Справа от цементной дорожки, неподалеку от крыльца, росистаятрава была прибита. Когда роса испарится, трава снова поднимется, но сейчас онаудерживала следы ног. Он был городским мальчиком и уж никак не следопытом, нонадо быть слепцом, — подумал он, — чтобы не увидеть на лужайке два типа следов:большие и маленькие. В какой-то момент ночью они подходили к веранде и смотрелина него. Мороз пошел у него по коже. Такая скрытность ему не понравилась, апервый укол возвращающегося страха понравился ему еще меньше.

«Если они не объявятся сами в ближайшее время, — подумал он,— я попытаюсь застигнуть их врасплох». Одна мыс??ь о том, что он может сделатьэто, вернула ему большую часть уверенности. Он надел рюкзак и отправился впуть.

К полудню он добрался до Уэллса, где проходило шоссе № 1. Онподкинул монетку, и она упала решеткой кверху. Он повернул на юг по шоссе № 1,оставив монетку равнодушно блестеть в пыли. Двадцать минут спустя ее нашел Джои уставился на нее так, словно это был кристалл гипнотизера. Он положил монеткусебе в рот, но Надин заставила ее выплюнуть.

Через две мили Ларри впервые увидел океан — огромное синееживотное, которое сегодня отличалось медлительность и ленью. Он был совершенноне похож на Тихий океан или на тот вид Атлантики, который открывается сЛонг-Айленда. Та часть океана выглядела какой-то благодушной, почти ручной.Здесь вода была темнее, почти кобальтового цвета. Волны накатывали одна задругой и бились о камни. Пенная накипь, густая, как яичный белок, взлетала ввоздух, а потом падала обратно. Стоял постоянный ворчливый гул прибоя.

Ларри оставил велосипед и пошел к океану пешком, ощущаяглубокое волнение, которое он не мог объяснить. Он был здесь. Здесь был конецвостока. Здесь был край земли.

Он пересек заболоченное поле, хлюпая по воде, заполнившейпространство между кочками и рощицами камыша. Вокруг стоял густой, плодородныйзапах прилива. По мере того, как он все ближе и ближе подходил к краю земли,кожа земли шелушилась, а под ней обнаруживалась голая гранитная кость. В синемнебе кружились белые чайки, крича и причитая. Никогда ему не доводилось видетьсразу столько птиц. Ему пришло в голову, что, несмотря на всю свою красоту,чайки питаются падалью. Вслед за этим в голове у него появилась одна из техмыслей, которые лучше не высказывать вслух, но она не успела сформироваться вего сознании, прежде чем он успел ее подавить: «Позже эти мусорщики сослужатмне хорошую службу».

Он снова пошел, и теперь его туфли шаркали по высушеннымсолнцем камням. Морской ветер изо всей силы ударил ему в лицо, откинув тяжелуюкопну волос со лба. Он поднял лицо навстречу ветру, навстречу чистому, терпкомусоленому запаху синего животного.

Он был на краю земли.

Он присел на краю небольшого утеса, чувствуя себя немноговымотанным. Так он просидел полчаса или даже больше. Морской ветер разбудил егоаппетит, и он порылся в рюкзаке в поисках ленча. Он хорошо поел. От брызг егосиние джинсы стали внизу черными. Он чувствовал себя чистым и освеженным.

Он пошел назад по болоту. Он был так погружен в свои мысли,что принял нарастающий крик за возгласы чаек. Он даже посмотрел вверх, и лишьтогда в омерзительной судороге страха понял, что этот крик принадлежитчеловеку. Это был боевой клич.

Взгляд его снова метнулся вниз, и он увидел, как черездорогу ему навстречу бежит маленький мальчик, громко топая мускулистыми ногами.В одной руке у него был зажат нож для разделки мяса. На нем не было ничего,кроме трусов, и ноги его были исполосованы колючками ежевики. За ним, толькочто выбравшись из зарослей низкого кустарника и крапивы, возникла женщина. Онабыла очень бледной, и вокруг глаз у нее шли темные круги усталости.

— ДЖО! — закричала она, а потом побежала так, словно ей этопричиняло сильную боль.

Джо продолжал бежать, не глядя себе под ноги, шлепая босыминогами по мелким лужицам болотной воды. Все его лицо было стянуто убийственнойухмылкой. Нож для разделки мяса был высоко занесен в его руке и сверкал всолнечных лучах.

«Он бежит, чтобы убить меня, — подумал Ларри, абсолютносраженный этой мыслью. — Этот мальчик… что я ему сделал?»

— Джо! — закричала женщина. На этот раз ее голос былпронзительным, измученным и отчаявшимся. Джо продолжал бежать, сокращая дистанцию.

Ларри как раз успел вспомнить, что оставил винтовку рядом свелосипедом, и кричащий мальчик налетел на него.

Когда он начал опускать свой нож по длинной, размашистойдуге, оцепенение Ларри прошло. Он отступил в сторону и, даже не думая, ударилсвоим тяжелым ботинком мальчику прямо в солнечное сплетение. Он почувствовалжалость — мальчик рухнул, как сбитая кегля. Выглядел он свирепо, но веса в нембыло мало.

— Джо! — позвала Надин. Она споткнулась о кочку и упала наколени, забрызгав коричневой грязью свою белую кофту. — Пожалуйста, не бейтеего! — Она поднялась на ноги и снова рванулась вперед.

Джо упал на спину. Ларри наступил на его правое запястье,втоптав руку с ножом в грязь.

— Брось нож, парень.

Мальчик зашипел, как рассерженный гусь. Его верхняя губаприподнялась, обнажая оскаленные зубы. Его китайские глаза горели яростью.Держать ногу на запястье мальчика было все равно что стоять на раненой, нопо-прежнему опасной змее. Ларри чувствовал, как мальчик пытается выдернутьруку, не боясь содрать кожу и плоть или даже сломать кость. Он рывкомприподнялся в полусидячее положение и попытался укусить Ларри за ногу сквозьгрубую хлопчатобумажную ткань его джинсов. Ларри наступил на запястье ещесильнее, и Джо закричал, но это не был крик боли — это был крик неповиновения.

— Брось, я тебе говорю.

Джо продолжал борьбу.

Статус-кво сохранялось бы до тех пор, пока Джо не удалось бывысвободить руку или пока Ларри не сломал бы ему запястье, если бы шатаясь отусталости, наконец, не появилась бы задыхающаяся и грязная Надин.

Не глядя на Ларри, она опустилась на колени.

— Брось! — сказала она спокойно, но твердо. Он огрызнулся нанее по-собачьи, и продолжал борьбу. Ларри с трудом пытался удержать равновесие.Если мальчишка высвободится, то, вполне возможно, первой он ударит женщину.

— От-пус-ти! — сказала Надин.

Мальчик зарычал. Слюна струилась между его сжатыми зубами.На правой щеке у него было грязное пятно в форме вопросительного знака.

— Мы бросим тебя, Джо. Я брошу тебя. Я уйду с ним, если тыне будешь хорошо себя вести.

Ларри почувствовал, как рука под его ногой снова напряглась,а потом расслабилась. Но мальчик смотрел на нее с болью, гневом и негодованием.Когда он переводил взгляд на Ларри, тот мог прочитать в его глазах исступленнуюревность. Несмотря на то, что пот лил с него ручьями, Ларри похолодел от этоговзгляда.