Да, версия была именно такая: Дему пришил свой, не поделиличего-то братки, не сошлись в демократических принципах! В минуту просветленияГелий сам слышал, как Елизавета Петровна, зашедшая его проведать, обсуждала этос братом. Эльдар что-то невразумительно мычал по своему обыкновению, однакоЕлизавете Петровне не особенно-то был нужен собеседник, она говорила иговорила, а Гелий слушал – и едва сдерживался, чтобы не вскочить и не ворватьсяв соседнюю комнату с криком: «Никакой не отморозок! Это сделал я!»

В его замутненном болезнью, потрясенном сознаниипервенствовал страх. Он смертельно, до судорог боялся ареста, мрачногоавтозака, на котором его отвезут в милицию, зарешеченного «обезьянника»,равнодушного следствия, допросов, признаний, суда – всего этого кошмара,напоминающего большое железное колесо, которое переедет Гелия и оставит егораздавленным, сломленным, униженным – а главное, готовым для новых унижений.Слава богу, грамотные! Знаем, что делают на зоне с теми, кто убил своего! «Такжопу надеру своим пистолетом, что полжизни раком ползать будешь. А ну,подставляй задницу!» – эти слова Демы беспрестанно жалили память, какдокучливые осенние мухи, и Гелий никак не мог их отогнать. Они плодились,множились, они откладывали в его сознании личинки, из которых снова и сноварождался страх.

Страх подавлял все чувства – кроме одного. Это быловозмущение несправедливостью жизни.

Ну что он такого сделал? Он убил негодяя и мерзавца, он избавилвсех от вора и разбойника, а что получил взамен? Беспамятство и мучительныесудороги. Припадки страха. А главное, полную невозможность убедить кого-то, чтоэто он, именно он совершил благое деяние!

Даже брат не сразу поверил…

Однажды Гелий пришел в себя от чужого, незнакомого мужскогоголоса, гудевшего за стенкой. Взмок от ужаса: Малявка! Малявка приперся егоарестовывать!

Но тут же сообразил, что голос другой: густой и сочный,добродушный. Малявка-то лаял резко, отрывисто, не давая собеседнику словасказать. А этот голос вдруг вежливо примолк, словно обладатель его желалпослушать, что ответит Эльдар.

– Не может быть, не может! – услышал Гелий непривычный,дрожащий голос брата. – Да вы что, Леонид Васильевич, Гельку не знаете?

– Раньше не знал, а теперь знаю, – отозвался его собеседник,и Гелий с изумлением понял, что к ним пожаловал сам Корнилов-старший. – И,может быть, получше тебя.

– Ну вот, видите! – с явным облегчением засмеялся Эльдар. –Он же мухи не обидит! Его по морде бить будут, а он только заплачет и скажет,мол, так нехорошо поступать. Натуральный Алеша Карамазов! Непротивление злунасилием!

– Тогда уж Платон Каратаев, – перебил его Леонид Васильевич.

– Что? – непонимающе переспросил Эльдар.

– Я говорю, непротивление злу насилием – это, скорее, ПлатонКаратаев проповедовал, – пояснил Леонид Васильевич. – Хотя Алешенька тоже был вэтом смысле хорош… Ну да бог с ними обоими! Я уже сказал, что знаю твоегобрата, и даже лучше, чем ты. И если утверждаю, что Дему он зарыл, – значит, таконо и есть.

«Никого я не зарывал, – подумал Гелий. – Я его простопристрелил, как собаку… нет, собаку жалко. Я его просто пристрелил! А Эля неверит, он меня какой-то тряпкой считает и всегда считал». И снова вспыхнуло внем это желание – выскочить в соседнюю комнату и заорать, будтолягушка-путешественница: «Это я! Это я! Это я придумала!» Но вряд ли Эльдар итогда поверит ему. Решит небось: совсем братишка заврался!

– Ну что ж, вот тебе доказательство, – сказал ЛеонидВасильевич, и Эльдар сдавленно забормотал:

– Наган? Но ведь это наш наган!..

– Конечно.

– Но как он к вам попал? И почему вы решили, что Гелий… чтоиз этого нагана…

– Ты что, глухой? – В голосе Леонида Васильевича появилисьнетерпеливые нотки. – Про результаты баллистической экспертизы сейчас в Озерномбольше говорят, чем про смену правительства! Он выбил в Дему всю обойму, агильзы-то остались валяться вокруг! И Славка тоже хорош, не догадался поползатьпо песку, собрать их. Хотя, с другой стороны, мало ли кто мог на выстрелынагрянуть. Короче, установлено, что стреляли из револьвера системы «Наган»,который сейчас перешел в разряд раритетов. А вот эту коробочку видишь?

– Патроны, – пробормотал Эльдар. – Восьми не хватает.

– Молодец, хорошо считаешь! – хмыкнул Леонид Васильевич. – Вбарабан входит как раз семь. И восьмой в стволе. В лагере нашли восемьстреляных гильз.

– Украли, – выдавил Эльдар. – У нас украли и наган, икоробку с патронами.

– Кто украл-то? – устало поинтересовался Корнилов. – Мы соСлавкой, может быть? Пристрелили суку Дему, а повесить убийство решили наприпадочного пацана? Очень правдоподобная версия! Ну просто очень! Если дажеего родной брат не верит, что мальчишка способен на такой подвиг, что жеговорить о других?

– Подвиг? – слабо повторил Эльдар. – Подвиг, говорите? Ноесли все это правда, он же человека убил!

– Убил он тварь поганую, – сказал Леонид Васильевич. – Нонынче у закона, к несчастью, в фаворе такие твари, как Дема, а вовсе не агнцыневинные, у которых вдруг зубки прорезались. Поэтому давай оставим словоблудиев духе Роди Раскольникова и подумаем, как нам Гельку прикрыть. Понимаешь, боюсья, что кто-то мог видеть у вас этот наган или знать про него.

– Никто не мог!.. – задиристо начал было Эльдар – и вдругумолк, словно подавился.

– Вот видишь, – с добродушной укоризной проговорил ЛеонидВасильевич. – Я отлично помню, как мой Севка мне в прошлом году рассказывал:Гелька ему дедушкиным револьвером хвалился. Значит, мог и кому-то другому егопоказать. А не Гелий, так ты сам по пьянке… мог или не мог?

Эльдар угрюмо промолчал. Мог, конечно! А вот Гелий что-то неприпоминал, когда хвастался наганом перед Севкой. Но, значит, все же было такоедело. Не станет же Леонид Васильевич врать.

– Сам видел, что Малявка землю роет, – продолжал Корнилов. –А вдруг да свяжет концы с концами? Ты только на минуточку представь, что смальчишкой тогда будет. Вся эта шобла, которая нынче при власти, Демины бывшиедружки, товарищи, так сказать, по оружию, таки-ие пасти разинут! Из него жевторого Листьева сделают, дуракам закон не писан. Выводить Гельку надо из-подобстрела, послушай меня, я человек в таких делах опытный!

– Ну, слушаю, – угрюмо проронил Эльдар. – И что выпредлагаете? Продать эту халабуду и умотать отсюда? Но что мы выручим за нашеродовое поместье? Один раз в кабак сходить да обмыть продажу?