Её затруднённое дыхание тяжёлым валуном давило на плечи Насира. Альтаир не сумел скрыть скорбь.

– Если бы я мог вернуться и встать на его место, Охотница, я бы сделал это, – наконец заговорил Альтаир. – Если бы я мог отдать свою руку, чтобы заставить его снова дышать, я бы сделал это. Он не заслужил такой смерти.

Насир ждал ответа Зафиры. Ждал вспышки гнева. Жалящих слов. Чего угодно, кроме молчания и обжигающей боли в её глазах.

Но она только отвернулась.

* * *

Беньямин сказал, что ей нужно время, поэтому ни Насир, ни Альтаир более не приближались к Охотнице. Принц задавался эгоистичным вопросом, что такого сделал Дин, чтобы его так сильно любили.

Кифа вернулась, и Альтаир, несмотря на раненую ногу, бросился ей помогать. Генерал был рад, что пелузианка не стала расспрашивать о том, что произошло в её отсутствие. Беньямин, терзаясь виной, искал убежища в книге.

Насир направился к ручью. Он взобрался по камням, возвышавшимся над руинами Шарра, и старался не смотреть на логово Льва, расположенное далеко справа от них. Везде, куда бы он ни бросил взгляд, дюны блестели под покровом тьмы, что окутывал их, прижимаясь всё ближе и ближе.

Теперь он видел ясно. Он понял, что его способности были во многом похожи на способности Льва. Может быть, они и вовсе ничем не отличались. Он стал единым целым с тенями, подобными тёмным струйкам, текущим из его пальцев.

Внезапно Насир понял, что он не один.

Как только взгляд принца уловил серебряную вспышку, он спрыгнул вниз и обнажил скимитар. Каменный выступ отрезал его от остальных.

Серебряная Ведьма.

Единственная оставшаяся в живых Сестра, смотрительница Шарра. Её белые как кость волосы блестели в темноте, и Насир ощутил тяжесть компаса в кармане.

– Твои клинки не причинят мне вреда, – сказала она. Устало, почти печально.

– Беги отсюда, ведьма, – отозвался Насир, не испытывая страха. – Или это была очередная ложь, и Шарр не лишит тебя магии?

– Это правда. Он истощает меня. Но я пришла, чтобы поговорить.

– О чём? О том, как тебе нравилось наблюдать за отцом? За тем, как его сущность изо дня в день растворялась во мгле, пока ты бродила по дворцовым залам? – Хашашин умолк, сдерживая гнев. О чём она хотела поговорить настолько, что пришла сюда, несмотря на риск?

– О тебе, – ответила Серебряная Ведьма, с трудом подбирая слова.

«Игра. Очередная игра».

– Сейчас не то время и не то место, но ситуация в Аравии ухудшается, и у меня, возможно, больше никогда не будет шанса.

– Для чего? – Насир не вкладывал меч в ножны. Пускай он и был бессилен против ведьмы, но клинок в руках давал хоть какое-то ощущение контроля.

Женщина опустила взгляд на тёмную воду.

– Той ночью ты похоронил султаншу у ручья?

Насир сузил глаза.

– Что за странный вопрос?

– Мне просто любопытно, – ответила ведьма. В её тоне появился намёк на раскаяние. – Я хотела знать, кого ты похоронил и кого оплакивал, если твоя мать жива.

– Моя мать была султаншей Аравии. Если бы она была жива, ты бы об этом знала.

– Я об этом знаю, Насир.

Он застыл, услышав, как она произнесла его имя. Этот звук напомнил ему о другом времени и другом месте.

– Я знаю, что люди кланялись ей, но кланялись не из страха, а из уважения. Что сын улыбался ей не из чувства долга, а из любви. Я помню, как будучи младенцем, он помещался в изгиб её руки. Я помню свирепость его взгляда, когда он побеждал её на тренировочной площадке. Я помню, как он оплакивал меня, как ни один сын не должен оплакивать свою мать.

Ведьма дрогнула перед ним словно мираж. В горле разгорелась колючая боль, от которой, как думал Насир, он давно избавился.

– Я помню всё и даже больше. Потому что я султанша Аравии. Я смотрительница Шарра и одна из Сестёр Забвения. Но прежде всего, hayati[46], я твоя мать.

На фоне мерцания огня тёмная кожа Кифы светилась: Зафира заметила это, когда пелузианка вручила ей жареное мясо. Насира нигде не было видно. Беньямин спал. С тех пор как Охотница набросилась на него, сафи казался призраком, и Зафира не знала, как загладить вину. Она слишком устала даже для того, чтобы думать.

Альтаир пребывал в похожем состоянии. Он ел в тишине, время от времени украдкой поглядывая на Зафиру. Без его шуток лагерь померк. Зафира поверила ему, но никак не могла заставить себя с ним заговорить. Никакие его слова не могли вернуть Дина. Ничьи слова или действия не могли его вернуть.

Но Зафире не хотелось терять ещё одного друга.

Кифа устроилась рядом. Браслет на её руке подмигивал бликами света.

– Ты в порядке?

Зафира могла много что сказать в ответ на этот вопрос, но ограничилась простым: «Да».

– Он сказал, что будет ждать нас среди тьмы и теней, и я вижу его, куда бы ни глянула, – призналась Кифа, слегка толкнув Зафиру в плечо. – Не то чтобы на него было неприятно смотреть…

Зафира одарила её тенью улыбки. Это было похоже на то, что сказала бы Ясмин. Ясмин чувствовала всё настолько остро, что точно рухнула бы в обморок у его ног. И заплакала бы, услышав о смерти Дина. В отличие от Зафиры, которая просто моргала, пока он истекал кровью.

Кифа смотрела на Зафиру, и та задумалась, может ли пелузианка читать по её лицу так же легко, как остальные.

– Знаешь, я рада, что ты наконец-то избавилась от своего плаща. Я слышала о предвзятости вашего халифа, и сейчас самое даамово время показать старому дураку, на что способна женщина.

На этот раз улыбка Зафиры была настоящей.

– Именно этим я и намереваюсь заняться, если только выберусь с острова.

– Ты выберешься, Охотница, – пообещала Кифа, вонзая зубы в еду. – Выберешься.

– Я думала, ты не из оптимисток.

Кифа усмехнулась:

– Я не беспокоюсь по пустякам.

Какой-то шепчущий звук заставил пальцы на ногах Зафиры сжаться, и её разум помутнел. Она вновь оказалась в том коридоре с его ползающими, рыдающими тенями. Сквозь засохшие деревья струился голос. Laa. Не один голос – множество. Ветер успокоился, и тени затаили дыхание.

Она схватила Кифу за руку:

– Ты это слышала?

– Звук своего дыхания? Да, – ответила Кифа, бросив на собеседницу странный взгляд. А затем осторожно отстранилась.

Нет. Шёпот.

Шёпот на древнем языке, слова из невидимых глубин. Медленно Зафира осознала, что слышит отчётливые фразы. На сафаитском языке. Множество голосов, умоляющих, зовущих, настойчивых. Они тянулись к ней, дёргали за волосы, за руки, за пальцы.