Вытянул руку, подхватил бутылку и поднес горлышко к еегубам. Она жадно глотнула, ежась и повизгивая, когда капельки попадали на голуюшею:

— Ну, это не только по-вашему, у нас пьют точно так же,случается… Как хорошо, полковник… Не зря я всегда обожала моряков…

Мазур глотнул из горлышка и подумал, что жизнь не так ужплоха. Временами…

Именно теперь, когда он лежал на пушистом ковре, ленивопоглаживая плечо прильнувшей к нему женщины, опустошенный до легонькогокружения головы, догадка и пришла. Все кусочки головоломки словно сами собойсложились.

Отгадка только на первый взгляд казалась невероятной — поразмышлении приходилось признать, что во всем этом, во-первых, по нынешниммеркам нет ничего особенно потрясающего. Во-вторых, все было предельно логично.Именно так и следовало завершить долгую и сложную операцию, если поставить себяна место тех, кто все это затеял. Его этому давно и старательно учили — ставитьсебя на место противника…

Времени, быть может, не было вовсе, и он испугался, чтоопоздает.

— Что с тобой? — спросила Эстебания. — Ты вдруг словнозатвердел, как судорога прошла…

Мазур осторожно высвободился, потянулся к разбросаннойодежде. Пола куртки с левым карманом, где лежал пистолет, глухо стукнула обпол.

— Надо спешить, — сказал он, с ходу выбрав линиюповедения. Наилучшим в общении с ней была бы мягкая непреклонность. — Я долженеще кое-что сделать…

— Это важно?

— Чертовски важно.

— Вот видишь, я была права, — грустно сказалаЭстебания. — Военные всегда выскакивают из постели в самый неподходящий момент…

Похоже, он угадал верный тон — мачо, изволите ли видеть… Онаеще что-то болтала о великолепном капитане-летчике, который примерно так же нарассвете выскочил из ее постели, торопясь сыграть свою роль в очередном военномперевороте, правда, команданте Влад выгодно от него отличался, потому чтосначала оставил женщину полностью довольной, а уж потом засобирался по своимзанудливым офицерским делам… Он слушал плохо, в темпе натягивая одежду. Приселна корточки рядом с ней, чмокнул в щеку и покаянно сказал:

— У меня правда срочные дела…

— Я понимаю, — тяжко вздохнула она. — Что с вамиподелаешь, вы безнадежны…

И быстрым летучим движением перекрестила на католическийманер. «Великолепная женщина, — успел подумать Мазур, притворяя за собой дверь.— Так расставаться, без нытья и неуместной в данный момент лирики, не всякаясумеет…»

В коридоре посторонних лиц не наблюдалось. Неподалекугремела музыка, доносились отзвуки непринужденного веселья — обещанный ночнойбал, надо полагать, в разгаре.

Кацуба громко откликнулся на неизвестном Мазуру языке,скорее всего, опять испанском.

— Команданте, — сказал Мазур.

Впустив его, Кацуба вернулся к столу и продолжал начатоедело — там лежала варварски искромсанная шелковая штора, из которой майорнарезал полоски.

— Первобытный арсенал?

— Сечешь с ходу, — пробурчал майор, кромсая скользкийшелк ножничками из швейцарского ножа. — Ничего нам не остается… Ты с пращойобращаться не разучился?

— Сумею.

— Тогда держи, я и на тебя сделал.

— А что кидать?

— А патроны, — сказал Кацуба. — Ничего больше нет…Хреновые дела, команданте. Провидец ты у нас, чтоб тебя…

— Паша?

— На шлюпочной палубе. Там такие красивые импортныеплоты, в сложенном состоянии напоминают пустой колодец, вот в одном из них…

— Но это же непонятно, — сказал Мазур растерянно. —Зачем понадобилось убирать его так быстро? Не мог он ничего успеть…

— Значит, игра пошла вразнос, — прищурился Кацуба. — Атакое, как правило, бывает, когда акция выходит на финишную прямую. Мог кого-тоувидеть, кто его-то увидеть вовсе не ожидал, сдали нервы…

— Финишная прямая… Все сходится!

Его, откровенно признаться, слегка обидело, что Кацубавыслушал столь спокойно, даже с несколько отсутствующим видом. Майор этоподметил:

— Ладно, у нас тут не комитет по Нобелевским премиям…Ты не надувайся, некогда мне бить в ладоши и орать: «Ай да каперанг, ай дасукин сын!» Если тебя это потешит — ты молоток, команданте. Самому мнеследовало догадаться.

— Значит…

— Это, конечно, похоже на бред пьяного Джеймса Бонда,но в нашем богоспасаемом отечестве произойти может все, что угодно… А вкачестве завершающего удара кистью, ты прав, прекрасно укладывается… Пошли.Теперь некогда играть в казаков-разбойников, надо искать братьев по разуму,если их не пристукнули… Знаешь, что мне больше всего не понравилось? То, что замной определенно следили, не могли не засечь, как я болтался на шлюпочнойпалубе, и тем не менее отпустили живехоньким. При нашем раскладе такой гуманизмможет означать только одно: уже глубоко плевать, что мы здесь делаем, кудатычемся, а значит, и на нас плевать, списали нас цинично…

Хваленый ночной бал уже раскрутился, как пущенное с горкитележное колесо. Ничего в нем такого особенного не было — рутинная шумнаятолкотня поддавшего народа, особенных маскарадных выкрутасов, конечно же, ненаблюдалось, все ограничилось масками, цветными колпаками, надувными хвостамина липучках.

А в общем, не так уж и убого все обстояло — летало конфетти,бахали хлопушки, мелькали, разматываясь, пестрые бумажные спиральки. И бесплатноеспиртное лилось рекой — оказавшись в ресторанном зале, они увидели, что всездесь наливают, не требуя денег, за счет фирмы, как говорится. Тем, кто нехотел провести эту ночь в собственной постели, столь незатейливого весельявполне хватало для полного счастья.

Они протолкнулись по стеночке, никем вроде бы не замеченные,к столику, на котором ворохом лежали разноцветные маски. Не особеннопривередничая, выбрали, что попалось под руку, — Мазуру достался кролик,смахивающий на плейбойского, Кацуба украсил себя черной кошачьей маской. Не богвесть какая маскировка, но она могла сбить с толку здешних бодигардов, вряд липоголовно знавших в лицо двух спасшихся с потонувшего корабля. По крайней мере,какое-то время удастся остаться в тени — да и не могут же в операции бытьзадействованы все, чересчур много лишнего народа пришлось бы посвящать внешуточные тайны… Наверняка какая-то небольшая группа среди охраны. Когда онподелился этими соображениями с Кацубой, тот не преминул вылить ушат холоднойводы:

— Беда только, команданте, что мы их совершенно незнаем, а вот на нас ориентировку дать гораздо легче… Погоди!

Он оттеснил Мазура за угол коридора. Метрах в десяти от нихиз каюты как раз выходили двое — напарник Джен и какой-то незнакомый тип,элегантный и вполне благопристойно выглядевший. Оба надели маски, американецзапер каюту, и они направились в сторону, противоположную той, где притаилисьгоспода офицеры, вооруженные первобытными пращами и незаряженными пистолетами.