— С уверенностью можно сказать только, что это уже случалось, — нахмурился Стефан, поворачиваясь обратно к нам. — По трепу Альдебарана и Сириуса это можно было понять. Раз уж их система так отточена…

— Но где это происходило? — Я скептично глянул на них. — На других планетах с приземленными? Они же есть, правильно?

Дан уклончиво пожал плечами.

— Нам мало говорят об этом. Но глупо предполагать, что мы «одни во Вселенной».

— Да, — кивнул Стефан. — Раз они возвели здесь Древо Мироздания, то явно такая рассада была у них не одна. Мы — не случайность. А звездное творение. И больше нам знать не дают.

Я лишь чертыхнулся.

— Ненавижу их недомолвки. Если они создали всю жизнь на Земле, то значит, мы им нужны. Не просто же так заоблачники расселяют на планетах миллиарды душ. Но потом они же считают приземленных бестолковым биомусором. Нами пренебрегают, готовы в расход пустить при каком-то Море!

— Ты задаешь слишком много вопросов, — покачала головой Сара.

— А мне кажется, что мало. Почему тут вообще никто ничем не интересуется?

— А что нам это даст? Что, хочешь докопаться до злого вселенского заговора? Натянуть шапочку из фольги? Макс, иногда лучше заткнуться и не спрашивать, особенно когда ответов нам все равно не получить. Думаешь, ты первый такой умник за тысячелетия протекторства? Спешу огорчить, ты даже не самый мозговитый из них!

Я некоторое время смотрел на нее, пока не выдал слегка оскорбленное:

— Ай.

Мы вышли к большому открытому балкону, откуда был прекрасный вид на мрачные снежные дали и размытую оранжевую полоску на горизонте. По другую сторону от нее и над нашими головами обитала космическая ночь. Виднелись и ладьи, и часть леса, и огромные корни, превращавшиеся в потоки синего света около земли. Я дышал свежим легким воздухом, вкусным, словно летний фрукт, и поглощал глазами окружение.

— Знаете, — сказал я, — если нам и суждено будет умереть, то мы хотя бы будем рядом. Я рад, что успел познакомиться с вами.

— А говорят, романтика умерла, — фыркнул Стефан.

— Ломаешь момент.

— Прости. Хочешь, поплачем в обнимку?

— Давайте оставим тему Мора, — попросил Дан. — Пожалуйста. Нам об этом придется слушать несколько часов.

— Да, а то ты уже седеть начал.

— Что?! — с ужасом воскликнул он, тут же начав ощупывать волосы, словно мог таким образом проверить цвет. — Где?!

— Вон, сбоку прядь. А ты не замечал? — Стеф прищурился, с едким удовлетворением наблюдая, как Дан не глядя попытался вырвать поседевшие. — Это я называю мгновенной кармой, ископаемое.

— Черт-черт-черт… — приговаривал Дан. — Это все стресс…

— Или возраст, — невинно заметил я. — Ты уже давно не мальчик, будем откровенны.

Сара молча смотрела на мучения Дана и на то, как мы глумимся над ним, и, судя по выражению лица, жалела, что вернулась из Параорбиса.

— Милые барышни, давайте вы отложите рыдания и заботу о красоте до возвращения в Соларум. Лучше расскажите мне про Грея и перевод, из-за которого умерла Ламия.

От этой темы Дану стало только хуже, он немедленно сник. Иногда что-то добавлял в мой рассказ, но как-то вяло. Мы успели пройти половину балкона, когда я закончил излагать наши злоключения с переводом.

— Думаю, ответ был совсем рядом, — вздохнул я, сложив руки за спиной. — Мы правда могли узнать, чем Грей стал и как его одолеть.

— Шакара так хотела показать его Ранорию, что вовремя не заметила опасности, — задумчиво произнесла Сара. — Подлетела к солнцу слишком близко и опалилась.

— Да она просто вконец поехала кукухой, зачем красивые слова, — встрял Стефан. — Помрет, как жила — оставив нам тонну дерьма. И напоследок умудрилась превзойти себя в этом, только лишь добавив вселенского масштаба, ну молодец. Хотя простой человек.

Я не мог с ним не согласиться.

— Знаете, а я вот думал… Она ведь правда лишь человек. Да, гениальная, да, дальновидная. Но приземленная. Зачем она вообще сдалась дэларам? Я не верю, что они в собственных разработках не достигали тех же результатов, что и она. Не похож Ранорий на того, кто стал бы вкладывать даже малейшие ресурсы в развлечения опальной протекторши, не будь они ценными для него самого.

— Ну и что, что приземленная. Она же умная и все такое. — Стеф развел руками, словно бы доходчиво все объяснил. — Разве души в этом не равны? Для влияния на масштабные вещи. Да и с чего тебе знать, как бы повел себя Ранорий? Может, он дофига любопытный или тоже с сорванным чердаком.

— Нет, — уперся я. — Вряд ли.

Ранорий погубил предыдущую Верховную, каким-то образом столкнув ее крейсер за горизонт, проделал множество манипуляций, чтобы добраться до Антареса, и лишь по счастливому стечению обстоятельств его план провалился. Кто знает, что еще он проделывал на периферии нашего приземленного внимания?

А еще я беспокоился о том, что же он сделает со мной и Даном. Мы не успели поймать Грея до установленного срока. Черт, даже не видели его. Я слишком надолго застрял по ту сторону облаков, а падший вообще затаился на все это время. У нас не было и шанса. Возможно, мы упустили последнюю возможность хоть на что-то повлиять…

— А что написала Ламия на доске? — спросила Сара. — «Смиренные глаза»? А в оригинале как звучит?

— Трэтмар сервас.

— Странно, что она могла найти в этом? Почему ее так зацепило смирение в глазах?

— Потому что это не только смирение, приземленная, — раздался чужой голос.

Я немедленно обернулся к окну позади нас. Там был Паладин.

Гесцил сидел на подоконнике. Выглядел он расслабленно, одной рукой облокотившись о колено и уперев вторую в бок. Паладин лукаво улыбался.

— На родном языке оно используется и в переносном значении. Вам было бы хорошо об этом знать, берясь за столь неоднозначные вещи.

Гесцил лучезарно оскалился, сделавшись похожим на модель с глянцевых обложек, и встал. Достаточно крепкий и коренастый, не тонкий, как Сириус, не амбал, как Альдебаран. Простая стройная фигура бойца, подпоясанная широким ремнем. Желтые блестящие волосы в легком беспорядке, на мягком лице бородка-эспаньолка.

Ветер трепал его темный плащ, сапоги звучно выстукивали по стальному полу. На груди герб, скорее всего генума — щит со звездой Света. Вообще, Гесцил производил неприятное впечатление эдакого горделивого пижона, с которым мог бы посоперничать Дан, будь он в форме.

И все же мы в почтении склонили головы с приветствием, к которому редко прибегали: скрестили ладони у грудины. Сначала отточенными движениями и без малейшего промедления это сделала Сара, а за ней неуверенно подтянулись мы все. В присутствии Паладина у меня быстрее застучало сердце.

За Гесцилом через проход на