если они заправляют балом в отрезанных отцивилизации местах вроде «Достоевского»…

— Тогда давай тряхнем всех, кто мог ему устроить каюту.

— Боюсь, многовато найдется этих самых «всех».

— Ну, пойдем к Дарье, — сказал Мазур. — Я о себевысокого мнения, и о тебе тоже, но особых свершений не дождаться, если будем идальше держаться шерифами-одиночками. Не та ситуация. А Дашка как-никак —представитель власти, с ней наверняка кто-то есть в сопровождении…

— Давай это оставим на потом, — с бледной улыбкойсказал Кацуба. — Когда окончательно станет ясно, что сами не справимся. Ей ведьпридется многое откровенно выкладывать. У меня сейчас другая задача — какустроить, чтобы оказаться на виду, чтобы нас нельзя было придушитьнезаметненько…

«Секьюрити» от них никак не хотел отлипнуть — когда переоделисьв свое, чуточку мятое и коробящееся после не особенно усердной глажки, и вышлив коридор, он был тут как тут. Вновь затопотал сзади, время от временидружелюбно скалясь им, когда оборачивались, — не исключено, провоцировал налегкий скандальчик. Как ни крути, а капитан остается здесь царем, богом ивоинским начальником, имеет совершенно законное право изолировать любого буянадо конца рейса, что Мазур кратко и напомнил Кацубе, когда тот начал поглядыватьна соглядатая очень уж мечтательно.

Сначала они остановили холуя в белом пиджаке и при бабочке,деловито тащившего в чью-то каюту поднос, щедро уставленный бутылками. Как ирассчитывали, в лицо он их не знал, а некой расхристанности иностранныхфланеров вряд ли стал бы удивляться. Вальяжно, глядя поверх головы и небрежноцедя слова в лучшей манере скучающих плейбоев, поинтересовались диспозициейвсех здешних увеселительных мест.

Выбрали небольшой бар, зашли с небрежным видом завсегдатаев.Народу было немного, и все, кто здесь сидел, на первый взгляд показалисьиностранцами — никто не гасил окурков в салате, не приставал к чужим девочкам ине устилал стойку купюрами, а музыка играла тихо, создавая уютный фон.

Когда подошли к стойке, Мазур с ходу обратил внимание, чтореспектабельный бармен в белейшей рубашке с красной в белый горошек бабочкеуставился на что-то за их спинами. Присев на высокий табурет, повернул слегкаголову — точно, в дверях маячил хвост.

Кацуба не без некоторого форса выложил на стойку сотенную,которая после купания в морской воде и сушки несколько потеряла светский облик,но законным платежным средством безусловно оставалась. Задумчиво протянул,созерцая разнокалиберные бутылки:

— Чего бы я для начала выпил…

Бармен протянул руку жестом пианиста, опускающего пальцы наклавиши, щелчком сбил купюру на пол и, не повышая голоса, посоветовал:

— Одеколона выпей, если такая охота.

Кацуба не спеша нагнулся, поднял деньги, выпрямился инедобрым тоном поинтересовался:

— Вы что, мон шер, белены объелись?

— Ты что, подтирался денежкой? — спросил ничуть необескураженный бармен. — У нас такие портянки не ходят…

— А что же у вас ходит? — не теряя присутствия духа,спросил Кацуба.

— Не твое собачье дело.

— Я бы вас попросил, ангел мой…

— Мандавошку попроси с твоих яиц спрыгнуть, — отрезалбармен.