– Что там? – прокричал он, перекрывая рев мотора.

– Фуй в пальто! Говорил тебе, нарвемся, так ты умнее всех!«Уазик» зоновский!

– С чего ты взял?

– Номер вижу!

Мазур покосился на Ольгу, тоже напряженно уставившуюся взеркало со своей стороны. Она все слышала – и кивнула.

– Не ссы, прорвемся! – крикнул Мазур, склонившись кводителю. – Авось не тормознут!

– Бабка надвое сказала...

– Если что, так и говори – девка голосовала, везешь вПижман!

– А ты где будешь – в кармане у нее сидеть?

– Найду место, – сказал Мазур. – Смотри, перваяпуля тебе...

Он сполз с сиденья. Кабина у КРАЗа просторная, и Мазур безтруда устроился на полу лицом к водителю, предусмотрительно вынул пистолет,дернул Ольгу за штанину. Она склонилась к нему.

– Если завяжется разговор, сразу вылезай, – приказалон. – И дверь придержи, чтобы я мог выскочить...

– Бля! – взвыл водитель.

Слышно было, как их обходит справа опрометью несущийся УАЗ,водитель круто свернул влево, чтобы не столкнуться, и почти сразу же сталтормозить. По его исказившемуся лицу Мазур понял: так и есть, накаркал,останавливают...

Едва чернявый снял ноги с педалей и перекинул рычаг передачна нейтралку, Мазур показал ему пальцем: мол, вынь ключи и отдай. Водительмедлил. Осклабясь, Мазур взвел курок. Тогда только чернявый выдернул ключи,кинул ему под ноги и остался сидеть за рулем, закаменев лицом.

Затопали приближавшиеся шаги. «Двое», – определилМазур. У левой дверцы завопил хриплый, определенно нетрезвый голос:

– Тебе что говорили, бритый колобок? Кого посадил?

Перехватив вопросительный взгляд Мазура, Ольга, низкоопустив руку, показала ему два пальца – точно, двое.

– Начальник, да она пижманская, – как мог мягче идипломатичнее ответил чернявый. – У нее мужик на переправе служит...

– Захлопнись, чмо! – шаги вновь зазвучали, перемещаяськ правой дверце. – Эй, красивая, стекло опусти!

Мазур показал ей пальцем, какую ручку крутить. Снаружигромко причмокнули в два голоса. Тот, прежний, сбавил немного тон, но спесьосталась прежняя:

– Куда путь держим, симпатичная?

– В Пижман, – спокойно ответила Ольга.

– За натуру сговорились?

– Да как вам сказать...

– Ай-яй-яй, – пожурил невидимый собеседник. –Девушка такая симпатичная, вид вполне культурный, а под лагерную рваньмостишься... Ты ж от него подцепишь вагон мандавошек и пригоршню С П И Д а, онитам привыкли друг у друга в жопе конец мочить... Как ппре... представительвласти, я такой порнографии допустить не могу. Вылезай, лапа, доедешь доПижмана с белыми людьми.

– Да я...

– Вылезай, киса, – приказным тоном распорядилсятот. – Нечего тебе с зэками тереться, коли господа офицеры предлагают свойкабриолет... Ну?

Мазур кивнул. Ольга приоткрыла дверцу ровно настолько, чтобывылезти, а оказавшись на земле, распахнула во всю ширь. Мазур рывком поднялтело с пола, используя сиденье, как промежуточный трамплин. Стартовать пришлосьиз чертовски неудобной позиции, но бывало и похуже...

Он прыгнул ногами вперед, заплел ими шею человека в форме,свалил по всем правилам, использовав тело противника вместо подушки, смягчившейудар оземь. Отключил точным ударом, взмыл на ноги, прыгнул ко второму, только иуспевшему, что отступить на шаг и удивленно разинуть рот... Удар. Второй.Ухватив за ворот и штаны, швырнул под машину, моментально отправил туда же ивторого. Оба скорчились под бензобаком, словно эмбрионы. Мазур оглянулся.Метрах в десяти стоит темно-зеленый УАЗ-469, две передних дверцы распахнуты, ивнутри никого больше нет. Машина старенькая, покрыта многочисленными вмятинами.

