Зато фигура остановилась, вытянула руку… В длинном прыжкеМазур успел подбить ногой рыжую, бесцеремонно переваливая ее через себя, в трикувырка достиг стопки плотов, за которыми и укрылся. Даша бешено барахталась.Над головой — но довольно высоко — вжикнула еще парочка пуль. Он взмыл из-заукрытия, раскрутил пращу.

Послышалось непроизвольное оханье, темная фигура выронилагромко стукнувшийся о доски пистолет, стала оседать, подламываясь в коленках.Праща — довольно страшное оружие в руках того, кто умеет с ней обращаться…

— Лежать! — шепотом рявкнул Мазур, придавливая к палубевсе еще отбивавшуюся Дашу. — Это мы, оба-двое…

— Вы?

— Лежать!

Однако новых выстрелов не последовало — значит, тот былодин. Снова эта потрясающая, неуместная беспечность…

— А где мисс Бейкер? — спросил он. — Почему не выходит?

— У нее нет оружия, я велела сидеть и не рыпаться…

Мимо пробежал Кацуба, склонился над упавшим, бесцеремоннопринялся обшаривать, предварительно добавив ребром ладони по голове.

— Вот сволочь… — Даша передернула затвор. — Осечкапочему-то… Вы как тут оказались?

— Потом, — нетерпеливо сказал Мазур. — Мисс Бейкер! —позвал он громче. — Где вы там?

Но она уже бежала к напарнику. Осветила его фонариком,присев на корточки. Мазуру не понадобилось подходить ближе — он со своего местарассмотрел запрокинутое лицо, неподвижные глаза…

— Девочки, пора делать ноги, — тихо скомандовал Кацуба,держа стволом вверх небольшой пистолет с глушителем. — Сейчас могут заявиться…

— Нужно врача! — вскрикнула Джен.

— Уже не нужно, — терпеливо разъяснил Кацуба. —Бесполезно. Какие врачи… — Он рывком поставил девушку на ноги, яростно прошипелна ухо: — Уходим немедленно, некогда разводить церемонии… Даша, возьмите ее, амы берем этого…

Он нанес лежащему еще один аккуратный, страшный удар —наркоз в полевых условиях, как говорится, бросил Мазуру:

— Подхватывай!

Быстро оглядевшись, сорвал с Джен вязаную шапочку, напялилна голову пленнику так, что открытым оставался только рот. Он сам, как и Мазур,все еще был в дурацкой маске. Даша по-прежнему возилась с пистолетом, как будтоэто сейчас было самым важным.

— Мать вашу! — тихонько рявкнул Кацуба и повторилпо-английски, для Джен, примерно то же самое. — Если нас здесь накроют…

— Куда вы его хотите?

— Куда глаза глядят! — огрызнулся Кацуба. — Ну, долгомне вас тут уговаривать?!

Пленник, оказавшийся тяжеленным, покорно висел меж ними,волочась и задевая носками туфель ступеньки. В сознание он должен был прийти нескоро, а потому обращались с ним без всякой опаски — и крайне бесцеремонно.Кацуба ухитрился подхватить с палубы ту самую бутылку шампанского, так иоставшуюся неоткупоренной, засунул ее в карман куртки. Перед входом в коридорсказал почти жалобно:

— Девочки, я вас умоляю, — ну не надо таких физиономий!Запоремся же!

И старательно продублировал то же самое для Джен. Обе дамыдобросовестно попытались придать себе разгульно-веселый вид, у Даши получалосьлучше, у Джен гораздо хуже. Пленника потащили по коридору — тому самому,которым сюда шли. Никто пока что не обращал внимания, места были не особеннолюдные.

— В самом деле, куда его? — спросил Мазур.

— Ко мне в каюту, — предложила Даша.

— Пустой номер, — пропыхтел Кацуба. — Все ваши каюты,да и наши, уже не годятся. Там нас и будут искать в первую очередь…

— Вы считаете, что… — начала было Даша.

Кацуба бесцеремонно оборвал ее:

— Дела хреновее некуда! Ясно?

Она замолчала, не вступая в пререкания, — видимо, начиналапроникаться ясным осознанием того, что дела гораздо хуже, чем кажутся на первыйвзгляд. «Хорошо держится, — оценил Мазур. — Терпеть ненавижу женщин, мучающихлишними вопросами…»

В коридоре стало оживленнее — судя по всему, эторасползались по каютам первые слабачки, наглядно иллюстрировавшие своимиперсонами старую поговорку о том, что нет молодца сильнее винца. К счастью, онии не собирались подвергать увиденное логическому анализу — пьяно хохоча, охотнодавали дорогу, отпуская реплики на родных языках. Для большего правдоподобияМазур громко затянул первое пришедшее в голову:

Come, bear me to a summit -

I, dying, wish it so, -

and light a pinewood splinter

upon my grave to glow[11].

И старательно орал все это на бодрый маршевый мотив,уверенный, что никто не распознает соли, задевал встречных плечом, выводя счувством:

I know — some day in springtime

While speeding on its course

the south wind will recall me

together with my horse…[12]

Внутри образовался нехороший ледяной комок — у стены,усердно и отрешенно жуя резинку, стоял отечественный долдон с табличкой«Секьюрити». Нет, даже не задержал взгляда, не встрепенулся, пялился в другуюсторону, где поддавшая особа с выбившимися из-под маски светлыми волосами, непринужденнопоставив ногу на высокий табурет, поправляла чулок, одновременно пытаясьсохранить равновесие. Зрелище для гетеросексуального мужика было крайнезавлекательное, а охранник, судя по реакции, к сексуальным меньшинствам непринадлежал. Быть может, уточнил для себя Мазур, не имел и отношения к п о с вя щ е н н о м у в здешние игры меньшинству — все время здесь они имели дело спрофессионалами, чье присутствие легко угадывалось. А профессионал не отвлексябы от поставленной задачи, даже окажись тут вместо белокурой девицы кто-нибудьвроде Клавочки Шифер…

Однако ему давно уже пришло в голову, что полоса везения туточень короткая. Подобное шествие поневоле привлекает внимание, скорее рано, чемпоздно кто-нибудь опознает или женщин, или собственного, влекомого внеизвестность сообщника (по костюму хотя бы), начнется панихида с танцами…

— Прятаться надо, майор, — сказал он.

— Хорошая идея… — задумчиво одобрил Кацуба. — Куда бытолько заховаться… Стоп!

Мазур послушно остановился.

— Подержи пока, — Кацуба выпустил руку пленника,воровато оглянулся.

Мазур понял, что привлекло его внимание: хорошо одетыйтолстячок с повисшей на плече, как шутовской аксельбант, синей бумажнойспиралькой, в сбившейся на сторону черной полумаске. Толстяк пытался, вподражание Александру Филипповичу Македонскому (или это о Цезаре речь шла встаром анекдоте?), совершить сразу три дела: не упасть, отпереть дверь своейкаюты и удержать при этом две бутылки дарового шампанского. Соображения у негохватало ровно настолько, чтобы понимать: задача нешуточной серьезности…