Отрешенно-бесстрастное лицо Советника помертвело:

– Если ты прикажешь говорить, я не смогу ослушаться, но мне бы не хотелось…

– Я должен знать, – выделив интонацией второе слово, Повелитель вцепился взглядом в ссутулившегося Аршиса.

Помедлив, демон медленно опустился на колени и, склонив голову с единственной растрепанной косой, касающейся лопаток, глухо заговорил:

– Я – такой же предатель, как и они. Но предал я не тебя, мой Повелитель, я предал ту, что клялся защищать ценой всей жизни, – он вскинул на Октариса наполненный жгучей болью взгляд. – Ты знаешь, что я всего себя отдавал служению своему господину. Не было и дня, чтобы ты не отправил меня с важным поручением, но не оттого, что тебе нравилась моя верность, а потому, что ты доверял мне как самому себе. И я благодарен тебе за это… В одной из таких поездок я и встретил мою Ирению… Любил ли ты, Владыка? Любил ли ты так, что солнце казалось тусклым в сравнении с милым лицом? Так, что голос ручья звучал грубым шорохом по сравнению с нежностью ее слов? Так, что воздух казался вязким киселем и лишь рядом с ней струился живительным сквозняком?.. А я любил… – мучительная исповедь сорвалась в беззвучный шепот. Взяв себя в руки, Аршис продолжил: – В ту ночь, когда Барух и его сторонники пришли за тобой, я ничего не знал, – на долгое мгновение он с неприкрытой ненавистью повернулся к дергающемуся в невидимых путах лже-императору. – Я узнал много позже, когда стало слишком поздно. В то время я отсутствовал во дворце… – он снова замолчал.

– Я помню, – медленно кивнул Октарис, – как раз тогда я отправил тебя в Летагрию. Вопреки уверениям Дранга, оборотни весьма разумны, – он с издевкой посмотрел на желчно поджавшего губы Советника.

– Именно так, мой Повелитель, – грудь Аршиса вздымалась в нервном дыхании кузнечными мехами, – я вернулся спустя месяц и застал разгар учиненной Барухом расправы над теми, кто был недоволен новыми решениями. Никто не знал, что под знакомой всем личиной истинного императора скрывается самозванец. Твой народ, Владыка, решил, что ты либо сошел с ума, либо скрывал до сих пор свое настоящее лицо. Немногие заподозрили неладное. Но я был слишком близок к тебе, чтобы не распознать обман. И я скрылся, зная, что стану одним из тех, кого Барух предпочтет уничтожить… Я отправился к Ирении… Но, боги… – жестокая судорога пробежала по бледному, как известь, лицу. – Ты знаешь, она была сиротой. Жила одна в маленькой комнате у приютившего ее скорняка. Помогала его жене по хозяйству и никогда не мечтала о большем… Я построил для нее маленький дом… Маленький, хотя мог бы возвести настоящий дворец, но она не хотела. Ей были не нужны мои связи или деньги, она хотела меня самого. И я уступил… Тогда я поехал в наш дом, но все, что я застал, – это руины некогда прекрасного убежища и истоптанный грубыми сапогами садик ее любимых цветов. А среди всей этой разрухи была она… Я опоздал всего на несколько часов… – стон, вырвавшийся из охрипшего горла, был настолько мучителен, что воины, молча слушавшие нелегкий рассказ, дружно отпрянули. – Ее хрупкое, маленькое тело было истерзано и залито неестественно яркой кровью, а смешливые маренговые глаза уже подернулись белесым туманом. Они жестоко изнасиловали и убили ее. Просто так… потому что могли… Она никому и никогда не причинила боли, а они убили ее… Я поклялся отомстить, но что я сделал? – он нервно сглотнул. – Мне стало нечего терять. Ирения была мертва, ты, мой Повелитель, исчез… Я пришел во дворец, зная, что иду на смерть. Я хотел хотя бы попытаться добраться до самозванца. Но, увидев его, – он мотнул головой в сторону Баруха, – я передумал. Я наплел ему с три короба, поливая тебя грязью… прости, Владыка… Я постарался сделать все, чтобы убедить его в своей ненависти к тебе… И я преуспел! Он поверил мне, хоть и держал почти год под тайным наблюдением. О да! Это было забавно – изображать презрение к тебе, презирая на самом деле его. Но, как оказалось, я неплохой лицедей. Со временем поручения Баруха становились все более крупными, и это дало мне возможность… Впрочем, об этом я не стану говорить. Повелитель! – Аршис гордо вскинул растрепанную голову. – Я не боюсь смерти! Я жажду ее! Теперь, когда ты вернулся, я могу уйти со спокойной душой…

