– Залатаем! – Федот указал взглядом на другой коч. – Или сделаем один из двух.

– Ну и ладно! – неуверенно согласился Тимоха. – Хоть в том повезло.

Спасшиеся от потопления осмотрелись, куда были выброшены. При отливе обнажилась ручьями впадавшая в залив речка. «Пресной воды искать не надо», – обрадовался Федот, разглядывая равнинное русло, туманные вершины гор вдали. Двое промышленных, ушедших к реке, вдруг побежали обратно к костру, как не бегают, напившись воды.

– Люди! – закричали, размахивая руками.

Федот чертыхнулся, стал заряжать отсыревшую фузею. Его товарищи, накинув на себя сырую одежду, вошли по колено в воду и привычно заняли оборону под прикрытием разбитого коча. Из-за темневшей полоски прибрежного кустарника река вынесла большую, но легкую лодку с тремя гребцами. Коч и люди возле него были явно замечены ими. Суденышко приткнулось к берегу. Издали казалось, что гребцы покрыты бурками или епанчами. Приближались они открыто, спокойно и уверенно, не так, как крадутся или налетают враги, чтобы пограбить претерпевших бедствие. И чем ближе подходили при общем молчании спасшихся, тем очевидней становилось, что это русские люди. У одного белая борода в пояс, по плечам лежали волосы, как снег.

– Не Пенда ли? – вскрикнул Тимоха.

– Да это же наши!

Федот вышел на сухой окатыш и спустил пружину фузеи. Слезы текли по его обветренным щекам и висли в бороде.

– Опять свела судьба! – обнял старого друга. – Коч узнал и, грешным делом, помянул тебя как упокоившегося.

– Суечусь еще! – с шепелявинкой ответил Пантелей, и Федот заметил в его глазах блеск беспричинной младенческой радости.

Пенда сбросил епанчу из отмятой оленьей кожи, оставшись в ветхом кафтане. Его спутники, поповские покрученники Лука с Никитой, были одеты в причудливые парки из птичьих перьев.

– Кто жив-то? – Федот хлюпнул носом и смахнул слезы с глаз.

– А все живы!

– Милостив к вам Бог! – всхлипнул. – А нас после нынешней зимовки осталось меньше двух десятков из тридцати. Да и то… На другом коче, с Осташкой Кудриным, выжили нет ли, един Господь знает.

Пантелей и Никита с Лукой, опустив головы, наложили на грудь кресты.

– А мы целы! – весело повторил Пантелей.

– Даже с прибытком! – лукаво улыбнулся Лука Алимпиев. В его глазах тоже промелькнула радость, какая иногда высвечивается в глазах ветхих стариков, уже отстранившихся от суеты земной жизни. – Беглых с Лены сюда же выкинуло прежде нас. Вместе с вами набирается русское сельцо, можно закладывать церковь во имя Николы Чудотворца.

– Какие беглые? – удивленно переспросил Федот.

– А Ивашка Ретькин, пятидесятник с промышленными, – Пантелей присел на брошенный плащ. – Укрывались от бури во льдах, зимовали на острове, питались медвежатиной да тем, что море даст, наполовину перемерли. Выживших Бог привел сюда, потом нас, теперь вас прибавил. Село, и только! Говорю, пора храм рубить!.. Голодные? – участливо спохватился.

– Даже воды напиться не успели!

– Идите налегке. Опасаться некого. Лука, проводи! – приказал спутнику. – В лодке свежая рыба.

Пока люди Федота Попова отпивались пресной водой и отъедались рыбой, Пантелей обошел выбросившийся коч, осмотрел проломы бортов, сходил со спутниками вдоль берега, приволок толстые бревна из обкатанного плавника, указал, где копать яму для ворота. Вскоре проломленный коч был разгружен и вытянут на сухое.

– Мы не сделали этого сразу, вот и занесло, – указал на свой коч, наполовину зарытый в берег песком.

