– Да не жалуюсь.

– И что, лучше всех на свете?

– Чтоб лучший найти, девке порыскать приходится...

– О, а вот это уже лучше – люблю понимающих... Ходкуотмотала, Катерина, или так, по глупости?

– А ты что, прокурор?

– Я-то? Да наоборот... У меня, понимаешь, инструктаж – ни зачто посторонних не подсаживать. Вот ежели б ты была не посторонняя...

– А что мешает?

– Значит, договорились?

– Ага, – Ольга повернулась к сумке.

Чернявый ее придержал за локоть:

– Катерина, времена нынче рыночные...

– Ну и?

– Все через предоплату.

– А не прокинешь потом, рыночник? – тоном натуральнойшлюхи спросила Ольга.

– Да зачем, Кат-тя? Дорога дальняя, еще пару раз остановимсяполюбоваться природою... Посмотреть, что умеешь.

– В кабине или как?

– Или как, – чуть подумав, сказал шофер. – Чутокотойдем, подстелим твой куртячок... Бери и пошли.

И уверенно погладил ее по заднице, когда наклонялась закурткой. Ольга абсолютно спокойно это перенесла и первой, помахивая курткой, сзагадочной улыбкой направилась мимо того дерева, за которым прятался Мазур.Шофер живо ломанул следом, нацелился обхватить ее повыше талии – и оказалсялицом к лицу с недобро ухмылявшимся Мазуром, подкидывавшим на ладони пистолет.

Реакция у чернявого оказалась отменная – в глазах еще гаслоошеломление, а рука рванулась к карману. Науку следовало преподать с самогоначала – и Мазур, дав ему время выхватить нож, нажать кнопку, сбил первым жеударом. Вырвал перышко, не глядя, забросил в тайгу, добавил ребром ладони.Отступил на пару шагов, дожидаясь, когда пленный очухается, глянул на Ольгу ипокачал головой:

– Откуда такая непринужденность, Кат-тя?

– С кем поведешься... – невинно вздохнула любимая жена.

Мазур глянул через ее плечо, чуть отодвинул в сторону ираспорядился:

– Вставай, орел. Очухался, вижу...

Чернявый, упираясь кулаками в землю, тяжело поднялся,помотал головой, выдохнул:

– С-сучары...

– Давай без лирики, – сказал Мазур. –Расконвоированный?

– Ну.

– Что ты там чирикал насчет инструктажа? Девочку ставил вбезвыходное положение или правда?

– Правда. Абверовцы неделю на ушах стоят[15].Каждое утро на уши капают – никого не подбирать, не подсаживать...

– Конкретные приметы дают?

– Нет. Спросишь у Мюллера, много он тебе ответит...

– Что, и промеж себя разговоров нет?

– А чем меньше знаешь, тем дольше живешь. Ну что тебенадо-то? Говори, и разбегаемся.

– В Пижмане часто бываешь?

– А куда ж я стволы вожу, по-твоему?

Мазур огляделся, высмотрев местечко, где желтел песок,подтолкнул туда пленного и вручил ему сломанный сучок. Минут пятнадцать слушал,заставив начертить более-менее точный план, – и вскоре кое-какоепредставление о Пижмане получил, настолько, чтобы не тыкаться слепым котенком ине расспрашивать о дороге к вокзалу, двигаясь в противоположную сторону. Потомграмотно, умело задавал вопросы о необходимых деталях. Шофер отвечал охотно,юно надеясь, что после допроса от него, чем черт не шутит, и отвяжутся. Толькопод конец он не выдержал, уколол Мазура красноречивым взглядом, в котором безперевода читался вопрос: «Интересно, друг ситный, откуда ж ты взялся, еслиидешь с севера в Пижман, ни черта о нем не зная?!» Ухмыльнувшись, Мазур ответилвслух:

– Шпионы мы, шпионы. По ошибке на Таймыре сбросили, вот иплетемся...

– Пой, ласточка... – фыркнул чернявый, но ни единоговопроса не задал, руководствуясь все той же нехитрой лагерной мудростью.

– Попели, будет, – сказал Мазур. – Пошли.

– Куда?

– В машину, куда ж еще. Придется тебе все-таки нас докинутьдо Пижмана...

– Да в душу твою мать! – взвыл чернявый, с полуоборотазаведясь на истерику, натурально всплеснул руками, перекосился лицом. – Яж тебе косяка не загоняю – вышли менты на облаву, вышли! Под Пижманом их дюжинас овчаркой от рассвета до заката торчит, десять раз на дню мимо езжу, и всякийраз в кабину морду суют! Мне семь месяцев осталось до чистой, сгорю с тобой,как целлофан на пожаре!

– Не скули, – сказал Мазур. – Раньше выйдем. Там,где дачи, если ты про них не соврал, и там в самом деле можно лесочком в городпройти...

– А если по дороге прихватят? Попрется какой-нибудь сапог вПижман за водкой, заметит в кабине чужих...

– Что делать? – пожал плечами Мазур. – На Богаполагаться, только лишь.

– Слушай...

– Хватит, – коротко, недобро бросил Мазур. –Полепетали, не в Госдуме. Если уж ты мне попался, значит, такое твое невезение.Или везешь без скулежа и дерганья, или сам за руль сяду, а тебя устрою вон втех кустиках, там и закоченеешь через часок... Ну? Прения будут? – иуперся в него взглядом.

– Йэх, ну блядь, фортуна... – чернявый ударил себя поголове кулаками.

– Шнель, – приказал Мазур, подтолкнув его пистолетом.

Чернявый, временами постанывая сквозь стиснутые зубы, уселсяза руль. Мазур примостился с ним рядом, Ольга устроилась у дверцы.

– Смотри, – предупредил он чернявого. – Начнешьруки распускать – тут тебе и звиздец. Все равно первым успею вмазать... Может,тебе денег дать?

– В жопу засунь, – огрызнулся чернявый.

– Тебе?

– Себе.

– Ладно, краснобай, давай потихонечку трогай и песню в путине забудь...

КРАЗ взревел мотором. Мазур краешком глаза поглядывал надорогу, сосредоточив все внимание на водителе. Тот время от времени косилсялюто, с нескрываемой ненавистью, но дергаться и не пытался. Пониже локтя у негоМазур заметил такую же наколку, какой его самого наградили на заимке, –череп в заштрихованном прямоугольнике. Так и подмывало спросить, что она,собственно, означает, но промолчал. А то окончательно распсихуется от новыхнепонятностей, ямщик хренов...

Навстречу за полчаса попались только два пустых лесовоза имотоцикл с коляской, на котором каким-то чудом умещались восемь поддавшихмужичков. Потом чернявый вдруг начал все чаще поглядывать в боковое зеркало, иМазур подобрался на случай подвоха – было у водилы время обдумать...