– Он не хочет говорить, – из безмолвной толпы с трудом выбрался незнакомый Эллии воин, – тогда скажу я! Повелитель, ты позволишь? – он с почтением склонил голову.

– Говори…

– Триаш, мой Повелитель, – легкая улыбка скользнула по просветлевшему лицу. – Аршис взял с меня слово, но теперь я не имею права молчать. Прости меня, друг, – он с сочувствием посмотрел на гордого Советника, – но я не хочу, чтобы тебя казнили как предателя. Если бы Бранд не отправил меня захватить Дранга, я не допустил бы твоего участия в суде. Мне жаль.

– Не надо, Риш, – Аршис с печалью посмотрел на старого вояку, – я ни о чем не жалею.

– Но это неправильно! Повелитель! – Триаш с жаром повернулся к Октарису. – Все эти годы Ар постоянно помогал нам, предупреждая о скорых облавах, передвижениях патрулей… Обо всем, что могло спасти кого-то из нас или помочь сопротивляться самозванцу! Я никому не открывал, откуда у меня столь важные сведенья, а Бранд не настаивал – хватало других проблем. Ведь главным был сам факт обладания нужной информацией. Головой клянусь! Аршис не предатель!

– Я знал, – из толпы выступил молодой демон, – и могу подтвердить.

– И я, Повелитель, – расступившись, воины пропустили вперед гибкую фигурку. Стянув шлем, воин встряхнул длинными иссиня-черными волосами, и на Октариса твердо взглянули дымчато-опаловые с черными крапинками… женские глаза. – Аршис спас меня от той же участи, что рано или поздно ждала каждую девушку.

– Отчего же вы раньше молчали? – нахмурился Трис.

– Аршис должен быть оправдан перед всеми! – демоница гордо расправила плечи. – Чтобы никто не мог допустить и тени сомнений в его чести!

– Готовы ли вы поручиться за него? – бездонные глаза с клубившейся в них решимостью обежали вступившуюся за Советника троицу.

– Готовы! – слаженность немедленного ответа заставила Триса вскинуть брови.

– Что ж, тогда, – он сделал знак стражу снять контролирующие пленника путы, – окончательно мы разберемся позднее. А пока, если Аршис желает, может удалиться и прийти в себя, либо остаться.

– Я останусь, – поколебавшись мгновение, откликнулся Советник. В его глазах не было облегчения, лишь безмерная усталость туманила гордый взгляд.

Спрятав сочувствие за ледяной маской, Октарис выпрямился на жестком троне:

– Мы выслушали каждого из тех, кто предстал перед судом. Готовы ли вы признать их преступления и вынести справедливый приговор? – агатовые глаза обежали застывшие в напряжении лица воинов. Одна за другой их головы склонились в знак согласия. – Дранг! – назвал Трис имя первого пленника.

– Позволь мне говорить от всех, мой Повелитель, – из-под кожаного шлема шагнувшего к трону воина сурово сверкнули темные глаза.

– Говори!

– Дранг – фанатик, – не мешкая, проговорил демон. – Малейший шанс, и он вновь развернет бойню против всех, кто не принадлежит нашей расе, мечтая о мнимом величии. Таким, как он, невдомек, что сила не в пролитой крови, а в великодушии и справедливости. Единственным наказанием может быть только смерть! – Взметнувшийся вихрь стали четырех сотен мечей подтвердил прозвучавший приговор.