Выглянуло солнце, покатилось по небу, указывая время суток, зарозовели облака над морем, с отливом волны отступили и бренчали окатышем возле черных камней, о которые разбило судно. В лужах отливной полосы плескалась зазевавшаяся рыбешка, чайки с криками носились над обнажившимся дном, кормились, хватая добычу. Тлел костер, Пантелей рассказывал, как скитался в море, прежде чем выброситься в этом же месте.

– Как караулы выставлять? – сонно поклевывая носом, спросил Тимоха Мисин.

Федот вскинул глаза на Пантелея, спрашивая совета. Тот беззаботно рассмеялся:

– У нас врагов нет!

Его спутники заулыбались, вспомнив что-то свое.

– В прошлом году воевали с островными собачьими людьми! – пояснил старый промышленный. – Нынче мир.

– Чукчи или юкагиры? – поднял виснувшую голову Тимоха.

– Другие! – Пантелей рукавом смахнул с лица осевшую влагу. – Здешние на собаках не ездят, а собачьими зовутся, потому что говорят про себя, будто произошли от похотливой бабы, слюбившейся с кобелем. Тут тоже все меж собой воюют: род против рода, племя на племя, бывает, родственники и те проливают кровь. Видно, такими всех нас Господь сотворил, – со вздохом наложил на грудь крестное знамение. – А живем с людьми, похожими на чукчей. Они роднятся между собой, бывает, приплывают из-за моря одни к другим. Хорошо живем, лучше, чем с родней! На наших нападали собачьи люди, много мужчин убили. Мы постреляли поверх голов, разогнали. Больше враги не появляются…

– У ваших-то какой язык?

– Свой! Ни на чей не похожий! – ответил Пантелей, не желая рассуждать о догадках, откуда какие люди могли прийти.

– Нас на Каменном Носу тоже приняли как сынов Божьих, – вздохнул Михейка Щербаков. – Двух девок подарили. Соболей палками били возле лабаза, в зимовье давили, как мышей, – вспомнил с усталым умилением в глазах.

Спутники Пантелея Лука с Никитой похвастались:

– У нас женок всем хватает, можем и вас оженить. Они здесь верные, да послушные.

– А зачем плыли к нам? От кого узнали? – приподнявшись на локте, спросил Федот. – Сорока на хвосте принесла или как?

– Вороны накаркали! – без смеха ответил Пантелей. – Умные птицы, недаром их тунгусы, якуты и здешние инородцы уважают. Приходит родовой князец, мой тесть, и говорит, в орон кричит, будто к устью выбросило кита. Здесь кит – главная еда, жир запасают бочками, с ним рыбу, мясо, ягоды едят, как мы с хлебом. Вот и поплыли посмотреть!

– Хлеб-то у вашего народа есть? – вкрадчиво спросил Федот и почувствовал, как напряглись его спутники.

– Нет хлеба! – со вздохом, но беспечально ответил Пантелей. – Здесь и не слыхали про него. Зато рыбы всякой много, мяса, корни, травы... С голода не помрешь. Везде можно жить, где нет царского холопья, – беззлобно рассмеялся. – Если они и доберутся сюда, то не скоро. – Дадут нам пожить по-людски,

– Вон что? – Опустил голову Федот. – так вы возвращаться не хотите?

– А что там? – сладко зевнул и потянулся Лука.

– Колготня, ссоры, властолюбцы, кабаки, – с беззаботной улыбкой в уголках глаз поддержал его Пантелей и тихонько вздохнул. – Говорите, Камень обошли с двух сторон, больше искать нечего, надеяться не на что… На кой такая жизнь, если некуда идти? – Насмешливо, но пристально взглянул на Федота поверх костра, будто хотел влезть в душу. – Кому даст Бог вернуться и обмолвиться про нас, тому воеводских кнутов не миновать. А ради чего? Слава Богу, соболя тут нет, ни серебра, ни золота ни у кого не видели: тешиться богатством и властью не с чего.