Так прошла зима, наступила весна. Войско деспота Константина пребывало в нерешительности, сам он не знал, что ему делать – идти вперед или благоразумно стоять на месте. Но тут прибыл корабль из столицы с приказом Андроника II, до которого дошли слухи о волнениях среди фессалоникийцев, арестовать зачинщиков и доставить их в Константинополь. Об этом стало известно рядовым жителям, и бунт вспыхнул. Чтобы избежать смерти, деспот Константин поспешил в храм, где принял монашеский постриг, но его все равно схватили мятежники. Деспота привели к племянникуцарю, который, однако, защитил его от толпы. Впрочем, на следующий день, обласканный бывший деспот был отправлен в темницу крепости Дидимотих, где долгое время пребывал в совершенно жутких условиях содержания. Только по просьбе духовных лиц режим содержания был позднее смягчен[663].

После этого Андронику II Старшему стало ясно, что участь его предрешена. Он втайне от Сиргианна, которого чрезвычайно опасался, отправил посольство к внуку с предложением мира; тот, получив послание, немедленно двинулся к столице. Первым делом он потребовал освободить мать, после чего встретился с дедом у стен Константинополя. Они обнялись, облобызали друг друга, а затем разошлись, не определив пока никаких взаимных условий и обязательств. «Старшему» царю было ясно, что внук жаждет единовластия, но пока об этом вслух не говорилось. Андроник III лишь изредка въезжал в столицу, а все остальное время пребывал в своем лагере близ храма Пречистой Богородицы «У источника». Но участь Сиргианна была решена окончательно: его, дважды изменника, Андроник II Старший бросил в темницу – откровенно говоря, едва ли на этот раз правосудие промахнулось.

В 1324 г. поступило сообщение о нападении татарской орды на Фракию. Отважный и храбрый, как все Палеологи, Андроник Младший во главе своей армии выступил против многотысячного врага и под Адрианополем наголову разбил монголов. Более того, развивая успех, под его руководством византийцы направились к Тунджи и рассеяли остатки татарского войска. Константинополь ликовал, а слава Андроника III засверкала всеми гранями его полководческого таланта[664].

Наконец, 2 февраля 1325 г. Андроник II и Андроник Младший направились в Храм Святой Софии, где должно было состояться торжественное венчание внука на царство. Оттуда он вышел новым царем Андроником III Палеологом, в простонародье именуемым «Младшим». Теперь царей официально стало двое, но их власть формально не была никак разделена – в конкретных сложившихся условиях для всех стало ясно, что развязка уже близка. Кроме того, по дороге конь старикацаря споткнулся, и тот упал в грязь, что всеми было сочтено как плохое предзнаменование.

С этого времени Андроник III Младший начал активную деятельность, пытаясь доделать то, что не успели его дед и прадед. Это не могло понравиться царственному деду, решившемуся на пагубный для себя путь. В 1326 г. по тайному приказу старикаимператора дочь Иоанна Палеолога, зятя Феодора Метохита, отправилась в Сербию, чтобы при помощи короля этого государства обрести автономную власть над Фессалией, которая досталась их семье по наследованию. А заодно подключить Сербского короля и зятьев Метохита к заговору против младшего Палеолога.

Вначале все шло по заранее продуманному плану. Иоанн Палеолог, набрав солдат, уже двинулся с войском к Сересу, а Андроник II Старший направил ему знаки достоинства кесаря, но внезапно Иоанн скончался. Тогда старый император направил деспота Дмитрия Палеолога вместе с Михаилом Асенем и Мономахом в Фессалоники, чтобы довершить до конца задуманное. Но, видимо, у его посланцев чтото застопорилось, и помощь все не приходила[665].

Между тем Андронику Младшему тоже надоело ждать, пока его царственный дед отдаст Богу душу – ему не терпелось самостоятельно править государством. Чтобы ослабить союз Андроника II с Сербским королем, очень расположенным к старику, «младший» царь направил посольство к Болгарскому царю Михаилу III (1323—1330), женатому на сестре Андроника III Феодоре (1308—1330), с предложением заключить дружеский договор. По его условиям Византийский царь обещал помощь болгарину в войне с сербами, а также множество греческих городов в качестве приданого за сестру. Обеспечив себе внешнюю защиту, Андроник III принялся переделывать внутреннее управление подчиненных ему областей под себя. В первую очередь он, очень нуждаясь в средствах, силой забирал деньги, собранные во Фракии государственными чиновниками, для своих нужд. Царь обосновал это тем, что дед задолжал ему по условиям заключенного ранее соглашения, и вырученные деньги он потратит на государственные дела.

Активность молодого василевса не укрылась от окружения императора Андроника II, и тот осенью 1327 г. запретил внуку вступать на территорию Константинополя. Попутно Андронику III предъявили претензии по фактам нарушения заключенного соглашения. Вслед за этим царьстарик отправил послание Сербскому королю и племянникам с просьбой ускорить выступление македонских полков на столицу. К ноябрю 1327 г. все предуготовительные мероприятия были осуществлены, и деспот Дмитрий двинулся с войском на Константинополь. Но и Андроник Младший, узнав об этом, тут же разослал по всей стране указы об отмене многих налогов и податей, чем быстро снискал новые симпатии населения[666].

Все же ему не хотелось войны, а потому он решил использовать дипломатическое оружие. Андроник III отправил к деду посольство с предложением впустить его в Константинополь или, наоборот, направить к нему группу избранных сенаторов и архиереев для устранения причин конфликта. Император подумал и избрал второй вариант, отправив к внуку двух сенаторов, двух архиереев, двух священников и четырех почетных граждан. У них с Андроником III и состоялась пространная беседа, не лишенная для нас любопытства.

«Всякий знает, – сказал послам молодой царь, – что я вас, своих подданных, люблю больше, чем себя, и что иду против воли моего деда отнюдь не для того, чтобы самому сделаться самодержавным. Вы видите, что я не щажу своей жизни, не ищу неги и покоя, не вожу за собой ни копьеносцев, ни секироносцев, как делают обыкновенно не только цари для охранения своей власти от завистников, но и те, кто пребывает в постоянном страхе за свою жизнь. Я ношу раны на своем теле, полученные в борьбе с врагами римскими. Так вот, когда я вижу, что царь от старости дошел до крайней недеятельности и бесчувственности, так что его нимало не трогают страдания христиан, которых варвары постоянно днем и ночью закалывают, как жертвенных животных, забирают в плен, уводят в рабство, благодаря беспечности царя. Когда я вижу это, то тяжко страдаю, не могу выносить терзающей мое сердце тоски, и вот решился на одно из двух: или умереть и проститься со своей жизнью и своей скорбью, или же по силам помочь Римскому государству. Притом же невозможно, решительно невозможно, чтобы человек, который так долго пользуется властью, не наскучил тем, которые ему повинуются, и не нажил себе недоброжелателей.