Стряхнув сковавшее ее оцепенение, Эля решительно вынула из ножен подаренные Брандом клики и без единого слова протянула их Горму, а их место тут же заняли ликующе вспыхнувшие огненной вязью близнецы:

– Игра продолжается? – хищная улыбка изогнула нежные губы полукровки, отразившись в бездонных глазах. – Что ж, не мне оспаривать волю Богов, вот только… – голос девушки угрожающе зашипел, – играть мы будем по моим правилам! Я больше не буду пешкой в их шахматной партии!

– Пешкой? – насмешливый голос, раздавшийся за ее спиной, заставил девушку резко обернуться.

Блеклая тень, отбрасываемая высокой витриной, сгустилась в непроницаемое, чернильное пятно, медленно обретая очертания высокой, уже знакомой Эле фигуры, и, отделившись от стены, навстречу изумленным зрителям шагнул Ланион:

– Бедное дитя, – по бледному лицу божества скользнула насмешливая гримаса, – ты так и не поняла, что никогда не была безвольной игрушкой. – Приблизившись к напряженно замершей девушке, Верховный Воин ласково заглянул в тревожно сузившиеся глаза: – Мы следили за тобой, надеясь вмешаться в тот миг, когда ты оступишься, но этого так и не произошло.

– А как же твои слова там, в пещере? – дерзко, как равному, бросила Эля, ничуть не страшась полыхающего в бездне огня.

– Ты имеешь в виду «эксперимент»? – К удивлению Эллии, интонации Ланиона окрасились в оттенок вины. – Я не стану просить прощения, мы действительно спланировали твое рождение, как и похищение твоей матери Первым Советником, но к тому времени у нас не оставалось выбора. Юоргхельм оказался на краю гибели, и лишь появление дитяти, объединившего Свет и Тьму, могло изменить ход событий. Ты сильнее, чем любой из твоих сородичей с обеих сторон.

– А если бы я не стала искать мести? – не готовая простить, Эля с яростью сжала кулаки. – Если бы я сломалась?

– Мы не позволили бы свершиться непоправимому, – печально качнул головой Ланион. – Но ты должна была сама найти решение. И ты справилась.

– Я едва не сдалась… – отвернувшись, с горечью прошептала девушка. – Я готова была сдаться, если бы не Вертран.

– Я не могу влиять на судьбы людей, я властен лишь над теми, в ком течет моя кровь, но Зариус не отказал мне в маленькой просьбе.

– Так значит, и это – всего лишь ваше решение? – задохнувшись от боли, Эля до крови прикусила губу.

– Нет, дитя, брат согласился лишь направить человека в тот переулок. Волей случая им оказался твой наставник. Учить тебя – его собственный выбор.

– Значит… – боясь услышать ответ, девушка подняла на Ланиона полные страха глаза.

– Значит, он искренне любил тебя, – без тени насмешки кивнул Верховный Воин.

– Чего же вы ждете от меня теперь? – вспомнив обстоятельств появления Ланиона, спросил Эллия.

– Иди своим путем, поступай так, как велит тебе сердце… Я прошу лишь об одном: не отвергай ни Свет, зажженный наследием эльфийской крови, ни Тьму, дарующую силы моим детям. В этих клинках, – протянув окутанную мраком ладонь, бог коснулся спящих близнецов, – частицы нашей с Аллилеей души. Любовь не может существовать без Ненависти, Жизнь не имеет цены без ожидания Смерти, а Справедливость идет рука об руку с Болью. Помни об этом. Помни и не отрицай ни одно из них. Добродетель без примеси греха столь же опасна, как чистое Зло, ибо теряет смысл и не замечает, как обращается в то, что так настойчиво отторгает.

– Я услышала тебя, – Эля гордо вскинула подбородок, глядя в темные, мерцающие тлеющим огнем провалы глаз Ланиона, – прости мне мой гнев.

– Ты имеешь на него право, – на суровом лице божества промелькнула тень сожаления, – мы знали, что тебе предстоят нелегкие испытания, но сознательно обрекли тебя на эти муки.

– Теперь я понимаю, что и у Богов не всегда есть выбор, – несмело коснувшись вздрогнувшей руки воина, прошептала девушка.

– Мы Боги, но и у нас есть границы возможного. Мы создали расы и наделили их свободой выбора, волей, разумом, позволив вершить свои судьбы, но вместе с тем потеряли возможность прямо вмешиваться в их дела. Это плата за глупую самоуверенность.

– Клянусь, я буду достойна вашего дара!

– Я ни минуты не сомневался в тебе, дитя, – с отеческой нежностью улыбнулся ей Ланион, – но мне пора. Я и так нарушил негласные правила, явившись сюда.

– Спасибо, – зная, что Воин поймет вложенный в короткую благодарность смысл, Эля на мгновение склонила голову и вновь посмотрела на грустного Бога.

– Прощай, мы больше не встретимся, но помни, что я всегда рядом с тобой, – протянув руку, но так и не коснувшись вскинутого к нему лица, Бог отступил. Мрак, окутывающий его статную фигуру, взвихрился яростным смерчем и словно втянулся в голую, ничем не украшенную стену лавки, унеся вслед за собой темное божество.

– Века прожил, но такого чуда не удостоился, – отмер оружейник, с благоговением глядя на странную посетительницу. – Значит, госпожа – полукровка? Не бойтесь, я вашу тайну в могилу унесу, – заметив, как угрожающе сузились глаза Горма, поспешил успокоить он. – Не знаю, что происходит, ведь наш Повелитель ненавидит эльфов, но не мое это дело. Раз сами Боги на вашей стороне, не мне с ними тягаться. Да и справедливо это – клинки-то что демонам, что эльфам одинаково служили. Я ж как… когда предлагал вам мечи, вовсе не думал, что легенда правдой окажется. Думал, как все, сочтете никчемными железками да оставите старика в покое. А оно вон как обернулась. Так тому и быть.

– Вот что, старик, – взглянув на задумчиво застывшую девушку, Горм решительно положил на стойку мечи Бранда, – плату тебе брать не велено, но эти клинки ничуть не уступают лучшему оружию Повелителя. Оставь их себе. Танайя, – окликнул он по-прежнему безучастную ко всему полукровку, – если тебе ничего больше не нужно, нам лучше вернуться во дворец.

– Нет, подожди, – очнувшись от спутанных мыслей, обернулась Эллия, – я же искала подарки для своих друзей!

– Сожалею, госпожа, – с виноватым вздохом развел руками оружейник, – здесь вы не найдете ничего достойного. Стражники давно уже отобрали у меня все, чем можно было сражаться. Боится наш Повелитель, что демоны взбунтуются, вот и велел изъять все мало-мальски приличное оружие. Я и мечи-то эти сохранил благодаря их чудесному свойству, а так бы… – он с горечью махнул рукой.

– Что ж, тогда нам здесь действительно нечего делать, – Эля с огорчением обвела глазами полупустое помещение, – идем, Горм, я хочу вернуться домой.

Вежливо распрощавшись со стариком, спутники покинули скромную лавку и, вскочив на коней, поспешили покинуть негостеприимную Калсалу…

– Горм, – спешившись у ступеней, ведущих к высоким вратам дворца, окликнула девушка воина, – пожалуйста, не говори никому о том, что произошло в городе. Сейчас не время.

– Хорошо, Танайя, я буду молчать, – на мгновение верность Октарису взяла верх над личной симпатией, заставив его колебаться, но страж решительно отбросил сомнения, зная, как бережно Повелитель относится к дочери, – ты вправе решать сама.