А вот абзац, в котором все кажется верным:

«Свисток этого паровоза вобрал в себя все стенания из другихночей, других дремлющих лет, вой осененных лунными грезами псов, леденящеекровь дыхание рек сквозь январские ставни, рыдание тысяч пожарных сирен, хужетого! – последние клочья дыхания, протест миллиарда мертвых или умирающихлюдей, не желающих смерти, их стоны, их вздохи, разлетающиеся над землей!»

Вот это свисток паровоза, парни! Это я понимаю! Яснее, чемлюбая другая книга, о которых здесь шла речь, “Что-то страшное грядет” отражаетразличие между жизнью аполлониевой и дионисиевой. Ярмарка Брэдбери, котораяпробирается в городок и разбивает тент на лугу в три часа утра (фицджеральдоватемная ночь души, если хотите), – это символ всего ненормального,мутировавшего, чудовищного.., дионисиева. Я часто думал, не объясняется липривлекательность мифа о вампире для детей тем простым фактом, что вампиры спятднем, а бодрствуют ночью (вампирам никогда не приходится пропускать ночныефильмы о чудовищах из-за того, что завтра идти в школу). Точно так же нам ясно,что привлекательность ярмарки для Джима и Вилла (конечно, Вилл тоже испытываетна себе ее притяжение, хотя и не так сильно, как Джим; даже отец Вилла неостается равнодушен к этой смертоносной песне сирен) отчасти объясняется тем,что в ней нет определенного времени сна, нет правил и расписаний, нет скучнойповседневной жизни маленького городка, нет “ешь свое брокколи и думай о людях,умирающих в Китае с голода”, нет школы. Ярмарка – это хаос, это территориятабу, которая волшебным образом стала подвижной, перемещается с места на местои даже из времени во время со своей труппой уродцев и чарующими аттракционами.

Мальчики (и Джим, конечно) представляют ей прямуюпротивоположность. Они нормальны, не мутанты, не чудовища. Они живут поправилам освещенного солнцем мира – Вилл добровольно, Джим с нетерпением. Иименно поэтому они нужны ярмарке. Суть зла, говорит Брэдбери, в стремленииизвратить тот тонкий переход от невинности к опыту, который должны проделатьвсе дети. В мире фантастики Брэдбери – мире жесткой морали – уроды, населяющиеярмарку, внешне приняли облик своих внутренних пороков. Мистер Кугер, прожившийтысячи лет, платит за свою темную упадочническую жизнь тем, что превращается втварь еще более древнюю, такую древнюю, что мы не можем даже себе этогопредставить, и жизнь в нем поддерживает постоянный приток электричества.Человеческий скелет платит за скупость чувств; толстая женщина – за физическоеи эмоциональное обжорство; ведьма Пылюга – за вмешательство своими сплетнями вжизнь других. Ярмарка сделала с ними то, что делал со своими жертвами могильщикиз раннего рассказа Брэдбери.

С аполлониевой стороны книга приглашает нас вспомнить ипересмотреть факты и мифы нашего собственного детства, в особенности тех, чьедетство прошло в маленьком американском городке. В почти поэтическом стиле,который здесь очень уместен, Брэдбери рассматривает тревоги детства и приходитк выводу, что только дети достаточно вооружены, чтобы справиться с детскимимифами, ужасами и увлечениями. В рассказе середины 50-х годов “Площадка дляигр” взрослый мужчина волшебным образом возвращается в детство и оказывается вмире безумного ужаса, но это всего лишь угол игровой площадки с песочницами игоркой.

В “Что-то страшное грядет” Брэдбери переплетает мотив детствав маленьком американском городке с большинством идей новой американской готики,о которых мы уже в какой-то степени говорили. Вилл и Джим в целом – нормальныедети, в них преобладает аполлониево начало, они легко проходят сквозь детство ипривыкли смотреть на мир с высоты своего небольшого роста. Но когда в детствовозвращается их учительница мисс Фоули – первая гринтаунская жертва ярмарки, –она оказывается в мире однообразного бесконечного ужаса, ужаса, который почтиничем не отличается от испытанного героем “Площадки для игр”. Мальчики находятмисс Фоули – или то, что от нее осталось – под деревом.

