— Господа, — с достоинством ответила несгибаемаяКлервиль, — мне кажется, что ваши действия абсолютно незаконны. Я быквалифицировала их как недопустимо безобразные. Судите сами: мыслимое ли дело,чтобы две женщины — вот эта дама и я (остальные — наши служанки) — повторяю,мыслимо ли, чтобы две женщины были настолько близко знакомы с частной жизньюминистра, что могут быть в курсе событий, о коих вы имеете честь говорить?Неужели вы всерьез полагаете, что если упомянутые вами лица попали в немилостьдвора, и если этим делом занимается Правосудие или сам министр, неужели выполагаете, что нам может быть хоть что-то известно о их судьбе? У нас нетничего, кроме нашего слова чести, которое мы и даем вам и заявляем, что ничего,абсолютно ничего, не знаем о том, что могло случиться с теми, чья судьба васбеспокоит. Нет, господа, до сегодняшнего дня мы никогда о них не слышали, иесли вы — благородные люди и если вам больше нечего добавить, освободите наснемедленно, потому что держите нас здесь против нашей воли, на что у вас нетникакого права.

— Мы не собираемся опровергать ваши слова,мадам, — отвечал наш провожатый. — Одна из вас четыре дня находиласьв поместье министра, вторая приехала туда сегодня к вечеру. Прошло также четыредня с того времени, как семью Клориса привезли в тот самый дом, следовательно,одна из вас наверняка сумеет ответить на наши вопросы, и все вы останетесь здесь,пока мы не получим разъяснений.

К этому трое других добавили, что если мы не хотим говоритьпо доброй воле, у них есть средства заставить нас.

— Нет, я этого не допущу, — решительно вмешалсястарик, — здесь не будет никакого насилия. Мы не должны употреблять методынаших врагов, чтобы не брать на себя их грехи. Лучше попросим этих дам написатьминистру письмо с просьбой срочно прибыть сюда, послание будет составлено такимобразом, чтобы он ничего не заподозрил и поторопился. Он приедет, и мы спросиму него самого, в конце концов, ему не останется другого выхода, и он скажет,где мой сын и его семья и что с ними. Если он откажется, тогда вот в этой руке,хотя она и дрожит, достанет силы вонзить кинжал в его сердце… Вот что такоедеспотизм и тирания! Вот каковы их ужасные следствия! О, французский народ!Когда же ты поднимешься на злодеев? Когда, устав от рабства и осознав своюбезграничную мощь, ты поднимешь голову и сбросишь цепи, в которые заковали тебякоронованные преступники, когда, наконец, обретешь свободу, которую даровалатебе великая Природа?.. Дайте им перо, чернила и бумагу.

— Отвлеките их, — прошептала я на ухоКлервиль, — я сама займусь письмом.

Я написала следующий текст: «Дело исключительной важноститребует вашего присутствия здесь. Дорогу вам укажет податель сей записки.Приезжайте как можно скорее».

Я показала письмо нашим похитителям, и они одобрили его.Подписывая адрес, я улучила момент и приписала постскриптум: «Ворвитесь силой,иначе мы погибли, силой же нас заставили написать вышесказанное». Заклеивконверт, один из братьев ушел вместе с ним, а нас отвели в большую комнату наверхнем этаже; дверь закрылась на засов, на страже стал второй брат Клориса.

Когда мы остались одни, я шепотом сообщила Клервиль, какиеслова приписала к записке. Она с сомнением покачала головой.

— Этого недостаточно, чтобы я успокоилась, —сказала она. — Потому что если он ворвется сюда силой, эти скоты тут жеперережут нам горло. А что если попытаться соблазнить нашего тюремщика?

— Ничего не получится, — ответила я. — Ведьэто не наемные убийцы. Эти люди руководствуются честью, не говоря уже о кровныхузах, и ничто не заставит их отказаться от мести. Мне кажется, Клервиль, вашипринципы еще не стали моими, поэтому меня страшит мысль о том, что послучайности или какой-то фатальности — называйте это, как хотите, — вконце концов восторжествует добродетель.

— Никогда и ни за что. Победа всегда достаетсясильному, а по силе злодейству нет равных в нашем мире. Такие мысли говорят отвоей непростительной слабости.

— Но ведь это мое первое серьезное испытание…

— Второе, Жюльетта. Позволь освежить твою память:только после того, как ты вырвалась из тюрьмы, где тебя должны были повесить,фортуна начала покровительствовать тебе.

— Верно. А я уже, забыла о том приключении.

— И забыла извлечь из него урок. Так что мужайся,дорогая, и будь терпелива.

Ничто на свете не могло погасить пожар либертинажа,бушевавший в этой замечательной женщине. В комнате, где нас заперли, былатолько одна кровать, и вы не поверите, но Клервиль предложила всем четверымулечься в нее и, чтобы скоротать время, ласкать друг друга до появленияСен-Фона. Однако оказалось, что и я и мои служанки были не в состоянии утолитьее прихоти, поэтому в ожидании дальнейших событий мы провели время в беседах.

Как будто почувствовав опасения Клервиль, Сен-Фон посчитал,поскольку мы оказались пленницами родственников Клориса, что штурмовать замокнебезопасно и что в подобных обстоятельствах лучше употребить хитрость, нежелиприбегнуть к насилию. Так он и поступил.

Посланец возвратился вместе с двумя незнакомыми молодымилюдьми, которые привезли отцу Клориса письмо следующего содержания:

«Втягивать женщин в дела, касающиеся только мужчин, я считаюнерыцарским поступком и предлагаю вам немедленно освободить этих дам. Вместоних в качестве заложников направляю двух молодых людей, один из которых — моймладший кузен, второй — мой племянник. Можете мне поверить, что их безопасностьнамного для меня дороже, чем судьба женщин, находящихся в ваших руках. Крометого, вы можете отбросить все страхи касательно ваших близких: онидействительно содержатся под стражей, но в моем доме в Париже; считайте меняответственным за них, и я клянусь, что вы встретитесь с ними не позже, чемчерез три дня. Еще раз повторяю: возьмите моих родственников и отпуститеженщин, а я буду в вашем доме через четыре часа после того, как вы получите этописьмо».

Теперь нам предстояло все обдумать хорошенько. Письмоминистра нам, разумеется, не показали, и только позже мы узнали о егосодержании, а в тот момент могли лишь об этом догадываться.

— Вы знакомы с этими молодыми господами? —обратился ко мне старый Клорис.

— Разумеется, — отвечала я, словно какое-то шестоечувство подсказало мне ответ, — это родственники министра; если ониприбыли заменить нас, о лучших гарантиях вам нечего и мечтать.

Они недолго посовещались, потом заговорил один из нашихпохитителей:

— Это может быть ловушка; как бы то ни было, я противтого, чтобы выпустить из рук этих женщин. Почему бы не задержать их всех? И унас будет двумя заложниками больше.

С этим предложением согласились остальные, и эти идиоты (какпокажут дальнейшие события, добродетель не приводит ни к чему иному, кроме какк слабоумию), эти чурбаны и скоты заперли нас всех вместе в одной комнате.