них купили яков, так что наш караван снова изменился. Но казаки остались при своих конях, хотя местные предупреждали: кони вряд ли переживут переход через Тибетское нагорье. Барон уперся – кавалерия была его страстью. Что же, ему казаков на быков пересаживать – рогатых, лохматых? Срамота.

Я, Бреннер и Каракоев ехали на яках, связанных друг за другом, вел их на длинном поводу верховой казак. Положение наше было незавидное: без оружия и со связанными руками при атаке противника мы совершенно беспомощны. Так повелел Барон. Наша безопасность заботила его в последнюю очередь, да и нас самих – тоже. Мы беспокоились о Государе и Царевнах. Они ехали верхом на лошадях где-то в голове колонны. Кто их охраняет? Надежно ли? Все ли возможное сделал Барон для отражения атаки? Но никто нам диспозицию, конечно, не докладывал.

После удара прикладом я пришел в себя в походном лазарете. К счастью, позвоночник уцелел, но спина ныла и отзывалась тупой болью при каждом движении. Два дня я пролежал, а на третий уже копал могилу. Унгерн приказал бросить тело Лиховского в степи шакалам, но Государь и Великие Княжны потребовали похоронить. Нас троих и отправили хоронить под конвоем. Выбрали холм в окружении гор. Бреннер, Каракоев и я копали могилу, сознавая, что копаем пропасть, навсегда разделяющую нас. Поставили деревянный крест с табличкой: «Здесь лежит Лиховский Павел Васильевич, авиатор». Если бы не конвой, Бреннер и Каракоев закопали бы и меня в той же могиле. Во всяком случае, попытались бы.

А ведь целый день перед катастрофой мы провели вместе: проехали тем же путем на юг, по которому после шли караваном. Там, на плато, со всех сторон окруженном обрывами и отвесными скалами, стояла хижина, вполне пригодная для зимовки. Туда мы планировали доставить Романовых, вырвав их из боя. Пройти к хижине можно было лишь через узкие «ворота» между скал, так что в случае преследования мы втроем могли бы держать оборону против превосходящих сил противника. По дороге к хижине и обратно много говорили и, казалось, простили друг друга, казалось – мы снова вместе, вчетвером, как в начале …

20 февраля 1919 года

Северный Тибет

Князь Лу-Хомбо отдал приказ, и все пришло в движение. Туча всадников взошла на гребень холма. На холме напротив заклубилась еще одна туча – вторая половина отряда, которой командовал сын князя. Обе тучи замерли на мгновение, а потом с воем ринулись вниз. Две лавины вниз, вниз – схлестнуться, смести, растоптать тонкую цепочку каравана … Только глубокий снег испортил гениальный план. Низкорослые местные лошади вязли и скакали в снегу, как зайцы. Это скомкало начало движения. Лава набирала скорость неуклонно, но медленно. Русские, метавшиеся внизу, строившиеся в боевой порядок, получили драгоценную минуту или даже две …

Рейли наблюдал за атакой с вершины холма. Японцы за его спиной привставали в стременах на верблюдах, с завистью глядя вслед уходящей коннице.

При всей своей воинственности Рейли впервые видел войну близко. Мельком подумал: лишь бы японцы не слышали, как у него стучат зубы. Ему казалось, что конница идет невыносимо медленно, вязнет, а казаки каравана – напротив – мельтешат внизу с нечеловеческой резвостью. Уже выстроились конными цепями навстречу противнику, уже выставили перед собой яков с поклажей – живой вал. Что-то громоздкое сгружают, расчехляют … Это пулемет. И еще один, и еще … Сколько же их? А конная лава тангутов катит … Сметет!

И тут где-то совсем рядом затарахтел пулемет и на другой стороне долины тоже. Тангуты повалились рядами. Нет, это не были пулеметы из каравана, с теми еще возились. Рейли посмотрел на звук – налево и наверх. На сопке, господствующей над долиной, виднелся едва заметный дымок. Пулеметное гнездо! Атаковать его с фронта невозможно: отвесная стена. И с другой стороны долины на другой сопке раздавались очереди. Как там оказались пулеметы?! Когда?!

Кинжальный фланговый огонь косил конницу. Лошади целыми шеренгами кувыркались на скаку через головы, и задние валились через них. Рейли уже видел, что это конец. Унгерн знал, где будет нападение, и накануне отправил пулеметчиков занять позиции на сопках!

А лавы катились и катились вниз, навстречу друг другу – слишком велика была инерция. И тут ударили пулеметы от каравана. Это был перекрестный огонь, действие его ужасало, но было уже поздно. Пулеметчики успели сделать лишь несколько коротких очередей, как лавины сомкнулись и захлестнули узкую нитку каравана, смешали ее и сами сшиблись и смешались. И это был звук странный – плотский шлепок, будто гигантские монстры с разбегу столкнулись нагими телами.

Пулеметы разом смолкли, и стали слышны крики и звон – тихий, мелодичный, будто дети расшалились, бегают среди битвы и звонят в колокольчики. «Откуда там колокольчики?» – оторопело подумал Рейли. Он видел блистающие молнии сабель над клубящейся массой, но не мог сразу соединить в своем восприятии звон и блеск. Где там Унгерн, где там царь, где князь Лу-Хомбо?..

– Банзай! – крикнул Рейли и пришпорил своего белого яка.

– Банзай! Банзай! – радостно подхватили самураи.

Рейли пустил быка галопом вниз по склону. Семеро самураев на верблюдах устремились за ним с обнаженными мечами. И Рейли выхватил самурайский меч, что получил от своих японцев в знак уважения. Но стремительной атаки не вышло – приходилось объезжать трупы лошадей, разбросанные по всему склону. Тела убитых и раненых тангутов они не объезжали.

От общей массы дерущихся отделились несколько всадников и вьючных яков и поскакали в горы. Под бурками и покрывалами угадывались женские фигуры – это могли быть только Романовы. Рейли погнал быка вслед, мечом указывая своим самураям направление.

По глубокому снегу лошади шли медленнее верблюдов и яков, и скоро Рейли почти нагнал беглецов. Но позади раздались выстрелы, близко, Рейли оглянулся и увидел, что за ним следуют только два самурая. Увидел и преследователей совсем рядом, узнал того, кто скакал впереди, – Унгерна. Это была уже не погоня Рейли, а погоня за Рейли, и он повернул яка в сторону. Черт с ними, с Романовыми!

Бык споткнулся и уткнулся мордой в снег. Рейли вылетел из седла, едва не напоровшись на рога …

Когда он очнулся, стреляли далеко. Он сел и увидел поле битвы, усеянное неподвижными телами людей, лошадей, быков и верблюдов. Ушибленное плечо ныло. Рядом лежал его мертвый белый бык, поодаль – двое японцев. Мертвы.

К Рейли подъехал князь Лу-Хомбо. За собой вел четырех быков, навьюченных тюками и чемоданами. Следом ехал молодой тангут в доспехах