class="p1">Повсюду нас приветствовали те, кто победнее: крестьяне да рабочие. В этих краях землевладельцы и близкие к ним доктора, адвокаты и представители других подобных профессий не якшались с простонародьем. Священники тоже держались в стороне.

От дружелюбия местных жителей голова шла кругом, но мы старались держать себя в руках и за первый день в Италии успели обследовать все взлетные поля на юге Апулии. На них не осталось ни одного самолета, а некоторые наземные сооружения были повреждены. Однако немцы отступали в такой спешке, что серьезного ущерба нанести не успели. Встречавшиеся нам офицеры итальянских ВВС с ходу выказывали желание сотрудничать, каждый начальник убеждал нас, что именно его аэродром лучше всех подходит, чтобы стать ключевой базой нашей авиации. Мы только отъезжали, а они уже начинали демонстративно приводить взлетные полосы в порядок. На мой взгляд, энтузиазм этих «бойцов» принципиально отличался от искреннего воодушевления простых крестьян и оставлял неприятное послевкусие: сейчас, когда мы оказались сильнее, они старались угодить нам с тем же рвением, с которым раньше сотрудничали с немцами. Таким поведением они рассчитывали вызвать наше одобрение, но мне казалось, что от столь резкой перемены разит предательством.

К вечеру мы добрались до аэродрома в окрестностях Сан-Панкрацио-Салентино, последнего летного поля южнее линии Таранто – Бриндизи, которое мне надлежало обследовать. Задумавшись о планах на следующий день, я расспросил местного командира о том, как обстоят дела на севере, и, в частности, об аэродроме в Джое-дель-Колле – только он, насколько я знал, еще имел какое-то значение, поскольку дальше местность становилась неровной и каменистой, совсем не подходящей для самолетов. В общих чертах он описал интересующее меня место и добавил:

– Не знаю, в каком состоянии взлетные полосы сейчас, но, если не возражаете, я позвоню моему коллеге и уточню.

О столь простом способе разведки я даже не подумал, поскольку, не вникая в детали, предполагал, что все телефонные линии к северу обрезаны. Коллега из Джои сообщил, что утром его аэродром заняли немцы, приехавшие из Альтамуры, где располагался их штаб. Тут в трубке раздались немецкие голоса, и связь прервалась. Воодушевившись этим результатом, мы обзвонили и другие места, попадая то на местного итальянского командующего, а то и просто на почтмейстера. Большинство действующих телефонных станций обслуживали гражданские, которые пока не поняли, что из-за перемирия и нашей высадки ситуация изменилась. Им и в голову не приходило уточнить, кто мы такие и на каком основании задаем вопросы. Они даже не подозревали, что мы принесли войну в их мирное захолустье. Очаровательно простой способ проникнуть в тыл врага! Я провел в штабе меньше двух часов, слушая телефонные разговоры, прорывающиеся сквозь помехи, – и вот уже нанес на карту диспозицию противника, о которой до этого не имел представления.

В результате бесед выяснилось, что к северу от Таранто немецкие силы концентрируются в трех точках: Гравина, Альтамура и Джоя-дель-Колле. Но о численности и оснащенности вражеских подразделений по-прежнему никакой информации не было.

В час пополуночи 11 сентября я снова прибыл в Таранто, который покинул двадцать девять часов назад. Штаб дивизии к этому времени обустроился в особняке в центре города, а успевшие высадиться подразделения заняли периметр вокруг города, и на главной дороге к Джое начались перестрелки с вражескими патрулями. Я устно изложил генералу все собранные сведения, продиктовал координаты обнаруженных аэродромов и сообщил, что с утра попытаюсь добраться до Бари и оттуда выйти в тыл немецких позиций на линии Гравина – Джоя. Затем я отправился поспать пару часов прямо на крыше штаба.

Разбудили меня печальные вести. Около десяти утра корабль «Abdiel» подорвался на мине и за несколько минут полностью затонул. В списках выживших Макгиллаври и Гаскелл не значились. Так PPA понесла первые потери.

На Макгиллаври я очень надеялся. С его смелостью, воображением, целеустремленностью и огромным желанием чего-то достичь он мог стать самым перспективным офицером, которого мне когда-либо удавалось привлечь в ряды PPA. Кроме того, он был по-человечески мне симпатичен, так что я оплакивал потерю друга, а не просто толкового офицера. В нашем жестком и замкнутом мире глубокая привязанность возникала быстро и навсегда. Нас всех крепко держали молчаливые узы дружбы, связь братьев, разделявших страсть к приключениям, – мы были верны не столько всему армейскому сообществу, сколько нашей компании, и все стремились хорошо выполнить поставленную задачу. Это стремление превращалось в нашу основную мотивацию по мере того, как общее положение на фронтах становилось менее тревожным и забота о защите собственной страны от иностранного вторжения отходила на второй план.

Конечно, в нашем опасном деле мы хладнокровно смотрели в глаза смерти и теряли друзей, но в этом случае меня особенно огорчало, что Макгиллаври погиб до того, как успел на что-то повлиять, до того, как его кропотливые приготовления к подвигам принесли свои плоды.

Рано утром пять наших джипов вновь неслись по шоссе, которое сначала устремлялось ввысь, а потом опускалось вниз к Локоротондо и берегу Адриатики. Тут принято строить круглые дома из камня с конусовидной крышей, как у ульев. Они повсюду виднелись в рощах по обе стороны дороги. Бурые скалы, красная глина, кустарники и тысячелетние оливковые рощи – прекрасная природа навеяла на меня мечтательность, ведь вся Италия лежала перед нами.

– Джок, в шестистах пятидесяти километрах на север находится Венеция, город островов, каналов и узких улочек, по которым еще не проехал ни один автомобиль. Представляешь, настанет день, и мы окажемся там, на площади Святого Марка и будем нарезать по ней круг за кругом. Конечно, совершенно бессмысленный жест и чистая показуха, но такого раньше никто не делал. Почему бы нам не воспользоваться такой возможностью на излете войны?

– Без сомнения. Но сейчас у нас впереди Фазано, – сказал Кэмерон, сверившись с картой. – Может, притормозим и проверим, нет ли там немецкого поста? Война еще идет.

В Фазано мы никого не встретили и только на окраинах Бари наткнулись на итальянский блокпост, откуда по моему требованию нас проводили до штаба корпуса. Оставив своих людей на улице, я отправился к командующему. Этот жирный суетливый коротышка был взвинчен и сразу заявил:

– Мне немедленно требуется поддержка ваших войск. У вас же есть радиосвязь? Сообщите в штаб в Таранто, чтобы сюда немедленно отправили пять танковых батальонов, десять батарей полевой артиллерии и два батальона пехоты. Мы вчера сражались с немцами. Им пришлось отступить, но сейчас они возвращаются по шоссе из Трани.

Позже я узнал, что у них произошла стычка всего-то с несколькими немецкими саперами, которые хотели взорвать сооружения в порту.