И торопливо сунул в рот четыре патрона, капсюлями наружу.Буксир повернул влево, подставляя несущимся следом катерам высокую волну, накоторой тряхнет получше, чем телегу на ухабе. Пинком распахнул дверь, выскочилнаружу. Рубка заслоняла его от преследователей.

Отчаянно зазвенело стекло, осколки посыпались на палубу. Итут же сухо затрещали выстрелы. Буксир, кренясь, вернулся на курс, катера неотставали, лихо клюнув носами на волне, окутавшись веерами брызг, Ольга палилав белый свет, Мазур видел – их разделяло каких-то тридцать метров, – чтона белом суденышке все непроизвольно пригнулись, втянули головы в плечи. И,навалившись левым боком на низкий фальшборт, заработал, как пулемет: выстрел,выстрел, перезарядка в молниеносном темпе, выстрел, выстрел!

Это отняло считанные секунды. Нырнув в рубку, он посмотрелназад. Они неслись навстречу солнцу, и плохо было видно, что происходит забликующими иллюминаторами синего катера, но на белом все обстояло прекрасно:виднеется лишь макушка рулевого, то и дело ныряющая вниз, ведет катер почтивслепую, обосрался, тварь! Остальные, надо полагать, лежат на дне вповалку. Авысокое стекло в хромированной окантовке заляпано справа кровью – это получилпулю тот, что держал автомат.

Синему катеру пониже ватерлинии досталась одна пуля, а вотбелому – четыре, поскольку тот был поопаснее. И разница не замедлиласказаться: белый на глазах зарывался в воду острым акульим носом, терял ход.Чуток осмелев, его экипаж попытался было высунуть головы. Мазур моментальнопресек эти вольности огнем из «Макарова». В ответ ударила автоматная очередь –наугад, в небеса, ствол торчал над стеклянным козырьком чуть ли не вертикально.

– Щенки... – процедил он сквозь зубы.

Над крышей синего катера показалась пригибавшаяся фигура,вскинула пистолет, по-американски держа его обеими руками. Мазур выстрелил –хотел п о л о ж и т ь, но их уже разделялометров пятьдесят, на такой дистанции, да еще из незнакомого «макарки», которыйдалеко не шедевр, промажет и «морской дьявол»... Так что незадачливый дуэлянтостался жить и юркнул назад, под крышу. Синий катер тоже опустил нос. А с белымвсе обстояло на «ять»: он уже просел в воду ладони на три, мирная плавучаяигрушка, пусть быстрая и дорогая, на такие баталии не рассчитана, к пробоинамбыстро не доберешься, не заткнешь в момент, а набранная скорость работаетпротив живучести, воду прямо-таки вгоняет внутрь...

И белый катер грузно, как корова, стал поворачивать вправо,к берегу: там, наконец, сообразили, что еще немного, и погоню придетсяпродолжать вплавь, в одежде и ботиночках, а до берега, между прочим,далековато...

Высунув ствол в разбитое окно, Мазур дважды попотчевалпулями оставшееся в походном ордере судно противника. Снова пониже ватерлинии.Оттуда огрызнулись парой пистолетных выстрелов, снова неприцельными, –стрелок, присев на корточки, выставил руку, пальнул, спрятался... Мазур давномог разнести катеру все иллюминаторы, но это значило бы лишь подарить имудобные амбразуры. И потому продолжал стрелять по корпусу. Патронов с пулямибольше не было, в ход пошла картечь. Однако он успел сделать лишь три выстрела.Катер резко отвернул и двинул к берегу вслед за собратом. Мазур лишний разубедился, что у Прохора нет профессионалов, его ребятки порой и умеют стрелятьметко, но в душе остались накачанными охранничками коммерческих киосков, несклонными класть живот на алтарь... От прямого боя они всякий раз уклонялись,вот и сейчас сдрейфили, хотя обстановка требовала немедленного абордажа, пустьи с риском потерять половину народу...

– Ну ты даешь, – отозвался Пашка. – А дальше-точто, Наполеон?

– К берегу, – решительно сказал Мазур. – Во-он тамможно причалить?

– Да запросто.

– Давай. Карты есть?

