время советской власти было якобы предписаны иудейскими священными книгами и совершались в точном следовании этим предписаниям.

Сегодня не вызывает сомнений, что среди всех христианских конфессий нынешнее православие занимает наиболее реакционные позиции, узурпируя право людей на самостоятельную критическую оценку событий, стараясь навязать российскому обществу «единственно правильное» миропонимание и категорически отказываясь от идущих с Запада «веяний времени». Это разрушительно не только для сознания прихожан, но прежде всего для самой церкви, даже не пытающейся скрыть свою средневековость. Увы, клир этого совершенно не осознает.

Современная РПЦ, которая создавалась под прямым руководством КГБ и тирана Сталина, стремится сегодня воплотить на законодательном уровне свое доминантное и привилегированное положение в российском обществе. Православие служит активным проводником тоталитарных идей, являясь душителем самого ценного для человека — свободы выбора. Это можно и нужно рассматривать как попытку реванша тоталитаризма и средневековой инквизиции.

Сращивание религиозного института РПЦ и государства является опасной тенденцией, грозящей отнять у людей основные свободы и де-факто оформить РПЦ в тоталитарный институт подавления прав и свобод человека и гражданина.

Налицо сращивание государственного репрессивного аппарата с непомерно раздутым, во многом существующим на средства российских налогоплательщиков, штатом РПЦ. Представляя интересы мизерной части населения РФ, влияние РПЦ на формирование тоталитарной идеологии в РФ непропорционально велико. Исторически являясь проводником идей нетерпимости, оплотом царской, имперской тирании, РПЦ продолжает уничтожать остатки русской доимперской, свободной, демократической культуры, сохранившиеся в славянских землях, являясь фактически оправданием вертикали власти, служа ее духовной, если слово «духовность» здесь вообще применимо, опорой.

Упреждая гитлеровские и сталинские судилища нашего времени, инквизиция была тайным трибуналом, служители которого торжественно присягали держать в строгом секрете всё, относящееся к их деятельности. Кстати, все такого рода «секретчики» рассматривали свои преступления как «святое дело», санкционированное наместником Бога на земле или верховной властью. Эсэсовцы, чекисты тоже гордились своим инквизиторским званием, но еще больше — страхом, который его гарантирует. Во всех перечисленных случаях элемент фанатизма сочетался с личными меркантильными соображениями всех этих «слуг сатаны».

Вплоть до начала XX века любые исследования инквизиции в России были запрещены, немногочисленные статьи на эту тему строго цензурировались и не допускались к печати. Но масштабы церковных зверств были столь широкими, что древние хроники донесли до нас огромное количество сведений о расправах, которые легли в основу значительного количества современных исследований на эту тему[234].

Русская православная церковь

Начну с того, что за тысячу лет своего существования Русская православная церковь много сделала для просвещения русского народа, особенно в киевский период, для объединения страны, развития культуры, литературы, духовности. Без углубления в христианство нам трудно по-настоящему понять творчество Гоголя, Толстого и Достоевского, музыку Глинки и Мусоргского, живопись преподобного Андрея Рублева и М. В. Нестерова…

Надо преклониться перед русскими подвижниками, духовниками, отшельниками, катакомбниками, схимниками, которые в наиболее тяжкие годины русской истории ценой жизни и свободы ратовали за светлые идеалы Иисуса Христа. Было бы крайне несправедливым не видеть духовные подвиги многих русских священников и монахов, отдавших здоровье и жизнь за торжество правды, любви, идеалов гуманизма и человеколюбия. Даже в самые темные времена в недрах христианства рождались богатыри духа, великие святители и чудотворцы (такие как Преподобный Сергий Радонежский), но, увы, не они были «лицом церкви» и ее вечной славой.

Кстати, не могу удержаться здесь от цитирования Л. Н. Толстого, сказавшего о христианстве следующее:

Учение Христа является для меня только одним из прекрасных религиозных учений, которые мы унаследовали от древних египтян, евреев, индусов, китайцев, греков. Два великие принципа Иисуса: любовь к Богу, то есть к абсолютному совершенству, и любовь к ближнему, то есть ко всем людям без различия, проповедовалась всеми мудрецами мира: Кришной, Буддой, Лао Цзы, Конфуцием, Сократом, Платоном, Эпиктетом, Марком Аврелием, а из новейших — Руссо, Паскалем, Кантом, Эмерсоном, Чаннигом и многими другими. Истина нравственная и религиозная всегда и везде одна и та же. Я не чувствую никакого предпочтения к христианству.

Русская монархия и русский коммунизм воспринимали церковь как инструмент господства, одно из средств поддержки власти и империи. Когда патриарх Филарет поставил на престол своего сына Михаила Романова, тот еще как-то прислушивался к отцу, но следующий царь уже не хотел слушать критику патриарха Никона. Впрочем, в услужении русских государей православие находилось всегда — вот уже тысячу лет…

Русская «симфония» церкви и власти имела негативные национальные особенности: татарские «прививки», кровавая междоусобица князей, бесконечный поток царского насилия, рельефно изображенный А. Тарковским («Андрей Рублев») и П. Лунгиным («Царь»), малограмотное духовенство, обираемое епископами, примитивное обрядоверие, десятилетняя смута во времена игумена Пимена, эсхатологические настроения XIV–XV вв., азиатская грубость сильвестровского «Домостроя» с его бесконечными ритуальными побоями и связыванием всех сторон жизни. По словам историка, «под благочестивой внешностью обнаруживалась азиатская грубость нравов».

Всё это на фоне непрерывного избиения или изгнания клира князьями и царями — изгнание Андреем Боголюбским Нестора (1157), Святославом Черниговским — Антония Грека (1168), Дмитрием Донским — митрополитов Киприана и Пимена, Василием III — митрополита Варлаама, Алексеем Михайловичем — патриарха Никона, Петром I — патриарха Адриана. Обличение князей церковниками часто кончалось пытками и убийствами непокорных: брат Мономаха Ростислав собственноручно заколол монаха Григория, князь Святополк подверг изуверским пыткам печерского игумена Иоанна, все тот же Дмитрий Донской заключил в тюрьму епископа Дионисия, Федор Иоаннович заточил митрополита Дионисия, Иван III надругался над мощами преподобного Варлаама, Иван Грозный приказал убить митрополита Филиппа (1569). Неудивительно, что преемникам Филиппа Кириллу и Антонию только и оставалось быть молчаливыми свидетелями безумств Грозного. Во времена княжеских междоусобиц и удельного хаоса епископы вынуждены были вести бродячую жизнь, так что их «кафедрами» стали поля и леса Руси.

Многие уродства так называемого константиновского периода ранней христианской церкви дожили в России до наших дней… Веками связанное с государственной властью высшее духовенство не хотело расставаться ни с властью, ни с «корытом»…

Все талантливые иерархи убирались либо отправлялись в далекую провинцию. Только те, кто с крестом в руке благословляли крепостное право и величали монархию, — вот те и оставались на месте. Духовенство, иерархия были глубоко дискредитированы в глазах общества образованного (отец А. Мень).

Я много писал о «византизме» русской церкви — главным образом о пагубной «симфонии» государства и церкви. Родовой травмой православия был византизм, его генетическими дефектами — прислужничество духовенства, разъедающее двуличие и удушающая ложь псевдоединения государства и клира, восходящие к эпохам Константина и Юстиниана.

П. Чаадаев имел все основания утверждать, что источник, откуда мы черпали христианство, был нечист и что Византия была достойна презрения. На