— Скажите, вы случайно не заметили здесь, во дворе, молодогочеловека в голубых джинсах и белых кроссовках? — выпалила Ксюша, вклинившись впаузу. — Такой неприятный блондин среднего роста, лет тридцати пяти.

Вопрос показался Ксюше настолько идиотским и бесполезным,что она даже покраснела. Во-первых, Вера Сергеевна никого, кроме Лорика иГарика, в этом мире не видела, во-вторых, бандит мог десять раз переодеться, ив-третьих, какая разница, заметила его старушка или нет? Он где-то рядом иочень скоро опять появится, Ксюша чувствовала это всем своим организмом.

Лицо Веры Сергеевны между тем странно окаменело, щекивтянулись, подведенные глаза выкатились из орбит, и старушка стала удивительнопохожа на своих питомцев.

— Вот именно об этом я и говорю! — выдохнула она и оскалилаголубоватые вставные челюсти. — Я это чудовище никогда не забуду! — Онасхватилась за ручку коляски и страшно зашептала Ксюше в лицо:

— Люди, которые могут травмировать животное, вовсе не люди,их надо судить и расстреливать, да! Расстреливать и судить! — Собачки были всееще у нее на руках и принялись тоненько, возмущенно подвывать своей хозяйке.

— Значит, вы видели его? — спросила Ксюша.

— Он чуть не раздавил Гарика, — произнесла старухаторжественным басом. — Белые кроссовки, голубые джинсы, темные очки. Он сиделвот на этой скамейке и курил. Кинул свой окурок в песочницу. Я подошла исделала замечание, он ответил очень грубо, матом. Я сказала, что он хам и пустьубирается из нашего двора, иначе я вызову милицию и его привлекут захулиганство, а также за оскорбление. Он опять стал материться и даже замахнулсяна меня. К счастью, рядом возился с машиной Вася Постышев из нашего подъезда, унего всегда при себе мобильный телефон. Я крикнула, чтобы он срочно вызывалмилицию, потому что у нас во дворе преступник, и представь, этот мерзавец пошелпрямо на моих малышей, хорошо, у меня сработала реакция, я вовремя потянулаповодки! Но Гарика он все-таки задел ногой. Тут, конечно, с нами сделаласьистерика, я не помню, что мы кричали. А мерзавец в белых кроссовках успелисчезнуть, как и положено преступнику. — Старушка перевела дух, ее рассказ былтак эмоционален, что она устала, а главное, забыла полюбопытствовать, почемувдруг Ксюша спрашивает ее о мерзавце в белых кроссовках.

— Спасибо, Вера Сергеевна. — Ксюша поежилась, потому что еесильно зазнобило. — Всего доброго.

Собачки приветливо тявкнули, их хозяйка равнодушно кивнула.Ксюша покатила коляску вдоль дома, свернула в переулок, оттуда на оживленнуюулицу.

«Ему нужен нож, а не мы, — повторяла она про себя какзаклинание. — Зачем ему нас убивать, если ему нужен нож?»

— Позовите Варю! — скомандовал старый вор, едва переступивпорог своего скромного особняка в Сокольниках.

До этой минуты он молчал и плакал. Бледного, дрожащего Пнырювывели под руки из ресторана, усадили в машину, охранник взял его вялую кисть,посчитал пульс, достал из аптечки упаковку каких-то импортных таблеток, высыпална ладонь сразу три, запихнул их в рот хозяину, тут же поднес к его губамстакан минеральной воды. Пныря послушно, как ребенок, запил лекарство, до днаосушил пластиковый стаканчик, и его огромный острый кадык тяжело, неприятнозадвигался под кожей. Мутные крупные слезы медленно катились по впалымпепельным щекам. Охрана обменивалась многозначительными взглядами.

Осторожные намеки на то, что у хозяина не все в порядке сголовой, звучали в близком окружении авторитета все чаще. После истории с коронациейопущенного об этом стали говорить почти открыто. Многие были уверены, чтостарик владеет своей империей последние месяцы, и самые дальновидные старалисьдружить с начальником охраны Петром Петровичем Приходько, человеком толковым,серьезным и, по мнению многих, единственным, кто посвящен во все тайны хозяина.

Кроме тайны банковских вкладов, было еще множество других.Например, никто не знал, что связывает старика с юной черноволосой красавицейВарей Богдановой. Одни говорили, что Варя — последняя тайная любовь Пныри,другие уверяли, будто на самом деле она его незаконная дочь или внучка. В нейвидели чуть ли не единственную наследницу его огромных капиталов. Впрочем, кругпосвященных был невелик, только охрана и прислуга. Вор встречался с Варей тайно,где-нибудь на природе, в подмосковном лесу, в дом к нему она никогда неприезжала, и Пныря не ездил к ней. Она появлялась на всех торжествах, которыелюбил устраивать Пныря по поводу и без повода, в загородных ресторанах и вСочи, куда старый вор иногда отправлялся на отдых, не признавая заграничныхкурортов.

Никто из нынешнего ближнего круга не имел понятия, где и скем она живет. На среднем пальце правой руки она носила тонкое колечко белогозолота с крошечным бриллиантом, похожее на обручальное, и любопытствующиесделали справедливый вывод, что красавица замужем. Впрочем, это, конечно, непротиворечило версии о любовной связи.

От внимания охраны не ускользала особенная, умильная улыбка,с которой всякий раз встречал Варю старый вор. Глаза его затягивались теплойвлагой, голос звучал мягко, глухо, щеки розовели, и потом, в течение примерночаса после встречи, к хозяину можно было спокойно обратиться с такими вопросамии просьбами, за которые в любое другое время он приказал бы порвать смельчакана куски.

Когда было отдано распоряжение разыскать красавицу, никто неудивился. Но тут обнаружилось, что ее телефонный номер нигде не записан.Охранник осторожно сообщил об этом старику. Тот, рухнув в кресло, прикрылглаза, пробормотал что-то невнятное и протянул руку, в которую охранникдогадался вложить маленький мобильный телефон.

— Девочка, ты где сейчас? — прохрипел в трубку Пныря.

— Еду в машине, — удивленно ответила Варя. — Что-нибудьслучилось?

— Где конкретно ты находишься?

— На проспекте Мира, — соврала она на всякий случай. Насамом деле она находилась в конце Тверской, неподалеку от Миусской площади, водном из тихих дворов, у дома, в котором жили Солодкины. Ей было интересно,выйдет ли из дома странная запуганная невестка Галины Семеновны и как будетвыглядеть ее встреча с белобрысым бандитом, весьма похожим на фоторобот.

В отличие от младшего лейтенанта Телечкина, Варя заметиласходство моментально. Недаром она так увлеклась портретной живописью. Правда,полной уверенности не было. Ей вдруг стало казаться, что она раньше где-товидела этого человека, зыбкое воспоминание никак не желало проясняться, вокруглепились образы подмосковного дома, массивной улыбчивой дамы с ямочками нащеках, каких-то спортивных подростков, и почему-то в этом во всем присутствовалПныря.

Дурацкое, мучительное чувство «дежа вю» мешалососредоточиться. Стандартное лицо глядело с фоторобота, и то же самое лицомутным облаком плавало в глубине памяти. Она была почти уверена, что белобрысыйхам, отказавшийся толкнуть ее машину, совпал не только с картинкой, именнопоэтому она узнала его так быстро.