– Тогда я пойду, пожалуй, – сказала Александра, вдруг поняв,что не стоит ей сейчас смотреть на Карину. Увидит сестру, не сможет справитьсяс собой, сама расстроится и расстроит старуху, а той и без нее хватаетпереживаний.

Она уже шагнула в коридорчик, но тут в спину ударила музыка,и Александра невольно оглянулась.

На экране лица людей – это зрители на трибунах. Встают подзвуки гимна. Хорошенькая девушка с косой исступленно машет флажком, что-токричит.

Александра удивленно вскинула брови. Да ведь это та самаякассета, которую она позавчера начала смотреть у Влада. Та, которую он получилвместо «Воздушной тюрьмы» в обменнике на площади Ленина. То-то она показаласьзнакомой. Это же запись первенства России по спортивной гимнастике,проходившего три года назад! Удивительно, что именно она попалась Владу вместо«Воздушной тюрьмы». А еще удивительнее, что Александра сразу не узнала этукассету. Впрочем, она ее практически и не смотрела полностью: тольковыступление Карины.

– Это конец записи, – сказала она. – Пленку надо перемотать.

Агния Михайловна послушно нажала на кнопочку. Послышалосьшуршание.

– Хватит? – спросила Агния, и на экране снова появилосьизображение. – Боже, какой красавец! – ахнула Агния Михайловна, и Александраслабо улыбнулась.

Да, никаким другим словом нельзя было назвать черноволосогоюношу, улыбающееся лицо которого было взято крупным планом. Он только чтоспустился с пьедестала почета и был сейчас буквально завален букетами изадавлен девицами, домогавшимися от него автографа с таким напором, чтоотталкивали репортершу, в руке которой плясал и прыгал микрофон:

– Всеволод, всего два слова для нашей спортивной программы!Что вы сейчас чувствуете?

– Я ничего не слышу! – засмеялся юноша, сверкая синимиглазами и беря в охапку очередной букет. – Повторите, пожалуйста!

– Что вы сейчас чувствуете?! – закричала она, и юношавыкрикнул в ответ:

– Я абсолютно счастлив! Слышите? Я счастлив! Это мое первоезолото! И дай бог, не последнее! И тем более я счастлив, что здесь присутствуютсамые близкие мне люди, которые радуются вместе со мной. Это мой отец и брат.Папа! Иди сюда! – Он замахал букетом куда-то в сторону, камера проследила зажестом, заодно прихватив в кадр репортершу, у которой вдруг сделались круглыеглаза и которая затараторила в микрофон:

– Оказывается, отец Всеволода Корнилова – депутат ГосдумыЛеонид Васильевич Корнилов, знаменитый своими последними выступлениями противусиления госсектора в экономике. Всеволод, Всеволод, а вы разделяете взглядывашего отца и его близкого друга, вице-премьера Чужанина, касающиесяприватизации всех оборонных предприятий в Нижнем Новгороде?

Красавец беззаботно расхохотался:

– Да что вы, мне нет никакого дела до политики, в смысле,экономики! Папа, Славка, правда, для меня самое главное в жизни – спорт?

Он не глядя сунул букеты каким-то девицам, среди которых тутже вспыхнула небольшая войнушка, и одной рукой приобнял статного мужчину сседым ежиком на большой, умной голове, а другой – высокого парня, чьи пышныеволосы в свете прожекторов отливали медью.

Этот молодой человек мало напоминал своего ослепительнокрасивого младшего брата – так, вроде бы легкое сходство в очертаниях лба и вразрезе глаз, которые у него, кстати, были не синими, а просто серо-голубыми.Зато он как две капли воды был похож на одного врача из «Скорой помощи»Нижегородского района… того самого, который при первом же знакомствепредупредил Александру: «Меня зовут Владислав, но чаще – просто Влад, потомучто я терпеть не могу, когда меня называют Славой».

– Где же твоя Карина? – спросила хозяйка.

– Почти в начале. Я пошла. До свидания, Агния Михайловна.

Выговорить это удалось почти спокойно, только голос звучалсдавленно.

Александра сгребла в охапку шубу и выскочила на крыльцо.Пробежала через двор и уже за калиткой почувствовала холод, спохватилась,начала одеваться. Но, забыв про шарф, остановилась, не в силах справиться спотрясением.

Но почему?! Зачем все эти тайны?! И вранье про кассету,просмотр которой раздражал Влада, – вернее, Славу? Вряд ли так уж сильнораздражал, если там было записано выступление любимого младшего брата. То-тоименно эту кассету он принялся спасать, когда с потолка низверглись потокиводы! Для чего ему понадобилось врать Александре? Целый роман насочинял промухлевку в обменнике… И, выходит, он приехал в Нижний вовсе не изЕкатеринбурга, как обмолвился вскользь, а из Москвы?

Мысли метались бестолково, вопросов было слишком много –даже удивительно, как человек мог нагородить столько лжи всего лишь за три днязнакомства.

Влад отлично знал, что его брат Севка и сестра Александрыбыли знакомы, дружили, знал, кто такая Карина Синцова, мертвое тело которой онподобрал однажды ночью на углу Студеной и улицы Горького. Подобрал, отвез вморг к своему приятелю Эльдару, который написал странное, неправдоподобноезаключение о смерти от инфаркта…

Зачем это было нужно Эльдару? Что именно скрыли врач «Скорой»и патологоанатом?

Ответ мог быть только один: покойной Надежде Лаврентьевне непослышался звук удара. Карину сбила машина. «Большой черный автомобиль» спростеньким номером Е 352 ЕА. Но получается, что Влад все это время прикрывалРостислава?!

Александра собрала горсть снега с обочины и приложила колбу. Голову сразу заломило. Но легче не стало, вопросы не растаяли, как снег вруке, – наоборот, множились, множились…

Если Влад прикрывал Ростислава, зачем он назвал номер егомашины, который будто бы разглядел водитель «Скорой»? Зачем искусно обратилненависть Александры на человека, ради которого сначала солгал, совершилдолжностное преступление и даже вовлек в это Эльдара?

Она вспомнила мертвый взгляд искоса, пальцы, закостеневшиена смятой пачке. Эта смерть – так ли уж случайна она была? Что, если Эльдаразамучила совесть и он возненавидел Влада? И покончил с собой… Всякое может быть– ведь в том пьяном разговоре на полуразрушенной лестнице в каждом словеЭльдара сквозил явный страх перед Владом, уверенность, что тот способен на все.

На все… На все!