".., и здесь, пряча лицо в ладонях, сидела, съежившись,маленькая девочка, рыдая так, словно город исчез, а его жители вместе с неюзатерялись в страшном лесу.

Тут и Джим наконец приблизился, остановился на краю тени исказал:

– Кто это?

– Не знаю. – Но глаза Вилла начали наполняться слезами, какесли бы в глубине души он уже догадался.

– Постой, это не Дженни Холдридж?..

– Нет.

– Джейн Фрэнклин?

– Нет. – Как будто в рот ему прыснули новокаином, язык елешевелился между онемевшими губами. – Нет…

Девочка продолжала плакать, чувствуя, что они рядом, но ещене поднимая взгляда.

– я.., я.., помогите мне.., никто не хочет помочь.., мне такплохо…"

На “притяжение ярмарки”, которым сопровождался этот злойтрюк, могут сослаться и Нарцисс, и Элеанор Вэнс: мисс Фоули заблудилась взеркальном лабиринте, плененная собственным отражением. Из-под нее выдернулисорок или пятьдесят лет, и она рухнула в детство.., именно туда, как ейказалось, она хочет попасть. Но она не подумала о безымянной маленькой девочке,плачущей под деревом.

Джим и Вилл избегают такой участи – с большим трудом – идаже умудряются спасти мисс Фоули из ее первого путешествия по зеркальномулабиринту. Можно предположить, что не лабиринт, а карусель виновна в этомпереносе во времени: зеркало показывает время жизни, в которое вам хочетсявернуться, а осуществляет перенос карусель. Каждый раз, когда вы делаете круг вперед,вам добавляется год, а с каждым кругом назад ваш возраст на год уменьшается.Карусель – интересная и эффективная метафора, придуманная Брэдбери дляобозначения всего течения жизни, и то, что это течение, которое у насассоциируется с самыми солнечными воспоминаниями детства, писатель делаетмрачным, чтобы оно соответствовало всему сумрачному мотиву ярмарки, рождаеттревожные мысли. Когда мы в таком свете видим веселую карусель с пляшущимилошадками, нам приходит в голову, что если сравнить ход жизни с кругамикарусели, тогда ничего нового каждый круг не приносит, вращение в основномповторяется; и, может быть, это заставит нас вспомнить, каким коротким иэфемерным является это кружение; а многим из нас придет на ум медное кольцо,которое мы все безуспешно пытались поймать, но которое сознательно, мучительноне дается нам в руки.

В терминах новой американской готики зеркальный лабиринт –это ловушка, место, где слишком внимательное изучение себя, слишком мрачнаяинтроспекция заставляют мисс Фоули перейти границы нормы. В мире Брэдбери – вмире “Кугера и Мрака – Представления Демонических Теней” – выбора нет;захваченные зеркалом Нарцисса, вы попадаете на опасную карусель и несетесьназад, в непригодное для жизни прошлое, или вперед, в столь же непригодное дляжизни будущее. Ширли Джексон использует эти особенности новой американскойготики, чтобы рассмотреть характер под крайним психологическим, а может быть, иоккультным давлением; Питер Страуб с их помощью исследует влияние злогопрошлого на настоящее; Энн Ривер Сиддонс они помогают проанализироватьсоциальный кодекс и социальное давление; Брэдбери использует их, чтобы вынестиморальное суждение. Описывая ужас и горе мисс Фоули, попавшей в детство, кудаона так стремилась, он приглушает липко-сладкую романтику, которая могла быуничтожить его рассказ.., и я считаю, что это приглушение только усиливаетвынесенный им моральный приговор. Вопреки воображению, которое часто неподнимает нас, а топит, Брэдбери умудряется сохранить ясность зрения.