Сначала была чернота, которой истекали его пальцы. Затем Ночной Лев. Кочерга. Альтаир.

А потом… она. Этот бледный демон. Его прекрасная газель. Его?

– Ты знал.

Желчь в голосе была настолько не свойственна Альтаиру, что Насир резко повернулся к генералу.

– Это был не мой секрет. Не мне и рассказывать, – осторожно ответил Беньямин.

– Ах, ну конечно, – выплюнул Альтаир. – Мы, безусловно, побеседовали по душам до вашего прибытия, сафи.

Они уставились друг на друга. Альтаир сердито выдохнул, но быстро смягчился при виде раскаяния на лице Беньямина. Насир не понял ни слова из их диалога, однако он слишком устал, чтобы спрашивать. Достаточно откровений для одного дня – rimaal, достаточно откровений на всю оставшуюся жизнь.

Воцарилась тишина, и он снова поднял глаза. Беньямин с очевидным раскаянием изучал деревья. Кифа наносила бальзам на руку, постукивая ногой по камню. Зафира съёжилась, прижав колени к груди. Всё, о чём Насир мог думать, – это прикосновения её рук, обрабатывающих его ожог.

Это была zumra. Банда, к которой он принадлежал.

Принц Смерти больше не собирался убивать Охотницу и забирать древний фолиант. Он был здесь, чтобы помочь Зафире и остальным. Волшебство и книга более не имели значения. Перед ними стояла совсем иная задача – раз и навсегда погасить янтарные глаза.

Освободить волшебство. Освободить Аравию. Освободить его отца.

Болезненное шипение оборвало мысли Насира. Он обернулся и увидел, что Альтаир закатал штанину. Голень заливала кровь из раны, нанесённой ифритом. Генерал тянулся за сумкой, одновременно открывая бурдюк окровавленными пальцами.

Его удлинённые уши выглядели чужеродно на фоне тёмных волос.

С глубоким вздохом Насир поднялся и осторожно подошёл ближе. Стиснув зубы, он сел рядом с Альтаиром, разбросав позади себя чёрную ткань своего плаща.

Чудовище не сможет освободиться от хозяина, если хотя бы не попытается.

Альтаир подавился и закашлялся одновременно.

– Я поражён, султаныш.

Как и сам Насир.

– Я-то хотел попросить о помощи Охотницу. Кажется, она своё дело знает. – Альтаир приподнял брови, забыв о гневе.

Насир, бросив на него недовольный взгляд, молча забрал бурдюк из окровавленных рук, чтобы наполнить его у ручья.

Альтаир скрежетал зубами, пока Насир промывал его рану и аккуратно наматывал повязку на ногу, снова и снова мысленно повторяя: «Он мой брат».

Альтаир склонил голову, глядя на него, и это было самым оскорбительным, что он когда-либо делал: он снял с принца маску безразличия, на совершенствование которой потребовались годы.

– Ты мой брат, – вдруг заговорил Насир. Когда Беньямин переключил на них своё внимание, принц понял, что больше не может формулировать свои вопросы как утверждения. – Всё это время ты знал и даже не думал мне рассказать?

– Сводный брат, – со стоном протянул Альтаир. – Так что половину времени я действительно думал тебе рассказать. Другую половину времени… – он, казалось, обдумывал последующие слова, – …я хотел тебя прикончить. Из-за тебя погибла наша мать.

Его слова стали ножом в животе Насира. Петлёй из букв, сдавившей шею. Пульс Насира затрепетал, когда струйка темноты вырвалась из его пальцев, и он прикусил язык, сдерживая её. Каждый прожитый день был напоминанием о смерти матери, но из уст Альтаира эти слова звучали иначе. Хуже.

Он вспомнил, как Альтаир сдавил его шею после смерти Дина.

– У тебя был шанс убить меня.

– Я дал клятву, иначе я убил бы тебя много лет назад, – пробормотал Альтаир. И Насир в этом не усомнился.

– Клятву, – повторил принц. Он затянул повязку, и Альтаир снова зашипел от боли.

– Похоже, верность меня погубит. Я подумал, что если Гамек сумел сдержать данную ей клятву, то я тоже смогу. Он был хорошим человеком. Обращался со мной как со своим и никогда не отступал от обещания. Ни разу не причинил мне вреда. Пока не отправил меня сюда со своим сыном, у которого был приказ меня убить. В тот момент, султаныш, я понял, что Гамек больше не живёт в теле султана Аравии.

Однако Гамек по-прежнему жил в нём. Пусть всё реже и реже, но Насир видел черты того человека, которым некогда был его отец. Например, в тот день, когда принц упомянул султаншу. Или когда дворцовый повар готовил её любимое блюдо, махши, с лимоном поверх фаршированной тыквы, как ей нравилось.

– А твой родной отец…

– Ты мой брат, – спокойно ответил Альтаир, сгибая ногу, – а не дневник секретов.

Держа в руке копьё, Кифа перевела взгляд с одного брата на другого.

– Найду что-нибудь поесть.

Когда пелузианка ушла, Альтаир кивнул на рану Насира.

– Болит? – спросил он самым добрым голосом, какой Насиру доводилось слышать.

– Сильнее, чем остальные? Нет, – ответил принц, отведя глаза.

Его взгляд упал на Зафиру, заблудившуюся в мыслях, с кольцом, зажатым в кулаке.

– Нужен ли мне твой дневник секретов, чтобы узнать, зачем ты убил деменхурца?

Альтаир стиснул зубы и отвернулся.

– Ты ведь не хотел его убивать? – Хашашин бросил на него сочувственный взгляд. Альтаир промолчал, и Насир мягко усмехнулся: – Ты даже не пытался убить Зафиру.

Стоило Насиру произнести её имя, губы Альтаира дёрнулись, прежде чем он нахмурился и опустил глаза.

– В тот день во время нашей небольшой стычки появился второй ифрит. Тот, которого ты убил, чтобы спасти меня, преследовал нас с тех пор, как мы ступили на Шарр. Второй же следовал за деменхурцами. Ифрит был… рядом с ней, когда я выпустил стрелу.

Насир никогда не думал, что безжалостного генерала может так терзать одна-единственная смерть.

– А потом Дин прыгнул, – продолжал Альтаир. – И было уже слишком поздно. Он был моим другом. И муж его сестры был моим другом.

– Значит, ты решил, что это был подходящий момент для выстрела в ифрита? – изумился Беньямин, наконец-то осмелившись присоединиться к разговору.

Альтаир скривил рот.

– Я надеялся спасти их обоих. Убить двух зайцев одним выстрелом – избавиться от ифрита и заодно создать достаточно хаоса, чтобы оба деменхурца сумели сбежать и спасти тебя, младший брат, от очередной смертельной отметины на душе. – Его тон смягчился. – Но вместо этого я убил одного и сломил другую.

За его словами последовал всхлип, и Насир резко поднял глаза.

Зафира. Он бы убил тысячу людей, лишь бы избавиться от невыносимой тоски в её глазах.

– Он умер, потому что ты не умеешь стрелять, – прошептала она Альтаиру. – Потому что ты… – Зафира прикусила костяшки пальцев, чтобы сдержать новый всхлип. – Он умер случайно.