– Только речная лоция. Дать?

– Не надо, – махнул рукой Мазур. – Ты вот что...Высадишь нас, пройди с милю и сам чеши в тайгу. Назад возвращайся бережком.

– Ну ни хрена! А буксир?

– Никуда он не денется, – сказал Мазур. – Заберешьпотом. На меня вали, как на мертвого, разрешаю... Тебе под это ЧП все шалостиспишутся. Понял? В тайге схоронись, на буксире не сиди...

– Да зачем?

– У них тут где-то вертолет есть, – сказалМазур. – Чего доброго, подожгут они тебя, не разбираясь...

«Таймень» ткнулся бортом в высокий берег. Подхватив сумку иружье, Мазур перескочил, протянул руку Ольге. Пашка крикнул вслед:

– Семь футов под килем... хоть ты и мудак хренов! Ох, мудак!

Оскалясь, Мазур махнул ему, схватил Ольгу за руку и поволокподальше в тайгу. Они остановились в зарослях густого кустарника, тяжело дыша.Сквозь деревья видно было реку, и шум дизеля еще не утих вдали.

– Ну, и куда теперь? – пожала плечами Ольга.

– В Пижман, – сказал Мазур.

– А в какой он стороне?

– А хрен его знает. Главное, малыш, меж нами и Шантарскомнету больше великой реки. Если и попадутся мелкие, не беда...

Он не обманулся в нехитром прогнозе – вскоре появилсявертолет, уверенно летевший вслед буксиру примерно метрах в трехстах надсерединой реки. Знакомый вертолет – камовский, зелено-пятнистый, с бортовымномером, намертво впечатавшимся в память – 531. Оба невольно пригнулись вкустарнике, вспомнив последнюю встречу с этим аппаратом тяжелее воздуха. Однакогустая тайга по берегам стояла сплошной стеной, да и вертолет, не рыская,уверенно пер по прямой. Довольно скоро едва слышное гудение резко изменило тон,прямо-таки заметалось по небу – похоже, Пашка скрупулезно выполнил приказ:чтобы не связываться больше с чужими, явственно припахивающими смертьюсложностями, причалил к берегу и драпанул в тайгу. Вертолет с четверть часакрутился там – а потом улетел в неизвестном направлении. Сразу ясно, что здесь,на глазах множества непосвященного народа, погоня растеряла прежнее нахальство.Правда, это нисколечко не означало, что можно свалить гору с плеч ирасслабиться. И дичи, и охотнику понятно, что следующей клеточкой на шахматнойдоске неминуемо должен стать Пижман с окрестностями. Дичь понимает, что охотникэто понимает, а охотник понимает, что дичь это понимает, – словом, высокаяфилософия, от которой герр Кант рехнулся бы, запряги его в такие игры...

А в общем, чистейшей воды экзистенциализм. Мазур давно уженаучился выговаривать это слово без запинки. Во времена оны Морской Змей,будучи еще старлеем, захомутал утонченную и весьма интеллектуальную выпускницуфилософского факультета – вопреки штампам насчет «синих чулков» сексапильную имужиков не чуравшуюся. И крутил с ней года полтора, пока не подвернулсяблестящий кандидат в мужья, папин сынок с корочками МГИМО, рядом с которымтрехзвездочный морской плебей выглядел бледно... За это время, однако, неподозревавшая о подлинной сути своего любовника и его приятелей красотка,регулярно посещавшая пикники, успела немного образовать господ офицеров, прививазы философии. Откровенно говоря, им было наплевать на все азы – кроме тогосамого экзистенциализма. Вот этот-то подвид философии им страшно понравился,ибо, если разъять его по методу Сальери и проверить алгеброй, сводился кпримитивнейшей формуле: весь мир идет на тебя войной... Именно так с господами«морскими дьяволами» и обстояло. Они только добавили свое окончание: «...но ты,сукин сын, обязан выжить». И помнить, что впереди пятьдесят лет необъявленныхвойн, а ты подписал контракт на весь срок... В общем, у каждого свои причуды.Но гораздо престижнее думать, что ты не подводный убивец, а экзистенциалист –как иначе, коли это чистая правда...