Ты, майор милиции, дала слово крупному финансовому воротиле,мафиози. Ты вообще в своем уме, дорогая? – спросила себя Настя и тут жеответила мысленно: – Кажется, нет. Но я уже ввязалась, я уже дала это слово,пусть под влиянием слабости, в момент острой жалости к умирающему старику, ихода назад у меня нет. Конечно, не нужно было этого делать, конечно, это былаошибка. В последнее время я их много сделала.

Но ведь обещание, данное умирающему, – это совсемособый случай. Вот и со мной произошло то, о чем я раньше только в книгахчитала. Конфликт между долгом чести и служебной целесообразностью. Надо бы,если по уму, доложить все материалы руководству и добиться, чтобы их передали вглавк Заточного, а самой тихо-мирно написать рапорт об уходе. Пусть деломзанимаются опытные и грамотные работники, а не я, неопытная, глупая, неумелая ив одиночку. Но я обещала. И с этим уже ничего не поделаешь».

– Юра, нам надо срочно найти Парыгина. Насколько японимаю, сделать это можно только через связи Лазаревой, больше мы его никак невыловим, если он живет не дома. Ты звонил на завод, где он якобы работает?

– Почему – якобы? Работает, находится на прекрасномсчету, ветеран производства. Около двух недель находился на больничном сгриппом, потом оформил отпуск за свой счет по семейным обстоятельствам. Причемотпуск оформил примерно тогда же, когда перестал жить по месту прописки.

– А болел, выходит, дома?

– Выходит. Болел себе, болел, а потом что-то случилось,что заставило его оформить отпуск и не появляться ни дома, ни на работе. Ася,давай позвоним на Зеленый проспект, а вдруг у него есть еще одна хатка, а?

– Или не одна, – согласилась Настя. – Тыправ.

Она достала из стола справочник и позвонила в учреждение,известное всем под названием «Мосприватизация», где в памяти компьютеровхранилась информация о всех приватизированных квартирах Москвы. Разумеется, потелефону им справку не дали.

– Сейчас подпишем у Жерехова официальный запрос ипоедем, – сказала Настя. – У тебя машина в порядке?

– Пока да, а что будет через полчаса – не знаю, –пожал плечами Коротков. – Я вообще удивляюсь, что она до сих пор бегает,ей уже давно пора умирать естественной смертью.

Настя слабо улыбнулась, закрыла коробку с сахаром, убрала еев стол вместе с кофе и пустыми чашками.

– Придется рискнуть. Пошли, солнце мое. Я Парыгинаупустила, мне его и искать. А поскольку между Парыгиным и твоим личным врагомБаглюком есть какая-то связь, то тебе придется разделить со мной этотмалоприятный труд.

* * *

В «Мосприватизации» они довольно быстро получили справку,согласно которой у Евгения Ильича Парыгина в собственности находилась еще однаквартира, однокомнатная, но в хорошем доме улучшенной планировки и в престижномрайоне. Через некоторое время раздобыли и номер телефона.

– Звони, – сказал Коротков, протягивая Настебумажку с номером.

– Почему я? Сам не можешь?

– У тебя голос противный, тебе быстрее поверят.

Настя беззлобно щелкнула его по лбу и стала нажимать кнопки.Ей ответил женский голос.

– Алло! Женя?

– С телефонного узла беспокоят, – сказала Настя,стараясь сделать голос как можно более равнодушным, служебным и усталым. –У вас не оплачен телефон за октябрь, ноябрь и декабрь. С завтрашнего утраотключаем.

– Как это? Подождите, девушка, – заторопиласьженщина, снявшая трубку в квартире Парыгина, – я не знаю… Надо спросить ухозяина, может быть, он платил, а вы квитанцию не получили. Я здесь не живу, яродственница.

– Выясняйте, – безразлично бросила Настя. –Ищите квитанцию и приносите, иначе завтра с десяти утра телефон будет отключен.Мы сегодня работаем до девятнадцати тридцати.

– Но как же… – растерянно проговорила женщина. – Яне знаю, что делать. Я здесь не живу, я не знаю, где искать эти квитанции. Ахозяин уехал, я не могу с ним связаться. Пожалуйста, не отключайте, я вас оченьпрошу.

– Разбирайтесь сами. Платить надо вовремя. Я васпредупредила.

Она положила трубку и повернулась к Короткову:

– Вот так, солнце мое. В квартире живет дама, и гдеЕвгений Ильич, она не знает. То есть, может быть, и знает, но связаться с нимне может. Либо там, где он находится, нет телефона, либо даме этот номернеизвестен. Она, судя по всему, даже не может с уверенностью сказать, когдаПарыгин у нее появится.

– Надо там засаду организовать, – предложилКоротков. – Рано или поздно появится.

– Юра…

– Да?

– Ничего, пойдем отсюда, мне нужно с тобой поговорить.

Они вышли из большого здания, расположенного на Зеленомпроспекте, и медленно пошли к старенькой машине Короткова, припаркованной напротивоположной стороне.

– Давай постоим немного на воздухе, голова свежеебудет, – попросила Настя.

– Ну давай. Так о чем ты хотела со мной поговорить?

– О Парыгине. Я не могу и не хочу докладывать Мельникуоб этой квартире и о необходимости организовать засаду. Своими силами мы стобой этого сделать не можем, поэтому единственный выход – попытаться найтиПарыгина, а не ждать его появления.

– Аська, я тебя не узнаю, – удивленно посмотрел нанее Коротков. – Ты пытаешься скрыть информацию от начальника и надеешьсяна то, что это не всплывет? Во-первых, это глупо и рискованно, нарвешься наочередной скандал. А во-вторых: зачем? Я не понимаю.

– Отвечаю на первый вопрос. Барин о Парыгине ничего незнает. Он знает только о том, что ночью погибли Лазарева и некто Стоянов, что яездила в отделение смотреть, кто был задержан рядом с местом происшествия, ивернулась ни с чем. И это все. Больше он ничего не знает, у меня хватило ума нерассказывать ему того, что я рассказала тебе и Мишане. И если вы с ним тожебудете молчать, то все обойдется.

– Допустим. И зачем ты нагородила весь этот огород? Затобой такого никогда раньше не водилось, ты же сама постоянно твердила:простота и правдивость лучше всего. А здесь у тебя какое-то совершеннонеобъяснимое нагромождение вранья. Ты ведь не только Барину врешь, но и мнетоже. Я тебя, конечно, нежно люблю, но скажу честно: меня это обижает. Тыперестала мне доверять, что ли?

Она набрала в грудь побольше воздуха, задержала дыхание,потом медленно выдохнула.

– Я скажу тебе правду. Но при одном условии: ты небудешь читать мне мораль. Я ее сама себе уже прочитала. И если ты после этогоне сочтешь возможным мне помогать, то дай слово, что хотя бы мешать не станешь.

– Да не буду я никакую мораль тебе читать, –рассердился Коротков. – Очень надо. Себе дороже выйдет.

– Пойдем к машине, я замерзла.