– Господа офицеры... – хмыкнул Мазур, покосившись набесчувственных вертухаев.

Один из них был в чине старшего прапорщика, второй – та жекурица, которая не птица, сиречь обычный прапорщик. Оба, с первого взглядавидно, изрядно поддавшие, небритые, в мятых кителях. Зато кобуры на поясе уобоих.

– Ваши? – спросил Мазур, заглянув в кабину.

– Наши. Абверовцы сраные, – отрешенно, ссомнамбулическим видом ответил водитель и закачался взад-вперед, выдыхая: – Нуты мудак... ну ты подставил...

– Вали на меня, – сказал Мазур. – Вытерплю.

– На тебя, сука... у меня ж с ними счеты, притопят иразбираться никто не будет... что хотят, то и напишут... ну ты мнепопадешься...

Видя, что время для светской беседы насквозь неподходящее –да и время поджимало, – Мазур вытянул из кабины сумку, кинул ключиводителю. В последний раз оглянулся на вырубленных – порядок, полная гарантиякаталепсии еще на четверть часика – и подтолкнул Ольгу к стоявшему с работающиммотором УАЗу. На ходу предупредил:

– Хорошенько запоминай, где оставишь пальчики, потомпротереть придется...

«Теперь уж точно объявят розыск, – подумал он, садясьза руль. – Но выбора нет никакого, так что придется перетерпеть...»

Рванул разболтанную, побрякивавшую всеми сочленениямимашину, ухмыльнувшись некстати вынырнувшим воспоминаниям: кто-то и считаетистории, когда прапорщиков принимали попервости за генерал-лейтенантов,армейскими байками, но в старые времена, когда только что ввели этих самыхпрапорщиков, иные дневальные – в основном из независимых ныне урюковыхреспублик – и вправду ухитрились наделать немалого переполоху, кое-где вархивах особых отделов можно наткнуться на рапорты о достоверных курьезах. Этомичмана не перепутает с адмиралом даже салага-первогодок, потому что звездыразные, а у сухопутчиков звезды очень даже похожи...

Он выжимал из таратайки все, на что она была способна,холодно и отстраненно просчитывая ближайшее будущее, – через четвертьчасика очухаются, чернявый удрать не посмеет, будет доказывать свою полнуюблагонадежность, «беспросветники» на его машине и рванут в Пижман, пылая жаждоймести... Значит, нужно либо опередить, либо затаиться. Интересно, наврал водиланасчет дач?

Не наврал. Минут через сорок слева обнаружилась накатаннаяколея, уходящая в чащобу, – и поворот был отмечен новеньким, наобстоятельно вкопанной железной трубе «кирпичом». Так и есть – пригородные дачидля белого здешнего люда. А денек, между прочим, будний, середина недели...

Мазур промчал мимо – следовало сначала удостовериться насчетпоста.

– Криминализируемся на глазах... – вздохнула Ольга.

– Ничего, – блеснул он зубами. – Не отдавать жетебя дубакам?

Дорога упиралась в неширокую асфальтированную магистраль.Помня объяснения чернявого, Мазур свернул влево. Асфальт был хреновенький,положенный при царе Горохе, хватало выбоин и глубоких трещин, но по здешниммеркам дорога такая была роскошью изрядной. По сторонам точно так же теснилисьвысокие сосны, кроме обветшалого асфальта, никаких признаков городскойцивилизации. Дорога напоминала синусоиду – то взлетала на высокие округлыесопки, то шла под уклон. Движение понемногу становилось оживленным – попадалисьпопутные и встречные легковушки, мотоциклисты, прошел даже старенький автобусикс табличкой «Пижман – Приозерская».